© Текст. А. Дубчак, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

⁂

1. Январь 2009 г.

Зимний лес синел прямо на глазах. Сумерки стремительно переходили в вечер, а над головами нависло уже почти черное, в звездах, ночное январское небо. Посреди поляны, зажатой высокими, в тяжелых снежных шубах, соснами, полыхал костер, над огнем висело ведро, в нем варился суп, аромат которого вызывал у всех участников пикника зверский аппетит.

Девушка в норковой шубке, в который уже раз черпая снег, пыталась смыть кровь с рук.

Подошедший сзади парень вдруг резко развернул ее к себе и, запрокинув ей голову, попытался поцеловать в губы.

– Да подожди ты, Ваня… Неудобно… Все же смотрят.

– Пусть смотрят, хотя сейчас нас, кстати, точно никто не видит. – От него пахло водкой и луком. Вязаная шерстяная шапка на его голове готова была свалиться с непослушных светлых кудрей. – Все же топор пошли искать… Но скажи – какая красота, а? Вера, ты хотела бы жить здесь?

– Где, в лесу?

– Нет, зачем в лесу? Ты же все понимаешь…

– Слушай, а где все? Неужели правда топор потеряли?

– Думаю, это просто предлог, чтобы оставить нас вдвоем, а Кабарданчик типа показывает им сейчас Большую Медведицу. У меня научился. Ты чего такая напуганная, боишься чего?

– Мы сделали что-то очень нехорошее… Я до сих пор чувствую кровь на пальцах, она теплая, ее много… Мы же убийцы. Причем – все!

– В жизни всякое приходится делать. Просто забудь, и все. Сейчас ведро с супом сниму с огня, пусть дно остынет, потом погрузим все в машину и поедем. Поужинаем, отдохнем, может, в карты поиграем…

И вдруг они услышали крик. Кричала девушка из их компании – Таня. Вера вздрогнула. Иван, сделав предупреждающий знак, чтобы она оставалась на месте, бросился в темноту леса на крик. Совсем неподалеку от поляны, где стояла окаменевшая от страха Вера, в темноте между стволов и ветвей сосен вспыхнули огоньки зажигалок, потянуло сигаретным дымом, и она услышала встревоженные голоса своих друзей и всхлипывания девушек.

– Эй, где вы? Ваня, я иду к вам! – Вера побежала на огоньки и голоса.

Все окружили лежащую на снегу девушку. Этим вечером она отказалась пойти с их компанией в лес на пикник, сославшись на то, что у нее встреча. Никто не удивился. Наташа. Красавица.

Сейчас она была мертва и лежала в лесу в распахнутой мутоновой шубе и без шапки. Ее длинные, с медным отливом волосы были припорошены снегом.

Ваня, Кабарданчик, Леха, Таня, Надя, Вера – все стояли и смотрели на тело в каком-то ледяном оцепенении. Трезвели.

– Поехали к директору дома отдыха, – сказал Кабарданчик, высокий рыжий парень в белом овчинном тулупе, судорожно закуривая очередную сигарету. – А он уж пусть сам решает, кому звонить, в милицию там, в «Скорую»… Знаете, а ведь она еще теплая… Ну, не совсем, конечно… Короче, ее недавно убили.

– Блин, она даже мертвая красивая, – сказала Надя, маленькая пухлая девушка в красной куртке, кутаясь в длинный шерстяной платок.

– Дура ты, Надька! – огрызнулась Таня, розовощекая блондинка с распущенными волосами, прикрытыми пушистым белым беретом.

– Ну вот, весь отдых испорчен, – зачем-то сказала Вера и жестом попросила у Кабарданчика сигарету. – Ее убили. Вы же понимаете, ее убили! И убийца где-то рядом. Либо отдыхающий, либо кто-то из местных… Вот так взяли и убили. Молодую, красивую. За что?

– За красоту и убили, – сказала Надя. – Мужики не поделили. Сама-то она, мы-то знаем, никому не отказывала…

– Ну и дура же ты, непросветная! – повторила Таня с чувством, качая головой.

– Девчонки, поехали отсюда, Леха, бери ведро…

2. Сентябрь 2019 г.

– Привет, Гора. Не могу не поговорить с тобой, потому что решилась на последний шаг – продаю нашу Мону Лизу. Что поделать? Моя сестра, ты знаешь, презирает меня, считает, что раз я сама загнала себя в эту черную дыру, то мне из нее и выкарабкиваться. Вот я и пытаюсь. Предполагаю, что тебя уже нет в живых, все-таки прошло целых три года, как ты пропал. Да-да, именно сегодня ровно три года, как ты ушел за сигаретами и не вернулся. Про таких, как ты, так и говорят: ушел и не вернулся. Но я не в претензии, ты же предупреждал меня, что если ты вовремя не отдашь долг, то тебя… того… Возможно, ты перепутал даты и опоздал на сутки или всего на несколько часов, я не знаю. Но раз тебя нет, ты не принес мне сигарет, значит, не смог. Вот почему я не в претензии. Хотя моя сестра Саша считает, что я должна тебя ненавидеть, ведь для того, чтобы ты расплатился со своими долгами, мне пришлось продать квартиру и вообще отдать тебе все, что у меня было. В том числе и сердце.

Ладно, милый, раз уж так все сложилось и ты сейчас где-то на облаке, сидишь, смотришь на меня сверху и улыбаешься, я скажу тебе: я не сержусь, не злюсь. Больше того, я даже рада, что сделала хоть что-то для сохранения твоей жизни. Ты только представь себе, что было бы, если бы я вообще ничего не предприняла и тебя пристрелили где-нибудь в лесу… Уж не знаю почему, но когда я думаю о том, что с тобой стало, то представляю себе сразу лес, могилу, прикрытую еловыми ветками… Думаю, это потому, что пересмотрела кучу сериалов про бандитов. Там всех пристреливают в лесу. А что еще мне было делать, когда ты пропал? Я вообще не знала, как мне жить, как относиться к людям. Сашка говорит, что ты меня использовал и я сама во всем виновата, на моем лбу просто горит: используй меня по полной. Вот почему я с тех пор не подпускаю к себе никого. Хотя что теперь-то с меня взять? Ни квартиры, ни денег, да и работаю на дому, маникюрю… С финансовой точки зрения я мужчинам теперь неинтересна, если их что и может привлекать во мне, так это фигура Джулии Робертс, особенно мои длинные ноги. А вернуться в нашу с Сашкой фирму я не хочу и не могу. Настроение не то. Ты скажешь, что мне под тридцать и я неплохо сохранилась, меня еще рано списывать на берег, мужчины могут меня желать. Пусть так, да только я их не желаю. И самый большой кайф для меня сейчас – это сон. Наработаюсь, выпью молока с булкой и завалюсь в постель. Вот это кайф. Телевизор работает как фон, звуки проникают в мозг, создаются какие-то образы, которые растворяются в моих снах…

В телефоне уже давно шли тихие короткие гудки, а Вера Тихая все продолжала наговаривать на уже давно отключившийся автоответчик своего умершего друга, Егора Ерохина, человека, который, по словам ее сестры, сломал ей всю жизнь.

Вера снимала комнату в коммуналке, отказываясь от помощи сестры, зарабатывала на жизнь, делая маникюр на дому, и большую часть денег тратила на цветы.

– Ты дура, Верка, зачем покупаешь цветы, если у меня в саду их просто море?! Думаешь, такая принципиальная? Повторяю, ты просто дура. Вот и все.

Сашка была младше Веры на два года, у нее имелась семья, муж Валера и сын Даня. Кроме того, они вместе с мужем успешно продолжали оставшееся от отца (погибшего в автокатастрофе незадолго до появления Горы в жизни Веры) семейное дело – сдавали в аренду крупную строительную технику, торговые площади. После того как Вера продала свою квартиру ради спасения Егора, сестры поссорились. Вера медленно, но верно шла «ко дну» (выражение успешной Саши), но помощь сестры, которая очень скоро после ссоры успокоилась и даже попыталась опекать заблудившуюся сестру, не принимала. Сидела на гречке и кефире, плакала по ночам, уткнувшись в подушку, но потом, «собрав себя в кучку», выучилась на маникюршу. Купила для этого самые необходимые инструменты, продав мамину старинную фарфоровую вазу с птичками на «Авито», да и начала новую жизнь.

Цветы, роскошные букеты, которые Вера заказывала, вдохновляли ее и просто помогали выжить. Глядя на цветы, она воспринимала их как творение божье и всякий раз говорила себе: раз Бог создал такое великолепие, то почему я не могу просто найти в себе силы жить, дышать? Сломанная, обманутая, разочарованная, слабая, она питалась этой цветочной красотой, медленно восстанавливалась, возвращаясь к жизни. Сашка же считала траты на цветы признаком шизофрении.

«Поговорив» с Егором, Вера вернулась к ноутбуку, ее интересовала цена на черепах. Ее любимая черепаха Мона Лиза, которую ей подарил в свое время Гора, считалась сухопутной и могла стоить примерно две с половиной тысячи рублей. Маловато за любимую животинку. К тому же Гора как-то сказал, что черепаха непростая, но вот какая именно, Вера не запомнила. А потому взяла телефон и отправилась к аквариуму, где спала Мона Лиза. Сфотографировала любимицу, потом вбила фотку в гугл и вдруг обнаружила, что черепаха ее на самом деле не простая, а угольная, красноногая и стоит (она быстро проверила по двум зоосайтам) двадцать тысяч!

Этих денег, если добавить к накопленным заработанным, хватило бы заплатить за квартиру, коммуналку, и еще бы осталось. Да вот только надо же заниматься этим, разместить объявления с фото…

Вера взяла в руки Мону Лизу и вдруг, ни с того ни с сего, разрыдалась. Принялась гладить черепаху, шептать ей слова нежности, а после и вовсе просить прощения. И как это ей вообще в голову пришло продать Мону Лизу, подарок Горы, свою подружку, питомицу? Совсем ты с ума сошла, Вера…

Телефон издал смешной звук детского чиха – так звучат оповещения сообщений. И тут же последовал звонок с неизвестного ей номера. Снова предложение кабального кредита или заманчивое для растяп приглашение на бесплатную юридическую консультацию?

Она непроизвольно поморщилась, готовясь уже послать подальше навязчивых товарищей-мошенников, как вдруг услышала приятный мужской голос, задавший ей такой странный вопрос, что Вера даже растерялась. Огромный временной пласт ледяной глыбой отвалился от настоящего времени, закинув ее моментально в заснеженный лес…

– Вы отдыхали в доме отдыха «Отрада» десять лет тому назад? – спросил мужской голос.

Ничего себе вопрос!

– Ну, отдыхала, и что?

– Да нет, ничего, просто зашел на сайт этого дома отдыха, увидел ваш отзыв, причем довольно благоприятный, там ссылка на ваш фейсбук, ну вот и написал вам, а потом и позвонил по мессенджеру. Вы извините, если отвлек вас. Вы же Вера Тихая?

– Уж не такая и тихая, ну да ладно… – Она произнесла это машинально. Привыкла, когда проезжались по ее фамилии, научилась парировать. – И что хотели узнать?

– Да ничего особенного… Вы простите меня еще раз, что побеспокоил.

– Там хорошо, – зачем-то сказала она, и эта фраза прозвучала по-идиотски мечтательно и совсем некстати. – Тихо и спокойно. И сметану давали стаканами.

Вот зачем она сказала про сметану? Как будто это так важно. Просто это было первое, что она вспомнила почему-то: теплые плюшки с посыпкой и стакан густой сметаны на полдник.

– Я люблю сметану, – сказал мужчина. – Спасибо вам. Всего хорошего.

– И вам не хворать.

В дверь позвонили. Кого еще принесло? Вера нехотя поплелась к двери. На сегодня у нее была запись лишь на восемь вечера. Клиентки без предварительного звонка не приходят, знают, она этого не любит. Удивительно, как они ее вообще терпят, такую нервную, злую, резкую. Может, она дешево с них берет за маникюр, поэтому ей все прощают?

Вера заглянула в глазок. Этого еще только не хватало! Сашка! Уставилась своими огромными голубыми глазищами, того и гляди стекло расплавит взглядом.

– Чего приперлась? Кто тебе дверь внизу открыл?