Синеволосый парень сидел, закрыв глаза и по-турецки сложив ноги на чем-то пышном и белом. Казалось, что он медитировал. И тревожить его было даже как-то неловко.
Дядя Витя опешил и резко закрыл дверку, решив, что ему это все почудилось.
«Матерь Божья. Быть того не может», – подумал он растерянно и открыл шкаф заново.
Теперь Келла открыл глаза и смотрел снизу вверх на Нинкиного отца, у которого появилось весьма уморительное выражение лица: рот приоткрыт, словно в немом крике, брови удивленно вздернуты, а в увеличившихся в размерах глазах – настоящая бездна отчаяния.
Нет, не почудилось. И правда – Зелибоба.
– Ты?! – трагично прошептал Виктор Андреевич, глазам своим не веря. Здрасти – приехали…
– Салют, – улыбнулся Келла так широко, как смог. И даже подня