© Литвинова А.В., Литвинов С.В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 20205

Он помнил ее неловкой, испуганной девушкой. Ужасное клетчатое пальто, всех капиталов – тысяча дойчмарок, зашитые в трусики. Смешная, глазами хлопала, поражалась – что посуду в Европе давно машина моет, на улицах люди с мобильными телефонами, а для собак корм специальный.

Много с тех пор утекло воды, и нынче он сам – не слишком обеспеченный немецкий пенсионер. А с ней, когда-то нищенкой из России, теперь можно связаться исключительно через приемную – прямой номер ему не дала, «извини, Ханс-Йорг, мой личный телефон знает только самое близкое окружение».

Он, троюродный брат, в число приближенных не входил. И совсем не горел желанием просить о помощи зазнайку-сестрицу. Но сейчас ничего не оставалось – слишком щекотливое дело. А Россия – непредсказуема и непонятна.

Ханс-Йорг долго размышлял – какой профит предложить сестре за посредничество? Но та – едва услышала про щедрые, с его точки зрения, десять процентов – весело рассмеялась:

– Брудер, меня не интересуют твои копейки.

Впрочем, помочь не отказалась. Уточнила:

– Я правильно поняла: тебе в России нужен ловкий и не слишком законопослушный представитель?

– Мне в первую очередь нужен человек, кто меня не обманет.

– Не волнуйся. Есть у меня типичный Der letzte romantiker^[1]. Но десять процентов даже для него несерьезно. Предлагай двадцать. Думаю, он согласится.

* * *

В учебниках о Франции в восемнадцатом веке писали скучно. Обострение противоречий между капиталистическим укладом и феодально-абсолютистским строем, появление широкого либерального течения и сторонников буржуазных преобразований… Он на своих лекциях рассказывал совсем о другом. Про герцога де Рогана-Шабо, который обиделся на сатирический памфлет Вольтера в свой адрес и приказал слугам: подкараулить философа на улице и избить палками. Про Антуана Дерю – одного из самых ловких в истории Франции отравителей. Вот это студентам нравилось.

Что за напряженная тишина царила в аудитории, когда повествовал про венец преступной карьеры Антуана – ловкое убийство мадам де ла Мотт и вступление во владение ее имением!

Александр Дюма в своем очерке о знаменитых преступлениях расписал карьеру отравителя исключительно в черных красках, но кредо лектора было иным – о самых страшных преступниках он рассказывал с симпатией. Тем более что Дерю никак нельзя было отказать ни в смекалке, ни в умении просчитывать многие ходы наперед.

Даже циничные парни слушали увлеченно. А девицы (их на историческом факультете большинство) и вовсе не сводили с лектора влюбленных взоров. И он – с виду обычный, не молодой и не слишком красивый – сам себя в подобные моменты чувствовал великим, сильным, почти властителем судеб.

Никто не знал, что он им и был.

И возможно, со временем, спустя века, такой же увлеченный последователь станет живописать его жизнь не менее яркими красками.

* * *

Ездить в центр Москвы Таня не любила – слишком сильно он за последние годы изменился. Когда-то подкатывала к родимому вузу на «Жигулях-копейке», бросала машину – абсолютно бесплатно – практически возле Кремля. А теперь все другое – иномарки за многие миллионы, парковка дороже, чем в Европе, вместо родного студенческого кафе «Оладьи» – пафосный ресторан. Так и хотелось по-стариковски запричитать: «Вот в наше время!..»

Но ради шенгенской визы пришлось тащиться, а накануне целый день собирать бумажки – в банке подтверждали средства на счетах, Митин папаша долго кочевряжился, прежде чем подписать разрешение на выезд.

Хотя чего унывать? Июнь в Москве прекрасен, как прежде. Да и вдвойне приятно наслаждаться столицей – когда знаешь, что очень скоро ее покинешь.

В ближайшей перспективе – шикарный отпуск. Провести его Таня планировала с двумя близкими людьми, Денисом и Митей.

Сам Денис Богатов называл и Таню, и мальчика своей семьей. Но по факту все было сложнее. Их троих связывала Женя Сизова, умершая два года назад. Митя был ее сыном. Садовникова познакомилась с мальчиком, когда его мама по непонятным причинам впала в кому, а Таня задалась целью выяснить, кто истинный виновник ее тяжелой болезни. Помочь Жене пытался и Денис Богатов – он долгие годы был ее напарником по авантюрам, а также возлюбленным. Однако спасти женщину не смогли, мальчик остался сиротой. Родной отец от ребенка открестился, и Митя оказался у Татьяны под опекой^[2]. Ну а с Денисом они попытались построить совместную жизнь.

Получалось не слишком гладко. Семейные будни Богатову быстро прискучили, и он посмел Татьяне изменить. Поначалу полный разрыв казался неизбежным, но Садовникова все-таки решила дать Денису шанс. Однако жить вместе отказалась категорически. Считала: нельзя заново строить семью, если фундамент не крепок. Но вместе попутешествовать – почему нет? Тем более развлекать – Богатов мастер, и Митя, приемный сын, его обожает.

Маршрут «августа мечты» разработал Денис.

Они прилетают в Стамбул, живут там пару дней, гуляют по городу, посещают турецкий парк развлечений «Vialand», который любой Диснейленд за пояс заткнет. Потом берут напрокат машину – и отправляются в Большое путешествие. Сначала в Болгарию. Дальше – в Сербию. Оттуда – в Венгрию. Потом – Австрия, Германия, Франция и Италия. Ехать в удовольствие, останавливаться в красивых местах. Митя просил гоночный «Мазератти» и вообще без экскурсий. В итоге сошлись на хорошем кроссовере, а после каждого музея будут «снимать стресс» в парках развлечений. Таня предлагала – как принято у автомобильных туристов – останавливаться в пригородах, но Богатов рассмеялся:

– Брось. У Мити со следующего года география начинается. Ему надо изучать столицы, а не предместья.

– Точняк! – с восторгом подхватил мальчик. – И в Париже я хочу жить обязательно на Елисейских Полях!

– Да ты пижон, – подмигнула Таня.

А Денис серьезно спросил:

– «Крийон» тебя устроит?

– Митя, соглашайся. Всего пара тысяч евро за ночь, совсем ерунда, – съязвила Садовникова.

– Зато гостям с детьми дарят мягкие игрушки и предоставляют в личное пользование аппарат для попкорна, – просветил Денис.

– Тогда я согласен! – важно ответил Митя.

А Богатов взглянул на нее с веселым и виноватым видом:

– Танюш, ну позволь мне! После того как я вам прошлый отпуск испортил.

– Да ладно, в Абрикосовке тоже было круто! – возразил мальчик. – Как вспомню: вылезаем мы с Арчи утром во двор, а там яма полицейской лентой огорожена. И дядя Толян говорит: ночью трупак нашли!^[3]

– В этот раз никаких трупаков, – заверил Денис.

Митя серьезно ответил:

– Ну, с вами никогда не знаешь, чего ждать.

Таня, честно сказать, и сама заподозрила: может, Богатов неспроста маршрут составил? Вдруг нужно ему для каких-то неведомых целей – именно в сопровождении спутницы и ребенка пол-Европы объехать?

Даже проконсультировалась с отчимом – Валерий Петрович, отставной разведчик, полковник в отставке, нюхом чуял сомнительные истории. Но в этот раз Ходасевич падчерицу заверил: у Дениса – никаких тайных планов. Просто порадовать хочет. И ее, и Митю.

В июне они подали на визы. Денис увлеченно разрабатывал и совершенствовал свою идею. Согласовывали отели, обсуждали – не сделать ли дополнительный крюк, чтобы в Грецию заехать. Таня тоже вовлеклась в планирование – на крюк соглашалась, но звала в другую сторону. Предлагала посетить Чехию, показать Мите зоопарк в Брно и Музей пыток в старинном замке Локет.

Хотя мальчика предупреждали – не болтать пока языком, он не удержался, анонсировал грядущее путешествие приятелям. Теперь принимал заказы – один просил из Венгрии какую-то особенную сырокопченую колбасу, другой – футболку из Италии обязательно с логотипом «Ювентуса».

Но в начале июля Тане стало казаться: Денис вроде как теряет к их экспедиции интерес. Раньше любой предлог искал, чтобы к ним в гости нагрянуть для внесения новых штрихов в маршрут. А сейчас даже на свое воскресенье (его они с Митей обязательно вместе проводили) отпросился.

– У тебя, что ли, работа появилась? – пытала Садовникова.

Богатов свою профессию именовал красивым словом «мастер авантюр» и слегка бравировал, что жизнь у него – во всех смыслах ненормированная. Интересного дела можно долгими месяцами ждать, а когда оно наконец найдется – пахать без продыху.

Денис рассеянно отвечал:

– Нет-нет… Выполняю одно обязательство небольшое. Нужно человеку помочь. На общественных началах.

– Благотворительный проект, что ли?

– Типа того.

– Давай, я тоже поучаствую! – искренне предлагала она.

– Да там ничего интересного, – отмахивался. – Нервно и очень бюрократично.

Но в детали – хотя пыталась расколоть – не вдавался.

Когда Богатов действительно занимался делом, Таня знала, он и выглядел по-иному: собранный, жесткий, глаза сияют. А сейчас, когда все-таки навещал их иногда, больше на офисный планктон походил – уставший, угасший.

Митя тоже заметил: с Богатовым что-то не так – и забеспокоился:

– Дядя Денис, ты смотри, только не слейся.

Но тот уверял: благотворительный его проект завершится самое позднее в конце июля, так что отпуску ничего помешать не сможет.

Вылет в Стамбул был запланирован на первое августа. Двадцать второго июля Тане позвонили из туристического агентства, позвали забирать паспорта. Она попробовала хоть этот – исключительно технический момент – скинуть на курьера, но фирмачи стали ныть, что у них остались подлинники документов на ее собственность и стороннему человеку их отдавать они боятся. Садовникова плюнула – и снова поехала сама.

Июльская Москва выглядела ничуть не хуже июньской – только народу на улицах поубавилось, школьники разъехались на каникулы, труженики – в отпуска. Таня забрала документы и решила пройтись. Любимый когда-то маршрут от родного факультета по Большой Никитской, мимо Консерватории, у театра Маяковского свернуть в Малый Кисловский переулок, миновать дом, где жил Лев Толстой, и обязательно злорадно поулыбаться у Центральной музыкальной школы – в давние времена мама прилагала героические усилия, чтобы заточить туда свою своенравную дочку.

Таня шла, против обыкновения, не спеша. Умилялась интеллигентным «центровым» старушкам в шляпках и с ухоженными собачками. Примечала интересные вывески – указатель, например, что совсем рядом, в начале Тверского бульвара расположился ресторан «Палаццо Дукале». Ну кто вот им нейминг делал!

Машин в переулочках совсем мало – только очень упертые готовы часами искать, где встать всего-то за шестьсот рублей в час. Тане доводилось попадать на штрафы в пять тысяч, поэтому только радовалась, что своего Росинанта оставила дома. Кстати, раз она без машины – может, позволить себе мохито в честь грядущего отпуска? Кафешки дружно выставили на улицы столики, а одинокая дама с коктейлем в центре столицы, к счастью, давно не объект осуждения или охоты, но вполне обыденное явление.

В «Палаццо Дукале», конечно, не пошла, а вот «Есть хинкали & пить вино» – звучало, на ее взгляд, весьма вдохновляюще. Можно и хачапури угоститься, и капусткой по-гурийски (ее Таня ставила почти вровень с любимым своим блюдом – морковкой по-корейски).

Столиков на улице, правда, здесь нет, но пышноусый грузин-официант усадил ее у распахнутого, ввиду знойной погоды, окошка. Садовникова обсудила с ним заказ, согласилась, что запивать хачапури коктейлем – надругательство над национальной кухней, и попросила «Саперави».

По видеосвязи позвонил Митя. Таня продемонстрировала ему интерьер, себя и бокал с рубиново-красным вином. Спросила:

– Не осуждаешь?

Галантно отозвался:

– Теть-Тань, такая милфа, как ты, имеет право на любые капризы!

Когда в первый раз ее подобным словечком аттестовал, обиделась. Но Денис провел целый лингвистический экскурс и убедительно доказал: слово «милфа», то есть мама друга, которая очень еще ничего, имеет в детско-подростковой среде исключительно положительную окраску.

– Ладно. Спасибо, что разрешил. Буду пить вино. А ты ешь суп, – сказала строго.

– Можно с чипсами вместо гренок?

– Хреновый ты конспиратор. Будто я открытый пакет с чипсами не увидела. Так что мог бы не спрашивать.

Положила трубку. Смаковала «Саперави», поглядывала на улицу.

И вдруг – захлопала глазами, чудится ей, что ли? – совсем близко увидела Дениса. Тот шел мимо, по Малой Бронной. Но с кем! Рядом – юная девушка, да такая, что все прохожие шеи сворачивали. Бесконечные ноги. Золото длинных волос. Ярко-голубые глаза обрамляют чернющие – и по виду натуральные – ресницы.

Богатов идет широким, решительным шагом. Спутница старательно к его поступи подлаживается, семенит. Он – уставший, чуть раздраженный. А она – все время ему в глаза заглянуть пытается, что-то пищит восторженно (слов Садовникова в разношумье улицы не разобрала).

Кто это? Коллега? Знакомая? Родственница?

Остановились. Девица что-то горячо говорит, лапки к груди прижимает. А Богатов… Богатов вдруг хватает ее – и начинает кружить. Пешеходы добродушно расступаются, юное создание заливисто хохочет.

– Ваш хачапури! – торжественно провозгласил официант.

Блюдо дурманяще пахло горячим сыром, аппетитно дымилось. Но тщетно подавальщик ждал от посетительницы похвалы – Таня глаз не сводила с улицы.

Денис наконец опустил свою спутницу на землю. Она щебечет, подпрыгивает от нетерпения. А он – достает из внутреннего кармана светлого льняного пиджака (Танин, между прочим, подарок!) бархатную коробочку. Встает – это посреди улицы! – на одно колено. Торжественно вручает девице.

Та открывает (что внутри – не видать). Визжит от восторга. Бросается ему на шею.

А Таня отстраненно думает: «Вот и съездили мы в идеальный отпуск».

* * *

Меньше всего она сейчас ожидала увидеть в собственной квартире Дениса. Но тот – каков подлец! – попивал на кухне чай с Митиным любимым тортом. На подоконнике красовался букет белых роз.

Таня всю дорогу до дома размышляла и к моменту входа в подъезд решила твердо: унижаться до выяснения отношений она не станет. А то ведь Денис подумает: специально его выслеживала, будто жалкая ревнивая фурия. Гордо уйти – вот лучший выход. У Богатова имелся крошечный шанс: самому – первым! – покаяться, все объяснить и, может быть, вымолить прощение.

И по виду его действительно походило – готовится объявить нечто важное.

Однако речь повел совсем не о том, чего она ждала:

– Танюшка, Митяй! Мне страшно подумать, как вы оба сейчас ругаться начнете. Но у меня возникли обстоятельства. Непредвиденные.

– Мы… не едем в отпуск? – упавшим голосом спросил мальчик.

– Нет, что ты! Конечно, едем! Вы, четко по плану, первого августа летите в Стамбул. Но я – присоединюсь к вам чуть позже. Вероятно, в Болгарии. Ну, или в самом крайнем случае в Сербии.

– И чем ты будешь занят? – равнодушным тоном спросила Садовникова.

– Экспедиция. Строго секретная.

У Татьяны едва не вырвалось: «С твоей проституткой?»

Но, верная решению не унижаться до разборок, спокойно отозвалась:

– Конечно. Езжай.

– Дядь Денис, но я в «Vialand» только с тобой хотел! – взмолился Митя. – Там комната страха – жесть, чисто для настоящих мужчин, теть Таня испугается!

– Танюшка у нас ничего не боится, – ласково посмотрел на нее Богатов.

Она ответила ледяным взглядом и промолчала.

Денис прижал ладони к груди:

– Ребят, мне правда дико жаль!

Митя еле сдерживал слезы. Богатов снова обернулся к Тане:

– Ты ведь сама всегда говорила: работа – святое.

– Полностью с тобой согласна, – отозвалась сухо. – Езжай. Работай.

– Что хоть за экспедиция? – убитым голосом спросил Митя.

– Ох, не могу я рассказывать, не мой секрет…

– Да, Митя, не для детских ушей, – подхватила Таня.

Денис метнул на нее быстрый взгляд и ответил:

– Хотя ладно. Минимальные вводные дам. Митяй, ты знаешь, как раньше назывался город Калининград?

– Э… что-то немецкое. Кенигсберг?

– Да, умник. У него интересная история. Основан город в тринадцатом веке немецкими крестоносцами, в начале восемнадцатого вошел в состав Прусского королевства. В Семилетней войне, при Елизавете Петровне, Кенигсберг пал и стал частью российского государства. Но спустя несколько лет ее преемник Петр Третий решил отказаться от всех завоеваний на территории Пруссии, и город вновь стал немецким. Оставался им вплоть до Великой Отечественной войны. Наши вновь взяли его в апреле сорок пятого города и назначили самым западным городом СССР.

Таня внутренне кипела – самое, конечно, время для исторических экскурсов! – но, верная принятому решению, молчала. Богатов тем временем продолжал разливаться:

– На тот момент в городе оставалось примерно сто двадцать тысяч мирных жителей, немцев по национальности. Поначалу была идея – всех перевоспитать, превратить в советских людей. Специально для них стали выпускать газету «Нойе Цайт», то есть «Новое время». Комсомольским активистам на собраниях советовали учить язык Шиллера и Гете. Но в сорок седьмом году ситуация резко изменилась, и всех немцев решили депортировать – к счастью для них, не в Сибирь, а на историческую родину. Постановление об этом приняли одиннадцатого октября, а двадцать второго – уже отправили первый эшелон с вынужденными переселенцами.

Садовникова показательно зевнула. Однако Митя слушал с интересом.

Богатов продолжал:

– С собой немцам разрешали взять немного – максимум триста килограммов личного имущества на семью. У многих, после всех военных лишений, и такого веса не набиралось. Но конечно, среди огромного количества депортируемых имелись и зажиточные господа. И забрать с собой все свои накопления они не могли никак – боялись, что нажитое при пересечении границы банально конфискуют. А что-то и не подлежало транспортировке. Как вывезти, к примеру, коллекцию старинного фарфора? В обычный вагон, на нары, набивалось минимум по сорок человек, в багажном – никто бы не стал церемониться с хрупким грузом. Вот и решали вынужденные переселенцы до поры свои сокровища спрятать, а потом за ними вернуться. Калининградская область до сих пор – одна из самых богатых в России по количеству кладов.

У Мити загорелись глаза:

– Дядь Денис, так это за кладом экспедиция?

А Таня вкрадчиво добавила:

– Прошло почти восемьдесят лет. Почему клад нужно именно вместо отпуска искать?

Подтекста в ее вопросе Денис не уловил. Театрально взмахнул руками:

– Дамы и господа, пожалуйста, поймите! Я никогда бы не стал нарушать наши общие планы из прихоти и тем более из самодурства. Не мальчик, кому вдруг в поиски сокровищ захотелось поиграть. Но я – не хозяин клада. Моя задача – всего лишь организовать экспедицию. А владельцу втемяшилось – ехать именно сейчас.

– Почему? – упрямо спросила Таня.

Посмотрел виновато:

– Сказал: кто платит – тот заказывает музыку.