– Ну ничего… – громко вздохнула Милли, опять от газеты отрывая. – Когда вы с Киром помиритесь, мы…
– Мы не помиримся! – рыкнула я. – Мы расстались!
Зеленоглазая бестия не испугалась, наоборот, повеселела.
– А Кирстен считает иначе… – невинно хлопая ресницами, протянула девушка. – Его Рига напрямик спросила, а он ответил: даже не надейтесь!
– Мне плевать, что думает Кир!
– Точно? – В этот миг Милли с её каштановыми кудряшками и тонкими губами сильно напоминала лисицу.
– Прекращай.
Я была серьёзна и предельно зла, и до подруги наконец-таки дошло. Кажется.
С тяжким вздохом Милли встала из-за стола и направилась к платяному шкафу. Вытащила с верхней полки коробку конфет и снова ко мне вернулась.
– Шоколад – лучшее средство от всех бед, – со знанием заявила она.
Неспешно вскрыла упаковку, водрузила коробку на стол.
– Ешь, Эмелис.
– Не хочу.
Милли глянула как на умалишённую, но спорить не стала. Подхватила конфету и небрежно отправила в рот. Тут же слопала вторую, блаженно прикрыла глаза.
– Кайф… – она не говорила, стонала.
Я невольно поморщилась. Сленг, принятый в среде магов, в светском обществе считается жутким моветоном. И так как после академии мне предстоит не с магами общаться, а со знатью, я последние три года все эти словечки из себя выжимала. Видимо, чуть-чуть перестаралась, потому что слово вызвало неприязнь.
– Знаешь, Эмелис… я просто обожаю шоколад!
Взглянув на счастливую физиономию подруги, я смягчилась. Сказала тихо:
– Знаю.
А Милли продолжала:
– Я так люблю шоколад, что сил нет!
– Да, это мне тоже известно…
Подруга третью конфету съела, опять глазки прикрыла.
– А самое интересное знаешь в чём? – спросила она.
– В чём?
Милли открыла глаза, одарила очень внимательным взглядом и лишь после этого призналась:
– Я пыталась его бросить.
О Всевышний!
Я застонала и закрыла лицо руками. Нет. Нет у Милли совести. Вернее – ни совести, ни ума!
– Эмелис, да я не про Кира! – возмутилась подруга. Так натурально получилось, что я почти поверила. – Эмелис, ну правда не про него! Я про шоколад!
– Хорошо, – спорить я не стала. Просто сил на сопротивление не осталось. Добила она меня. Напрочь! – Про шоколад, так про шоколад. Но в последний раз.
– В самый последний! – заверила Милли. Шумно вздохнула и продолжила вещать: – Так вот, я обожаю шоколад. Люблю до умопомрачения. Но в один чудовищно ужасный миг я решила его бросить. И знаешь, что случилось?
– Что?
– Ломка! Первые три дня ещё ничего, а дальше… я только о шоколаде и думала. Чего только не перепробовала – и леденцы, и сахарную вату, и медовые хлопья, но!
– Но? – поддержала я. Исключительно для того, чтобы зеленоглазая побыстрее договорила и отвяла.
– Но мне не помогло!
– Какой кошмар… – каюсь, прозвучало издевательски. Но Милли было плевать.
– От ломки спас тот же шоколад, – заявила сокурсница гордо. – И знаешь, что самое интересное? После того, как я сказала себе – можно, Милли. Всё можно! Меня перестало заботить, сколько у меня плиток и конфет осталось. Я перестала дёргаться, если не успела съесть конфету перед завтраком или забыла шоколадку дома. Мне стало всё равно, какой он сегодня – горький, молочный или белый. Главное, что он есть! И последствия нашей любви заботить перестали – ну, подумаешь, растолстею. Как растолстею, так и похудею, верно?
Я всё-таки не выдержала. Отставила чашку, подхватила газету и направилась к двери. Ну её, Милли эту…
Вот только подруга не успокоилась, она добить решила.
– Эмелис! Не запрещай себе любить Кира! – выскочив вслед за мной в коридор, воскликнула Милли. – Чем строже запрещаешь, тем больше хочется! Это не только я говорю, это все знают! – И уже в сторону, замершим на ходу сокурсницам: – Девчонки, ну поддержите!
Девчонки не поддержали, а я обернулась, чтобы совершить поступок, недостойный леди. Я зеленоглазой занозе жест показала. Неприличный!
При этом пришлось закусить губу, потому что… ну смешно, честное слово.
Шоколад, Кир… Тролль. Дохлый!