Цитаты из книги «Я верю, что тебе больно! Подростки в пограничных состояниях»

Когда рука сломана – это видно. Когда мозг – нет. И здесь нужно верить другому человеку, тому, что он чувствует, тому, что он думает. Ему важно, что я никогда его не заставляю доказывать, что ему правда так плохо. Я думаю, в такой ситуации намного больше вреда можно сделать неверием, чем верой.

замена безрадостного и непостижимого страдания – радостным и постижимым страданием»…

Например, можно сказать так: «Ты в моем сердце, я люблю тебя, и твоя боль – это моя боль. Раздели ее со мной. Я справлюсь, и я помогу тебе справиться, что бы ты ни натворил, что бы с тобой ни происходило. Я это переживу, меня это не разрушит и не убьет. У меня хватит сил, чтобы помочь тебе. В этом нет ничего зазорного, это нормально – помогать человеку, который в пути. Когда ты был маленький, я помогала тебе ходить и говорить, потому что ты этому учился. Сейчас ты учишься быть самостоятельным и решать свои вопросы. Нет ничего страшного, если в начале твоего пути, твоей самостоятельности я буду помогать тебе. И вообще человеку нужен человек. И люди друг другу помогают не потому, что они друг другу начальники или контролеры. А из любви. Знаешь, жизнь требует мужества. Очень большого мужества. А смерть – это просто завершение свободы выбора. Я твой родитель, но я не твой хозяин. Я твой спутник, твой старший товарищ, садовник, который растит тебя. У тебя есть твоя воля, и твоя жизнь действительно принадлежит тебе. Но что для меня важно – я хочу, чтобы твоя жизнь была хорошей, я хочу, чтобы тебе было хорошо жить. Пока человек жив, все можно исправить! Потому что жизнь – большая, огромная, в ней есть все. И всегда есть завтра».

твоя жизнь – это твоя жизнь, но я тебя люблю и мне важно, что с тобой происходит.

Хочу еще раз повторить те слова, которые сказала мне когда-то дочь в очень тяжелый для нас период, – потому что они очень точно выражают эту тоску по собственной воле и собственной борьбе за свой выбор: «Я ничего не хочу. Потому что все за меня хотели вы. Мне хочется захотеть хоть чего-то. Мне хочется чего-то добиваться. А все само идет мне в руки, без моих малейших усилий. Мне страшно от того, что не осталось никаких желаний, и от того, что я себя не слышу…»

Чтобы не показаться гуру, расскажу о собственном «лежачем подростке». Младший мой сын, который не очень любил учиться в школе («А что, кто-то любит учиться? – сказал один из любимых моих педагогов. – Учеба – неизбежная плата за хорошую компанию!»), пройдя (так и напрашивается выражение «отмотав»!) свои одиннадцать классов, проскочив через шлагбаумы под названием ЕГЭ… лег на диван.

Тем временем почти все психологи, с которыми я общалась, были едины в том, что прекрасной профилактикой подростковой депрессии и даже суицидальных попыток (в не клинических случаях) является уважение к собственным детям. Ведь даже если у вашего ребенка что-то в жизни идет не так, нет «счастья в личной жизни», разладились отношения со сверстниками, происходят какие-то «обломы» в разных сферах реализации – но он с детства несет в себе уверенность, что такие серьезные, сильные и умные люди, как родители, испытывают к нему уважение (не на словах, а на деле, о чем ниже!) – значит, он чем-то является в этом мире, он чего-то стоит! Если он привык к тому, что его слова имеют вес, что его выслушают и не махнут рукой на его проблемы как на незначительные, – значит, вы имеете все шансы узнать о них раньше, чем они превратятся в замкнутый круг внутреннего одиночества, разомкнуть который можно только одним способом – очень громким криком (самоповреждение) или уходом. • Многие из нас выросли на осовремененных ценностях почитания родителей, безусловных и бесспорных, но построенных – как бы это сказать – с потерей некоторых звеньев в цепи. Мы опираемся на традиции, переданные из поколения в поколение, в которых отсутствует очень существенный компонент. Мы пытаемся растить наших детей, оставаясь на родительском пьедестале, но не имея родительского авторитета. А у этого высокого места, этого «родительского пьедестала» есть один значительный минус: с него плохо слышно и видно то, что происходит у подножия – там, где находятся наши дети. И мы требуем беспрекословного почитания – не проявляя часто сами уважения к чувствам, мыслям, выборам наших детей. И наши нарушения «закона кругообращения уважения в природе» нас самих, пытающихся на пьедестале удержаться, очень здорово обесценивают. Пьедестал – не то же самое, что авторитет. Пьедестал – то, что мы сооружаем, исходя из собственных не всегда точных представлений о том, что нас нужно «почитать». Авторитет – то, что мы нарабатываем в течение нашей совместной семейной жизни – огромным трудом, каждый день, работая над собой и на своей работе, совершая дела любви по отношению к детям и ближним, уважая себя, своих детей, своих родителей, теть, дядь, коллег, бабушек в метро… (список можно продолжить).

. Я все еще не научилась двум вещам: быть сильной и быть слабой. Быть слабой – значит признать, что «ресурса» пока маловато и надо уметь просить о помощи. Не обладая этим даром, я «работала под прикрытием» своих внешних активностей, внутренне истекая кровью – молча, со сжатыми зубами. В моем окружении некому было подсказать мне, что это не самая удачная позиция.

удовлетворенная потребность в любви – освобождает.

Из-за таблеток или всеобщего внимания ко мне – или того и другого – я начинала понимать, что меня можно любить и что люди так и делают!»