Цитаты из книги «Музыкальный приворот. На крыльях»

Хочешь отыскать мою душу? – хмыкнула она, тая от прикосновений. – И забрать себе? А потом продать? – Хочу поближе с ней познакомиться, – отозвался шепотом Келла и развернул Ниночку к себе лицом, а после поцеловал в эту самую завораживающую ямочку, точно зная, что девушке это нравится.

Вот бомжи обалдели. Небось бывшая интеллигенция, – сказал какой-то мужчина, сидящий за столиком рядом. – Это не бомж! – громко сказала я. – Это мой отец. Он художник. Извинитесь, пожалуйста. – Катрина, – рассерженно произнес Томас. – Мне не нужны никакие извинения. Немедленно пойдем отсюда. – Боже, Томас, прошу извинить, – проговорила опешившая Оксана, которая явно не думала, что встреча произойдет именно так. – И картины здесь бездарные, – не слышал ее разгневанный папа. – Техника есть, а умение выразить себя потерялось в глухом лесу подсознания. Отвратительно. Уходим, дочь. – Папа! – почти в отчаянии выкрикнула я, видя, как бледнеет хоз

Когда он, протиснувшись между стеной и стулом с какой-то дородной дамой в возрасте, подошел к следующим картинам, то искренне стал недоумевать, почему эта самая дама стала орать на все кафе: – Что за местечко?! Почему в ваше заведение приходят такие маргинальные типы?! – возмущалась она, глядя на папу. – Эй, господин лохматый! Это вам не богадельня! – зачем-то сообщила дама Томасу. – Это вы мне? – с искренним удивлением обернулся он.

Как папа провез их через границу и почему его еще не ограбили, я не понимала, со священным трепетом глядя на пластиковый пакетик из супермаркета, в котором Томас умудрился хранить футляры с сокровищами, явно относясь к ним с пренебрежением, как и ко всему материальному. Бриллианты, у каждого из которых имелся сертификат, Томас решил торжественно раздарить всем членам семьи, и Леша едва не заплакал от горя.

Приду, – ответил Антон внезапно горячо. – Когда приеду после фестиваля. И вдруг добавил: – Я все-таки стал знаменитым. Алла лишь улыбнулась. «Я скоро вернусь». «Буду ждать, милый».

Что происходит? – спросил он, переводя взгляд с матери на брата. – Женщина нашла своего восьмидесятилетнего сына Игната Федоровича Тропинина, – ядовито произнес доктор, который, правда, за время работы привык к неадекватным родственникам, перепуганным за жизнь и здоровье любимых людей.

Слушай, ты, любезный, ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? И как разговариваешь? – заговорила женщина жестко – так, как привыкла, и врач опешил. – В вашей реанимации мой сын, – ткнула она себя в грудь. – И если с ним что-то случится, ты легко не отделаешься, дорогой мой. Я тебя не просто посажу, я всю твою семью… – Мама, – вдруг неуверенно произнес Кирилл, трогая Аллу за плечо, но она не обратила на это никакого внимания. – … понял меня? Я все тут по кирпичикам разложу, – продолжала гневно женщина, которой в эти секунды казалось, что там, за темно-зеленой стеной, из-за того, ч

Ничего ты не понимаешь, Радова! – покровительственно сказала Журавль, которая маниакально желала быть первой во всем. – У меня должно быть все самое лучшее. – Кроме жениха, – пошутил Келла, услышав это, за что получил локтем в живот. И захохотал.

нтон – ему ничего не нужно, кроме музыки и девушки. И девушка, честно скажу, та еще… – Тропинин промолчал, но Кирилл его и без слов понял – видел эту странную особу. Нет, было в ней что-то притягательное и сексуальное, но ее нрав явно оставлял желать лучшего.

Краткий ликбез, друг мой. Тургеневская девушка – тонко чувствующая, чистая, мечтательная, но вместе с тем сильная – такая, что ее силу замечают далеко не сразу. Настолько, что идет вперед, идет до конца, подпирая жалких тургеневских юношей. Обожаю этот редкий типаж, – с явным намеком подытожил он.