Рыло драное.
– Стерва.
– Чмо шерстяное.
– Дичь птичья.
И они принялись перекидываться все более и более яркими эпитетами. Кажется, оба находили в этом странное удовлетворение, не понятное ни мне, ни Антону. И словно забыв о нас.
– Любимая, – сказал Антон вдруг, болтая виски в своем стакане и вновь глядя только на меня – пусть даже между нами были тысячи километров расстояния, но я кожей чувствовала его взгляд.
– Любимый, – ответила ему я, поняв точно, что он от меня хочет.
– Нежная, – продолжал Антон, поставив локти на стойку.
– Ласковый, – улыбнулась я.
– Моя малышка.
– Мой мальчик.
Услышав нас, Нинка и Келла зависли. И все-таки замолчали.