Глава 10

Все дело в моей внешности. По словам Мура, я точная копия одной девчонки – незаконнорожденной дочери человека по имени Арчи Вудз. Через сутки после того, что случилось в квартире Лунников, он показал мне несколько фотографий этой особы. Да, мы действительно были очень похожи, с той лишь разницей, что я огненно-рыжая, а она – брюнетка. Ее звали Лена Соляных, и она два года тому назад умерла от передозировки. По словам Мура, который наводил о ней справки, Лена за свои двадцать лет успела объездить автостопом весь мир, все на свете перепробовать и закончила свои дни в какой-то берлоге наркоманов, вкатив себе последний, «золотой», укол. Ее мать в свое время чуть не вышла замуж за англичанина Вудза, богатого коммерсанта, антиквара, приезжавшего в Россию для встреч с московскими коллекционерами. Его интересовали старинные драгоценности и фарфор. В одной из квартир, куда его пригласили, чтобы осмотреть и выбрать какой-то сервиз, он и увидел мать Лены Соляных, влюбился в нее и в тот же вечер привез ее к себе в гостиницу. Через два дня он уехал, но пообещал за ней вернуться. И вернулся, но не один, а со своим сыном, Арчи. В Лондон они уже уезжали втроем – отец, сын и мать Лены, имени которой Мур не знал. Или просто не хотел мне говорить. В Лондоне произошел какой-то скандал. Возможно, девушка изменила старику с его сыном или что-нибудь еще в этом же духе. Но девушка вскоре покинула Лондон, уже будучи беременной от кого-то из Вудзов. Вроде бы они переписывались и кто-то из мужчин присылал ей в Россию деньги и даже посылки. Потом на свет появилась девочка, которую мать назвала Еленой. В результате двух браков были сменены две фамилии, и, в конечном счете, Лена стала Еленой Соляных, по фамилии последнего мужа матери. Затем ее мать умирает от воспаления легких (точных данных, правда, нет на этот счет), Лену воспитывает этот самый Соляных, который, судя по всему, становится одновременно и любовником девочки-подростка. Затем все идет, как и положено в таких, с позволения сказать, семьях: мужчины, алкоголь и, наконец, наркотики. Вот такая биография незаконнорожденной дочери одного из Вудзов. Поскольку старшего Вудза уже давно нет в живых, да и вряд ли старик был способен в то время зачать ребенка, Мур считает настоящим отцом Арчи. И вот на этом хрупком, поистине песочном, материале строится весь его грандиозный и требующий огромных затрат план, целью которого является мой приезд в Англию, к «отцу», и присвоение в конечном итоге его богатства. Ничего более нелепого, несуразного, нелогичного и абсурдного в своей жизни я еще не встречала. Первые несколько дней, пока Мур объяснял, как мне следует себя вести в доме «отца» в Дартфорде, я слушала его молча, только поражаясь всей бессмысленности плана, и только позже, чувствуя всю опасность мероприятия, попыталась отговорить этого ненормального от своей бредовой затеи.

– Зови меня просто Мур, – сказал он мне после нашей первой близости, вталкивая меня в ванную. – Побольше молчи и поменьше перечь мне. Да, ты мне нужна, но не в такой степени, как ты думаешь. И если будешь кобениться, пристрелю как собаку. Мне, как ты уже, наверное, поняла, терять нечего. Но без денег я не могу жить. А когда у меня будет много денег, мы уедем далеко, я сделаю себе пластическую операцию, и ни одна собака меня не узнает. Мы купим себе гражданство в одной из европейских стран, в той же Испании, к примеру, и будем спокойно доживать свой век. Все, хватит, я устал. Меня тошнит от того, чем мне приходится заниматься в этой жизни. Но не я заварил всю эту кашу, и не я просил мою мать рожать меня… Это я вычислил Вудза и доведу все до конца. Ты должна помочь мне, если хочешь остаться в живых и спасти жизнь своему еврею.

– Он не еврей!

– Плевать. Мойся и ложись спать. Завтра я расскажу тебе, как ты должна будешь себя вести, чтобы после смерти «папаши» остаться единственной наследницей.

Я сказала ему, что даже если Арчи и поверит тому, что я его дочь, поскольку, по словам Мура, я – вылитая мать, которую он в свое время любил, то что стоит ему проверить это путем анализов? И тогда я услышала еще более чудовищную глупость, какую только можно было придумать: Мур сказал, что мне необходимо любым путем получить документальное подтверждение того, что я на самом деле являюсь дочерью Арчи Вудза, а потом, когда мне выдадут паспорт на Лору Вудз, я должна буду убить Арчи до того, как он соберется проверить меня на ДНК.

– Но почему на Лору, если его дочь звали Елена?

– Не имеет значения. Ты привыкла отзываться на Лору, вот и отзывайся. Твой «папаша» никогда в жизни прежде не видел тебя, так что ему вообще до лампочки, как тебя зовут. Он будет счастлив просто от сознания того, что у него есть дочь, да еще к тому же такая взрослая. Главное, что ты – копия его русской любовницы.

– А почему ты считаешь, что он не будет настаивать на экспертизе в первые же дни моего пребывания в его доме? Он что, идиот?

– Думаю, что ему будет не до этого. Когда он увидит тебя, он поверит тебе безоговорочно. У тебя слишком характерная внешность, чтобы еще что-то проверять. Вот увидишь, он будет счастлив…

– А если он женат и у него есть жена и дети?

– Нет. Я точно знаю, что он холост. То, что он встречается или живет с какой-нибудь теткой, – это нас не касается. Ты будешь его дочерью и единственной наследницей. И ты в конечном счете убьешь его. И не смотри на меня так. У тебя своя философия, у меня – своя. И почему животные, для того чтобы выжить, убивают себе подобных, а я должен терпеть вокруг себя грязь и питаться падалью…

У него травмированная психика, он болен… Я видела, как он убивал Наташу Лунник, у него ни один мускул не дрогнул, а глаза смотрели на беззащитную молодую женщину, как на неодушевленный предмет, как на консервную банку, в которую он недолго целился, прежде чем выстрелил… Так же спокойно он убивал и Мишеньку, и Ефима. Пиф-паф, легко, почти весело. И теперь я была в полной власти этого сумасшедшего. Ведь он заставил меня взять в руки пистолет, да еще и хвататься испачканными в крови руками за стены, двери… Он так и сказал мне: «Теперь ты – соучастница, и тебе грозит тюрьма до конца твоих дней. Я скажу, что ты работала у Лунников, вынашивая в голове план убийства, что ты ненавидела Ефима, который заставлял тебя спать с ним и делать всякие мерзости, словом, все, что он тебе прикажет. Ты ненавидела эту сучку, его жену, которая издевалась над тобой, бросала мусор на пол, ходила в грязной обуви по только что вымытому тобою полу и всячески портила тебе жизнь, ревнуя к мужу, с которым столько раз заставала. И мне поверят, дорогуша, будь уверена».

На моих глазах, уже в Саратове, была убита женщина по имени Ирина. Мур представился ей братом ее мужа, и она, доверчивая, впустила нас в дом, даже накрыла стол. Позже я узнала, что у Полонского действительно был брат, с которым Мур воевал бок о бок в Чечне, но только он считался без вести пропавшим. Мур умеет производить впечатление на женщин, он знает, как к ним подойти, как угодить, как расположить к себе. Ведь расположил же он к себе Наташу Лунник, завалил цветами, подарками. Она, бедняжка, не знала, куда деваться от этих цветов, и отдавала их мне. Она знала, что Левин никогда не спросит меня, откуда цветы, а если и спросит, то все равно не станет меня подозревать в измене. И я с легкостью, если не с радостью забирала охапки цветов и приходила с ними домой. Возможно, я придумала и не самую удачную байку о том, откуда у меня эти роскошные букеты, но ведь на девяносто процентов это было чистой правдой… Разве не выручала я таким образом Наташу Лунник?

Вот так, расстреляв на моих глазах целую семью и убив Ирину Полонскую, он приручил меня к себе, сделал своей рабой, орудием, с помощью которого теперь собирается прибрать к своим окровавленным рукам богатство Вудзов.

Я по-прежнему живу в гостинице. Там же, в Челси. Мы чего-то ждем. Возможно, наше ожидание связано каким-то образом с Арчи. Я слышала, как несколько дней тому назад он говорил с кем-то по телефону, это было здесь же, в «Аннандейл-Хаус», и Мур говорил на русском языке. Я, притворившись спящей, услышала, как он просит кого-то позвонить по такому-то номеру и сказать мистеру Арчи Вудзу, что к нему приезжает его дочь. Что она остановится в отеле «Аннандейл-Хаус» под именем Лора Захарова. Я не верила своим ушам. Почему Лора? Почему Захарова? Да этот Арчи первым захочет упечь меня за решетку – за мошенничество. Я не знаю британских законов, но думаю, что английские тюрьмы все же лучше наших… Хотя это слабое утешение… У меня всегда есть возможность сбежать. Я могла бы выйти из отеля и пешком добраться до российского посольства. И меня бы там приняли, выслушали, помогли бы добраться до Москвы. Но тогда я убила бы Левина. Моего дорогого Левина.

– Ты понимаешь, что оформить документы по удочерению, документы, которые подтверждали бы, что я его дочь, – это не такой уж быстрый процесс. Он требует времени. И все эти долгие дни, недели и месяцы я должна буду жить в его доме, притворяясь его дочерью. Мне предстоит играть роль, к которой я абсолютно не готова. Ведь, если разобраться, я должна буду радоваться тому, что я наконец-то обрела отца, да еще какого – умного, красивого, богатого!

– Откуда тебе известно, что он красив? – Мур задал этот вопрос настолько неожиданно, что я даже не сразу нашлась, что ему ответить.

– У некрасивых мужчин не может быть красивых дочерей, – вдруг выдала я и почему-то покраснела.

– Да, это резонно. Ты не так глупа, как я себе это представлял…

Я хотела рассказать ему о тех драгоценностях, которые оставила мне в наследство моя Ниночка. Хотела, но так и не рассказала, потому что сразу же представила себе его насмешливое лицо в момент, когда я только раскрою рот, чтобы сообщить ему это. Да я и не уверена, что драгоценности настоящие… Я в них ничего не понимаю. Для меня это память, это связь с моим прошлым, с моей семьей, которой у меня никогда не было, с моей непутевой матерью, наконец…

Глава 11

Все уехали, оставив Левина одного в квартире Лоры. И воспоминания захлестнули его. Он лежал на кровати, где еще не так давно обнимался с Лорой, и плакал, зная о том, что его никто не видит и не слышит. Теперь, когда он знал, что Лора в Лондоне, ему стало и вовсе тошно. Лондон. И какая нелегкая ее туда занесла? Что она там позабыла? Польстилась на кровавые деньги Мура, продалась ему, чтобы только посмотреть Лондон? Но ведь она была богата, баснословно богата! Она не могла не знать этого!

Левин разложил на постели украшения, с которыми не расставался ни на минуту, боясь потерять, и снова задал себе вопрос: почему Лора, мечтая о поступлении в университет, не продала ни одной вещицы? Почему она, вместо того чтобы жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать, мыла полы и стирала белье у Лунников? Неужели ей действительно так дороги были эти побрякушки? Но почему?

Немного успокоившись и взяв себя в руки, Левин принялся искать документы Лоры. Он знал, что они лежали в выдвижном ящике письменного стола. То, что нет паспорта, он выяснил еще в ту ночь, когда исчезла Лора. Но он никому не сказал ни слова. Лора почти всегда выходила из дома с паспортом, потому что в Москве, особенно в метро, Лору почему-то часто останавливали и проверяли документы. Словно она не была похожа на москвичку. Тогда на кого же? На приезжую? А чем, интересно, приезжие девушки отличаются от коренных москвичек? Разве что выражением лица – приезжих выдает бросающаяся в глаза растерянность и неуверенность в себе.

Паспорт. Получается, что в Саратов Лора ехала, не зарегистрировавшись, то есть без билета, договорившись с проводником. Но как же тогда она долетела до Лондона? Неужели со своим паспортом? Точнее, своим заграничным паспортом? Но заграничный паспорт сейчас лежал прямо перед Левиным в ящике письменного стола. Он решил позвонить Земцовой и рассказать о своей находке. Если бы не известие, что Лора находится в Лондоне, он бы, пожалуй, и не придал значения этому факту. Но Лора не могла выехать из страны без этого паспорта…

– Загранпаспорт? – удивилась Юля, услышав Левина. – Да, действительно очень странно. Спасибо за подсказку. Возможно, у Лоры имелся фальшивый загранпаспорт, который ей, к примеру, заготовил Мур. Но тогда получается, что он заранее готовился к этой поездке и, следовательно, к убийству Лунников. Сейчас достать фальшивый загранпаспорт ничего не стоит. Но в этом случае напрашивается вопрос: зачем Муру доставать фальшивый загранпаспорт, если у Лоры есть свой? Разве что она скрыла это от него. А если скрыла, – продолжала она развивать свою мысль, значит, никуда не собиралась с ним ехать или не хотела, понимаешь? Но ведь в отеле, в Челси, Лора была!

– А может, это была не она, а совершенно другой человек, который остановился в отеле под ее именем? Надо бы выяснить, летела ли она вообще в Лондон или нет. Вот тогда будет все ясно…

– Хорошо, я постараюсь узнать и это. Для Харыбина это сущие пустяки. Все, Сережа, мы приехали. Я пошла в кафе, а Шубин займется опросом соседей сначала в доме, где жили Лунники, а потом – ваших с Лорой соседей… Может, кто и запомнил Мура… Все, пока.

Сергей просмотрел документы – аттестат о среднем образовании (Лора была почти отличницей), читательский билет одной из московских районных библиотек, чеки на дорогую бытовую технику, которую они покупали с ней вдвоем, конверт со старыми фотографиями… Сергей никогда раньше их не видел. Обычно Лора показывала ему большой альбом со своими фотографиями, где, кроме Лоры, можно было увидеть ее любимую тетку Нину Николаевну. Доброе умное лицо, с теплой, почти материнской улыбкой. На всех снимках, где Лора была с Ниной Николаевной, тетка обнимает племянницу, и лицо ее светится счастьем.

В этом же конверте, который Сергей нашел в письменном столе, было всего несколько снимков, причем на большей части их была снята Нина Николаевна в молодости на фоне пальм и цветников с фонтанами. На обратной стороне фотографий можно было прочесть написанное фиолетовыми чернилами единственное слово: «Кисловодск». Может, она отдыхала в Кисловодске, а может, и жила… Ну и что с того? Какую ценность могли представлять эти снимки сейчас, когда Нины Николаевны давно нет в живых?

А вот на трех последних фотографиях была изображена уже Лора. Снимки, правда, были черно-белые, но довольно качественные. Лора сидит за накрытым столом с сигаретой в губах, а рядом с ней – неизвестный Левину высокий худой мужчина с впалыми щеками. Кто такой? Почему не знаю? Интересно, когда были сделаны эти снимки? И почему Лора курит?

Сергей отложил эти снимки отдельно и полез на антресоль – искать чемоданчик с открытками и фотографиями, который однажды, наводя порядок, Лора перебирала в его присутствии. Несмотря на то что этот розовый детский чемоданчик пролежал на антресоли несколько месяцев, на нем почти не было пыли. Это говорило о том, что Лора, производя уборку, забиралась даже на самый верх… Лора, где ты? Куда тебя черт унес?

Он опустил чемодан на пол, раскрыл его и высыпал содержимое прямо на пол, уселся рядом и принялся рассматривать открытки. Их было великое множество, начиная от старинных, немецких, глянцевых, с жирной позолотой или ярких, с изображением симпатичных ангельских мордашек с кудряшками и кончая изящными японскими открытками. Были здесь и письма, адресованные Захаровой Л. от Захаровой Н.Н., обратный адрес – г. Кисловодск, ул. Советская, 12. Значит, Нина Николаевна все же жила в Кисловодске. Интересно, о чем могла писать тетка своей племяннице? Левин развязал пачку и открыл первое же попавшееся письмо.

«Дорогая моя, как ты? Я уже не помню, когда получала от тебя письма. Пожалуйста, ответь мне, как твое драгоценное здоровье? Не пропало ли молоко? Не ленись, затягивайся, делай гимнастику, живот тебе ни к чему, ты же у меня такая красивая девочка. Как малышка? С ней все в порядке? Я скоро приеду. Кажется, нашелся покупатель на мой домик. Жалко, конечно, бросать такой большой сад, сама знаешь, как он мне достался… Я, как ни странно, рада, что ты снова одна, мужчины – ненадежный народ. Если ты будешь слушать меня, то я помогу тебе. У меня есть такая возможность. Я рада, что ты не заложила кольцо, береги его, это все, что тебе осталось от твоей матери. Да и светиться ни к чему»…

Левин еще раз перечитал строки, где говорилось о молоке, малышке и животе. Это что же, значит, у Лоры есть ребенок? Час от часу не легче!..

Он встал с письмом в руках и отправился на кухню. Достал початую бутылку водки, плеснул себе в чайную чашку и выпил. Затем затянулся сигаретой. Ему вдруг стало смешно, так смешно, что он расхохотался, вспоминая, как он долго ухаживал за Лорой, как уговаривал ее лечь с ним в постель, как долго она сопротивлялась, разыгрывая из себя девственницу. А у нее, оказывается, есть или был ребенок, малышка, которую она кормила грудью. Тетка советовала ей делать упражнения, чтобы фигура после родов не испортилась, – ну надо же! Так кто же жил здесь с ним, в этой уютной и чистенькой квартирке? Молоденькая и очень хитрая, сильная и уверенная в себе авантюристка или та Лора, которую он знал – чистейшее и порядочное существо, сущий ангел? Кто ответит ему на этот вопрос? Но что мешало Лоре признаться ему, Левину, в том, что у нее растет ребенок? Что в этом особенного? Многие девушки вляпываются в разного рода истории, заканчивающиеся рождением ребенка. Не такой уж это и тяжкий грех на сегодняшний день. Главное, чтобы не оказалось, что она в прошлом была проститутка. Вот этого уже Левин бы стерпеть не мог. Он не понимал мужчин, которые женились на бывших проститутках, и презирал их за оглушительную страсть и душевную близорукость. Продажная женщина никогда не сможет быть хорошей женой и другом. Это, на взгляд Левина, психически травмированные люди, живущие по своим законам. И нормальная семейная жизнь не для них.

Его так и подмывало позвонить Земцовой, чтобы рассказать о своей находке, но, представив себе, как она сейчас в кафе беседует с Крыштопой, передумал. Не захотел ей мешать. Да и куда денутся эти письма?

Он вернулся в прихожую, уселся на пол и принялся читать остальные письма. Из них он узнал, что «девочка растет», что у нее прорезались зубки, и все в таком духе… А потом в одном из писем Нина Николаевна написала, что дом продала и что через три дня выезжает из Кисловодска в Москву. «Жди, не наделай глупостей. Второй ребенок тебе ни к чему. Займи деньги на операцию, я приеду, расплачусь за тебя». Операция, догадался Левин, не что иное, как аборт. Значит, Лора «залетела» еще раз, возможно, от того парня, что на фотографии. Не слабо она начала: роды, затем аборт, да эта девочка успела пройти огонь и воду…Теперь вот убийства, грабежи, заграница…

Левин искал в письмах упоминание о матери Лоры, но так и не нашел. Ее словно и не было. Зато на самом дне чемоданчика он нашел тетрадь, толстую, потрепанную, все страницы которой были обклеены похожими на книжные листами с мелким печатным иностранным текстом. Первая страница была датирована 1960 годом, и над ним вместо заголовка была приклеена полоска, вырезанная явно из книги: «by Krzesinska».

Какой-нибудь любовный роман, решил Левин, но тетрадь тоже приложил к особо заинтересовавшим его письмам и снимкам, чтобы показать вечером Земцовой.