– Мелкая, хватит давить подушку… иначе на завтрак опоздаем… а ты и без того тощая дальше некуда… каждый раз пугаюсь, как бы ветром не сдуло… слышишь? Мелкая…
С огромным трудом открыла глаза, чтобы тут же напороться на пристальный, чуть насмешливый взгляд. Боевик лежал рядом, приподнявшись на локте. На мужественных, красиво очерченных губах лёгкая, тёплая улыбка, на щеках привычная трёхдневная щетина, брови чуть приподняты – это он возмущение сыграть пытается.
– Ну сколько можно спать, а?
– А?.. – повторила бездумно.
Вместо ответа синеглазый наклонился и легко коснулся губ губами.
– Умываться будешь? Или так в столовую пойдёшь? – выдохнул он.
Именно в этот миг я осознала, что нахожусь в мужской общаге, в комнате Кирстена. Вернее, в его постели. Лежу под одеялом, в одной нижней сорочке, и… О Всевышний!
– Кир, прости.
– За что? – удивился брюнет.
– За вчерашнее… – Ведь мужчины терпеть не могут женские слёзы, верно?
– Эмелис, не говори глупостей, – отозвался боевик. Опять моих губ коснулся, только уже пальцами.
Я приподнялась, придерживая одеяло у груди, огляделась. Моя одежда висела на спинке кровати, в изножье. Кто меня раздевал, гадать не приходилось.
Кир, судя по всему, спал рядом, под тонким клетчатым пледом – хвала Богине, что не додумался ночевать в кресле! А что, с него станется…
– Прости, – повторила я. – Не хотела причинять неудобства.
Синеглазый обречённо вздохнул и встал с кровати. Сам боевик был уже одет, умыт и причёсан. А ещё от него теми умопомрачительными горьковатыми духами пахло…
– Ну так что? Умываться идём? – вопросил Кирстен.