Часть 1: Дина и Дарина

Глава 1

Восьмилетняя Дина в отчаянии прикусывает губу и едва не вскрикивает – только не от боли, а от злости на себя, свою нерешительность. Ведь вместо того, чтобы предотвратить то страшное, что вот-вот случится, она в ступоре стоит у окна, упёршись локтями в подоконник. Её взгляд то фокусируется на отражении собственной всклокоченной кудрявой головы и глаз янтарного цвета в стекле, подсвеченном луной, то ныряет в застекольную ночь. Подумав немного, она понимает: дело всё-таки не в её трусости. Дина не может ничего сделать, чтобы ужасное не случилось, вовсе не из страха. Она просто не знает, что именно должно произойти.

Какая светлая ночь! Если бы в ней затаилась какая-то опасность, угроза для самой Дины или её семьи, девочка точно увидела бы эту беду сейчас – прямо там, за окном, перед их домом. Но она не видит ничего, кроме давно знакомого и вроде бы совсем безобидного уличного пейзажа: несколько припаркованных у подъезда грустных, одиноких машин, среди которых есть и их семейная; пожухлые кусты, в темноте похожие на сказочных карликов; вечно не работающий фонарь-великан с поникшей головой. Ни-че-го странного, ни-че-го опасного. Но почему тогда сердце внутри отстукивает какой-то странный ритм и прямо-таки грохочет – стучит так громко, что вот-вот разбудит спящую сестру-двойняшку Дарину? Дарина. Сейчас, глядя на неё, Дина почему-то чувствует и как будто даже видит, что именно над сестрой парит сумрачная птица с распростёртыми крыльями: неведомая угроза. Ну, какая же это птица? Просто игра теней и воображения – всё из-за яркого лунного света. «Как можно быть такой глупой!» – думает Дина. Всё хорошо, мама с папой спокойно спят в соседней комнате, и ни с кем ничего не случится. Раз уж всё равно сегодня не спится, можно взять да сфотографировать такую удивительно ясную, волшебную ночь – Дина никогда такой не видела до сих пор.

Она на цыпочках подходит к шкафу и, стараясь не шуметь, достаёт из него плёночный фотоаппарат-«мыльницу»: подарок родителей на их с Дариной семилетие. Папа сказал тогда, что у них теперь есть самый настоящий раритет. Когда Дина удивилась незнакомому слову, он объяснил: раритет – это такая редкая вещь, которую сложно достать. Чуть позже папа купил им ещё и фотобукварь для детей и вечерами стал читать вслух интересные истории об изобретении фотографии, научил делать снимки. Дина освоила всё очень быстро, а у Дарины никак не получалось. Она неуклюже, с выражением удивления и непонимания на лице вертела в руках странную «коробочку», заглядывала в выдвижной объектив и даже пыталась его открутить, чтобы «спасти птичку», о которой рассказал папа. У родителей тоже есть фотоаппарат, он такой же маленький, как и вот этот, детский. Но у него гораздо больше кнопок, а ещё – экран сзади, на котором сразу появляется то, что собираешься фотографировать. Поэтому пользоваться им сложнее, а изучать его нужно дольше. Папа пообещал Дине и Дарине, что когда они подрастут, он разрешит им брать взрослую «мыльницу» и научит ею снимать.

Вернувшись к окну, Дина открывает шторку объектива, наводит фотоаппарат на невероятно светлую ночную улицу. Замечательная получится фотография! Правда, на ней не будет ни одного человека, а ведь Дина так любит фотографировать именно людей, – друзей, родителей, сестру, – но зато там… А в кадре, оказывается, всё-таки есть люди. Теперь – есть. Взглянув снова в видоискатель, она замечает, что это не просто какие-то чужие люди, а её папа и сестра. Дарина? Дина же только что видела её спящей – тут, совсем рядом. Но вот в кадре, кроме папы и Дарины, возникает ещё кое-что – теперь это совершенно ясно: та самая угроза, которую Дина чувствовала, но не могла объяснить себе, как она выглядит, что из себя представляет. Теперь угроза показывает своё лицо и заглядывает прямо в глаза: там, в застекольной лунной ночи, папа несёт на руках Дарину к машине, крадучись, как воришка. Но у него в руках что-то ещё: присмотревшись, Дина понимает, что это огромный игрушечный заяц. Такого у них с сестрой никогда не было – это какая-то совершенно незнакомая игрушка. Папа как будто хочет сделать всё тайком от всех и думает, что никто об этом не узнает, но Дина уже всё увидела, а потому всё знает. Ну, то есть не всё, но многое. Однако можно ли верить своим глазам? Дарина ведь только что спала на соседней кровати. Подойдя к ней, Дина отдёргивает одеяло, под которым… лишь смятая простыня и подушка с ямочкой посередине. Дарины нет. Значит, всё то, что происходит сейчас за окном, – всамделишное, это никакой не сон.

Папа, Дарина… Куда? Зачем? Дина давно заметила, что вовсе не с сестрой творится что-то неладное, о чём шепчутся иногда мама и папа, а как раз с родителями. Да и с ней самой, ведь она стала плакать по ночам без видимой причины: тихонько, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить сестру. Вот и сейчас – тоже, только уже не пытаясь заглушить рыдания: ведь сестры больше нет рядом. А причина теперь уже видимая – даже во тьме. Надо остановить папу – больше нельзя медлить! Дина садится на кровать Дарины, обнимает подушку, будто на всякий случай прощаясь с ней, с этой комнатой, и, тут же вскочив, бросается прочь отсюда – спасать любимую сестру. Но добраться до входной двери ей не удаётся: неведомо откуда вылетает тёмное крылатое существо и начинает оглушительно хлопать крыльями, а потом – хлестать ими Дину по лицу. Она выставляет перед собой ладони, чтобы защититься, но для существа это не преграда: оно атакует девочку снова и снова. Дина пытается кричать, звать на помощь, но вместо крика из груди вырывается лишь душераздирающий шёпот:

– Не надо, пожалуйста, не надо! Помогите!

На некоторое время всё вокруг проваливается куда-то и перестаёт существовать. Дина приходит в себя в объятиях мамы. Они обе сидят на полу в ярко освещённом коридоре – настолько ярко, что Дина помимо своей воли вынуждена отчётливо, до мельчайших деталей рассмотреть то, что мама ей прямо сейчас показывает. Увидеть свой ночной страх: напавшее на неё крылатое чудовище. Теперь оно уже не хлопает своими жуткими крыльями, но от этого кажется не менее пугающим. Нет, это невыносимо и слишком ужасно. Дина зажмуривает глаза.

– Милая, ну что ты? Это же просто ночная бабочка. Смотри, какая огромная! Прямо бабочка-великан! Но совсем безобидная. Она ничего не сделала бы тебе. А сейчас она уже мертва – не бойся.

Дина с опаской открывает один глаз. Да, теперь существо точно ей ничего не сделает. Оно неподвижно лежит на ладони у мамы. Мёртвое чудовище. Мама гладит Дину по голове, а та думает только об одном: лишь бы существо не ожило, лишь бы снова не атаковало её. Вот оно вроде бы начинает чуть заметно шевелить длинными тонкими лапками. Нет, нельзя поддаваться страху, надо быть смелой, надо стать сильнее самого страха: ей ведь ещё спасать Дарину! Только вот от кого? Неужели от папы? И от чего?

– Папа, Дарина…

– Папа спит, Дарина – тоже. И тебе пора, милая. Завтра рано вставать. Постарайся уснуть.

И тут крылатое чудище начинает делать то, чего так опасалась Дина: оно вздрагивает всем тельцем, резко расправляет крылья и, вспорхнув, направляется в детскую! Дина зажимает себе обеими руками рот, чтобы не завопить от страха. А маме всё нипочём. Она улыбается и ласково говорит:

– Ничего, откроем форточку в вашей комнате – и она сама вылетит. А потом я попрошу папу натянуть сетку, чтоб больше к нам никто не залетал и не пугал тебя так.

Сказав это, мама помогает Дине подняться и отводит её в детскую, где первое, что бросается девочке в глаза – безмятежно спящая в своей кровати сестра. Когда мама уходит к себе, Дина не торопится ложиться спать. Она садится на корточки возле сестринской кровати, у её изголовья, и всматривается в лицо Дарины – будто не верит, что это и вправду её сестра, что она тут, дома, и ей ничего не угрожает. Внезапно где-то рядом раздаётся чуть слышное шуршание – и на лицо Дарины садится… то самое крылатое чудовище! Дина, зажмурившись и стиснув зубы, отчаянно машет руками, пытаясь отогнать монстра. Открыв глаза, она видит, что бабочки больше нет. Точнее, нет на лице Дарины, но Дина тут же замечает её рядом, на белой простыне, возле раскрытой ладони сестры. Существо больше не пытается взлететь и вообще не двигается – с опаской коснувшись его и тут же отдёрнув руку, Дина понимает, что оно мертво. Едва притронувшись к Дарине, бабочка умерла – прямо около неё. Теперь Дине ещё больше хочется кричать, чем тогда, когда крылатый монстр был ещё жив: ей кажется, что Дарина может скоро вот так же перестать двигаться и… умереть. Дина бежит к своей кровати, ложится на неё и с головой укутывается одеялом. Ночью ей снится, будто чудовище снова оживает, нападает на них с Даришей и проглатывает их. Просыпается она от собственного крика. Через минуту в комнате появляется мама и садится на её кровать.

– Ну, чего ты снова испугалась? Успокойся, её ведь уже нет. Она – всего лишь хрупкая бабочка, а ты – большая и смелая девочка, самая бесстрашная! Сама подумай: разве не глупо бояться мёртвых бабочек? Завтра ты посмеёшься над этим своим «монстром» – вот увидишь. А сейчас ты ляжешь спать, чтобы не разбудить сестру, и я спою тебе вашу любимую колыбельную, – ласково шепчет мама ободряющие слова.

– Монстр ещё тут. Он сильнее меня. И он никогда не умрёт, – дрожа и стуча зубами от ужаса, бормочет Дина.

Мама обхватывает её голову ладонями, осторожно опускает на подушку и начинает тихонько напевать:

Спи, дитя моё, усни!

Сладкий сон к себе мани:

В няньки я к тебе взяла

Ветер, солнце и орла.

Улетел орёл домой;

Солнце скрылось под водой;

Ветер, после трёх ночей,

Мчится к матери своей.

Ветра спрашивает мать:

«Где изволил пропадать?

Али звёзды воевал?

Али волны всё гонял?»

«Не гонял я волн морских,

Звёзд не трогал золотых;

Я дитя оберегал,

Колыбелочку качал!»

Этой ночью Дине больше ничего не снится. Наутро она просыпается с большим трудом. И вставать совершенно не хочется. Она смотрит в сторону кровати сестры – Дарины там уже нет. Наверно, умывается в ванной. Такую же пустую кровать Дина видела сегодня ночью, когда ей показалось, что Дарина – на руках у папы, несущего её к машине, чтобы куда-то увезти. Или не показалось? В видоискателе фотоаппарата всё выглядело таким реальным, настоящим, несомненным. Кроме огромного игрушечного зайца. Но почему же, когда она просто смотрела в окно, не «вооружённая» фотоаппаратом, там виднелась только улица в лунном свете – без папы и Дарины? Хорошо, что она успела нажать кнопку затвора. Успела ведь? Да – кажется, прозвучал щелчок. И это значит… это значит, что надо спросить у папы, когда будут готовы фотографии!

В школу папа обычно ведёт за руку Дину, а мама – Дарину. Сегодня всё точно так же, как всегда. Дине хочется поскорее начать разговор о снимках.

– Папа, а когда у нас будут фотографии? – спрашивает она дрожащим от нетерпения голосом, нервно сжимая папину руку.

– Так плёнка ведь ещё не закончилась, кажется? Вот как отщёлкаете всю – тогда и пойду к дяде Лёше, он проявит её и напечатает фотографии.

– А если я сегодня всё отщёлкаю? Сможешь сразу пойти к дяде Лёше?

– Сегодня уже вряд ли получится. А чего ты так торопишься?

Конечно, говорить о том, зачем ей так срочно вдруг понадобились фотографии, Дина не станет. Но папа как будто и не ждёт от неё ответа. Он растерянно смотрит то куда-то вверх, то себе под ноги, время от времени подбрасывая вверх носком ботинка красно-жёлтые листья. Вообще, он сегодня какой-то странный. Не такой весёлый и разговорчивый, как обычно. И мама – тоже. С самого утра оба молчат – только сейчас папа заговорил. И тут же снова замолчал.

В школьном коридоре родители говорят Дине, чтобы она шла в класс, а им с Дариной «надо сходить кое-куда». Почему-то Дине это совсем не нравится. В голове внезапно проносится: «Ну, вот, началось».

– Иди, милая, – скоро урок начнётся, – подбадривает мама Дину и легонько подталкивает её к двери, на которой выведено красной краской «2 А».

Да она и пошла бы, только вот ноги совсем не хотят слушаться. Они будто приклеились к полу.

– Дина, ты слышала, что я тебе сказала? Немедленно иди на урок.

Мама злится – вот-вот начнёт кричать. Дина давно её такой не видела и, чтобы не испытывать судьбу и мамино терпение, с трудом переставляя ноги, медленно направляется к классу. Обернувшись, она видит, как родители уводят сестру в другой конец коридора. Дарина то беспомощно оглядывается по сторонам, то с мольбой смотрит на Дину, жалобно тянет: «Ди! Диии!», и явно не хочет уходить.

На уроке Дине не сидится спокойно. Она нетерпеливо ёрзает на стуле и никак не может сосредоточиться на словах Ларисы Петровны. В голове проносятся одно за другим воспоминания о вчерашнем и сегодняшнем дне – будто кто-то перебирает пачку фотографий: папа на фоне ночной улицы с Дариной и огромным зайцем в руках; ожившая гигантская бабочка-монстр у мамы на ладони, а потом – мёртвая возле руки спящей Дарины; уводимая родителями в неизвестную и опасную даль школьного коридора Дарина… Может, сестру скоро приведут на урок? И Дина снова станет «переводить» ей слова учительницы, помогать выписывать слова под диктовку, решать примеры. Так было всегда. Дарине сложнее учиться: она не сразу понимает то, что говорит Лариса Петровна. Но когда Дина ей объясняет, у неё кое-что начинает получаться.

Дина вздрагивает от резко продребезжавшего звонка. Сестры всё ещё нет. На перемену идти не хочется. Страшно: а вдруг выйдешь за дверь, в коридор, а там будет что-то такое… То, что уже не оставит никаких сомнений: с Дариной случилась беда.

После занятий Дина становится в коридоре у окна и ждёт папу или маму – их с Дариной всегда забирает кто-то из родителей, сами они пока не ходят в школу и обратно. Но родители обещали, что с третьего класса будут их отпускать одних. За окном и здесь, в коридоре, мельтешат люди: маленькие и взрослые, одинокие и в группах. А мамы с папой всё нет. Ни их, ни Дарины. Наконец-то к Дине подбегает запыхавшийся папа.

– Ну что, заждалась? Пойдём домой.

Ни слова о Дарине. Куда же они её увели? И где она сейчас?

– Пап, а где Дарина? Почему её не было на уроках?

– Пойдём домой, по дороге всё объясню.

Но по дороге папа снова молчит. Он то и дело хмурится и потирает подбородок. А Дина уже не решается что-либо спрашивать. Ей страшно услышать про сестру правду: кажется, эта правда будет ещё более пугающей, чем огромный ночной монстр. Вот бы побыстрее дойти до дома – там можно будет спрятаться от всех дневных и ночных чудовищ под одеялом.

Дома их встречает мама.

– Ну, ладно, я пошёл на работу. А вы тут занимайтесь… делами.

Значит, мама всё объяснит? Скажет, где сейчас Дарина, и почему она так и не появилась на уроках сегодня?

– Дина, раздевайся, мой руки и иди к столу. Дарина уже ест.

Фууух – с сестрой всё в порядке. Она дома, в безопасности.

Увидев вошедшую Дину, Дарина вскакивает из-за стола и бросается к ней в объятия. Она так крепко обнимает сестру, будто они давно не виделись. Или видятся в последний раз. Дина прижимает сестру к себе и гладит по голове: по таким же курчавым, кофейного цвета волосам, как у неё самой. Мама в это время отворачивается и начинает очень громко стучать ложкой по кастрюле, помешивая гречку.

После обеда Дина с Дариной идут в детскую. Едва войдя туда, Дина застывает на месте. Сидя в кресле, на неё пристально смотрит ярко-жёлтыми стеклянными глазами… огромный белый плюшевый заяц. Тот самый, которого она видела этой ночью! Тот самый, которого папа нёс вместе с Дариной к машине, чтобы увезти неизвестно куда!

– Наш с папой подарок твоей сестре.

Мама так внезапно появляется в комнате, что Дина вздрагивает. Подойдя к креслу, мама садится рядом с белым зайцем и начинает поглаживать его длинные пушистые уши, задумчиво глядя вроде как на Дину, но в то же время – будто сквозь неё.

– Ты, конечно, тоже можешь с ним играть. Просто Дарина очень расстроилась, что больше не будет ходить в школу вместе с тобой. Вот мы с папой и решили её порадовать – купили ей зайчика в «Детском мире».

– Как это: не ходить в школу? Почему? А что же она будет делать?

– Она теперь на домашнем обучении. Это когда дети занимаются с учителем и делают все уроки дома. Мы сегодня обо всём договорились с директором и Ларисой Петровной.

– Значит, нам с ней уже не нужно вставать так рано каждый день? Мы сможем и учиться, и играть прямо тут, в нашей комнате?

– Ты будешь и дальше ходить в школу, а Дарина – заниматься с Ларисой Петровной после обеда дома.

– А мне разрешат сидеть с ними?

– Нет, Дарине нужно оставаться с Ларисой Петровной наедине, чтобы никто ей не мешал учиться.

Дина непонимающе смотрит на маму. Как это: Дарина – дома, а она, Дина, – в школе? Целых полдня не видеть друг друга! Они ведь почти никогда не разлучаются – всегда вместе! Кто же теперь будет «переводить» ответы Дарины Ларисе Петровне, а вопросы учительницы – Дарине? Ведь сестра плохо произносит некоторые слова, глотает окончания, и не всегда понимает то, что ей говорят. Люди почему-то иногда будто не слышат её – другие, но не Дина, которой абсолютно каждое слово сестры так понятно, как если бы она сама произносила его. А время от времени она начинает говорить с Дариной на таком же языке: неясном для окружающих, знакомом только им обеим – вот так у них и появился свой тайный язык. Но как теперь Дарина будет обходиться без «переводов» Дины, а Дина – без своей любимой сестры рядом? Зачем мама с папой придумали всё это?

– Твоей сестре сложно учиться вместе с другими ребятами – она не может понимать то, что говорит вам Лариса Петровна, так же быстро, как вы. Поэтому ей будет легче заниматься дома. Лариса Петровна сможет уделять ей больше внимания.

– Но я же ей помогаю в школе. И дома, когда мы делаем вместе уроки. Правда, Дариша?

Дарина, до сих пор молча сидевшая на кровати и теребившая подол своего кружевного платья, высунув кончик языка, поднимает глаза на Дину, потом переводит взгляд на маму и снова сосредотачивается на своём занятии. Она словно очень долго находилась совсем не здесь и не слышала всего того, о чём говорили мама с Диной.

– Мы с папой так решили. Так будет лучше для Дарины. Для вас обеих.

Эти слова мама произносит жёстко и, договорив, резко встаёт и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Дина понимает, что сейчас уже бесполезно спорить. Ничего не изменить. Она садится рядом с Дариной и, обняв её, шепчет ей в ухо:

– Ничего, мы всё равно будем вместе днём после школы и твоих занятий. И утром. И вечером.

Дина вдруг вспоминает о том, что надо отщёлкать плёнку, чтобы дядя Лёша поскорее напечатал фотографии. Она достаёт фотоаппарат и просит Дарину сесть в кресло рядом с зайцем. После нескольких щелчков кнопка больше не нажимается – конец плёнки.