Цитаты из книг автора «Анна Малышева»

«Сперва растишь сына, а потом смотришь, как кто-то делает из него коврик перед входной дверью. А он еще и радуется…»

сказала… – пожилая женщина с сожалением покачала головой. – Что же вы так недолго побыли… У нас такие красивые места! К нам даже из-за границы приезжают… – Жаль, но дольше побыть в этот раз не получилось, – Александра взглянула на часы. – Ну что, побегу-ка я на квартиру, пока не полило… Хорошо, что живем рядом. Наверное, Таня уже дома. Она обещала зайти завтра попрощаться и поспешно ушла. Торопилась Александра больше потому, что хотела избежать расспросов. Легенда, с которой она явилась сюда вчера, уже была бесповоротно разрушена. Заведующая, по ее мнению, должна была догадаться, что истинной целью ее визита были вовсе не этюды в залах музея. «Меня могла спасти Таня, она-то приехала отвлечься от своих неприятностей и поработать… Но похоже, и ей не до

Женщина немедленно набрала номер, но ответа не последовало. Лиза не брала трубку. «Во всяком случае, она включила телефон, значит, проснулась. Но что опять творится с ее сном? На этот раз ее некому было гипнотизировать. Проспать похороны отца!» Раздавив окурок в пепельнице, укрепленной на прутьях рамы, Александра вернулась в купе. Соседка лежала, отвернувшись к стене и укрывшись одеялом до самого затылка. Лампочку в изголовье она погасила. Мужчина на верхней полке спал. Только мальчик возился с электронной книгой при свете ночника. Плафон на потолке был выключен. Лежа в полутьме, Александра сквозь дремоту слушала мерный стук колес. Порой со свистом набегала платформа станции, купе озарялось огнями… И тут же окно снова меркло

Мешай работу с бездельем, а молитву с весельем, а то с ума сойдешь! Такова народная мудрость,

Раскисшие от обильного ночного дождя, заросшие дорожки терялись среди кустов, едва начинавших «оперяться» легкой зеленой дымкой. Воздух пьянил, как крепкий настой, сделанный на лопающихся почках и первых робких цветах, замелькавших в травяных бордюрах… От каждого вдоха кружилась голова, на языке оставался сладковатый вкус.

Она никак не могла отделаться от ощущения, что ее разыгрывают. Единственное, что убеждало в обратном, –

«Сбавь эмоции, кино здесь ни при чем. Творчество тоже ни при чем. И талант тут не нужен. И вообще – погаси фары и успокойся! Это конвейер!» Она, как всегда, оказалась чересчур радикальна в своих оценках, но Кате пришлось согласиться с нею в главном – литературный труд, поставленный на поток, заключал в себе очень мало творческой свободы. Он отнимал много сил и нервов, но давал стабильный доход; порою Катя получала от него некоторое удовольствие, но чаще воспринимала, как повинность… В целом

«Есть в тебе то, что меня пугает. Я вижу, что иногда ты ищешь рядом с собой человека, которого можно унизить, растоптать. Я не знаю, откуда в тебе это. Если можешь, запомни мой совет: ищи такого человека не рядом с собой, а в самой себе. Тогда каждый удар, нанесенный тобой, будет причинять боль тебе самой. Тогда ты поймешь, что такое боль, что такое унижение. Тогда ты никогда не решишься унижать другого человека, который будет слишком мягок, чтобы возразить тебе, дать отпор. Тогда я буду спокоен за тебя – у тебя не будет врагов. Никогда…»

выходили на рынок, и Павел, глядя с десятого этажа вниз, не опознал бы среди прохожих даже собственных родителей. – Только не сейчас, только не в мае, – шептала она, оглядывая аккуратно возделанные грядки. – Она ждала, что мы с Ваней снова проведем здесь лето. Я обещала… Она никогда бы так не поступила!– Ты говоришь, что пропали деньги. И твоя сестра не успела бы потратить такую сумму, – он старался говорить как можно спокойней и рассудительней. – А если бы потратила, то все равно не убрала бы жестянку из старых часов?Наташа нервно задернула занавески.– Наконец-то понял! Битый час тебе это втолковываю! – Не злись. Я просто

А теперь незачем это обсуждать – это просто демагогия. Кто виноват и что делать – глупейшие вопросы.