Цитаты из книг автора «Анна Данилова»

куда он попал по ее вине, и о том, что общение с мамой теперь будет ограничиваться редкими и короткими телефонными звонками из телефонов-автоматов. Даже по прошествии стольких недель она не могла вытравить из памяти тех дней, когда она в кокаиновом угаре совершала одну ошибку за другой, поддаваясь простым, инстинктивным, звериным желаниям. И это просто счастье, что после всех этих «ников» и «охотников» она не подцепила какую-нибудь мерзость. Она не могла, конечно, знать, что визит доктора, осматривавшего ее на Сашиной квартире, успокоил в этом плане не только ее, но и саму хозяйку. – Ты кому звонила? – спросил Марк. Ее долго не было, и он весь извелся, боясь, что Лена снова сбежит. А в те полчаса разговора в «Арктике», маленьком полутемном кафе, где подавали пиццу и кофе, он смог уговорить ее поехать вместе с ним в Москву. Понимая, что у нее нет документов и что они не смогут лететь самолетом, Марк надеялся добраться до Москвы поездом, заплатив непосредственно проводнику, как он уже делал не раз. Он еще не знал, как дальше будут разворачиваться события и чем кончится эта опасная для них обоих поездка. Но и оставлять Лену здесь одну, связанную с неизвестными лицами, которым она задолжала какие-то деньги или бог знает что, он тоже не мог. Кстати, на его вопрос, сколько именно она задолжала, Лена, многозначительно закатив глаза кверху, покачала головой, мол, цифра заоблачная. Одно он понял – необходимо достать деньги, точнее, нужно привезти их от Пьера. – Марк, я не могу вам рассказать все и сразу. Я согласилась поехать с вами лишь потому, что вы – единственный человек, кому я полностью

(это был как раз тот случай, когда тесные деловые отношения переходят в настоящую, крепкую дружбу).

бесплатного личного водителя, то оценила это по достоинству: всеми закупками теперь занималась исключительно я! Неужели она и сумму зарплаты своей занижала? А спросить у Зои о зарплате сестры я просто бы не осмелилась. Да и зачем мне это было нужно? Моего заработка (у меня случались и частные занятия с учениками) вполне хватало на то, чтобы накормить нас обеих. – У вас был такой вид, будто бы вы впервые увидели комнату вашей сестры, – сказал Сергей Родионов, когда мы с ним на кухне пили чай. – Так оно и есть, – коротко ответила я. Но ему нужны были подробности. – Она воспитывала меня, сил не жалела, а со своей жизнью не церемонилась, видите, сколько сладкого ела, – истерично хихикнула я. – О мужчинах мечтала, но реально никого не встретила – белье-то, сами видели, не распаковано, новое. Постель купила стоимостью как чугунный мост. Получается, что ее мечты расходились с ее же собственными жизненными принципами. – Катя, и все-таки: кто мог пожелать ей смерти? – Только я, – грустно улыбнулась я. – Шучу. Я очень любила свою сестру. И теперь просто не представляю, как буду без нее. Она была моей опорой, она была сильной, а я – совсем другая. Думаю, я на самом деле как-то не так жила, хотя и старалась прислушиваться к ее советам. Думаю, она не зря меня так опекала. Чувствовала, что без ее наставлений я просто пропаду. Не зря же она говорила, что… Но тут я поняла, что этому Родионову, перед которым я так разоткровенничалась, до меня нет ровно никакого дела. Что он просто выполняет свою работу, ему нужно найти убийцу моей сестры. Но я-то чем могла ему помочь? Только что он понял, что я и сестру свою совсем не знала. Что мы с ней жили в разных мирах. Что она была человеком скрытным и по отношению ко мне вела себя неестественно, желая подать мне пример. Но в чем? Я окончательно запуталась. А еще мне было ужасно стыдно перед чужим человеком за то, что моя сестра держала меня просто за дурочку. Представляя себе, как она, запершись в своей комнате, поедает, давясь, эклеры, я и вовсе не знала, как это объяснить и как ее оправдать. А оправдать ее мне почему-то захотелось очень скоро. Вот почему, запрещая мне что-то, она делает это сама тайно?! И тут я вдруг расхохоталась, представив себе, что ночами моя сестра тайно рисует картины – это то, чем она запрещала заниматься мне, считая это глупостью и пустой тратой времени. К тому же ее выбешивало, что я трачу на краски и прочие художественные материалы кучу денег. Безусловно, она ревновала меня к Кристине, с которой так и не успела познакомиться и которая так сильно влияла на меня, что убедила даже

чем здесь Марина? – теперь уже возмутилась я.

ней не вызовет. Но узнать-то, откуда Саша родом, надо было. Она решила действовать через воспитательницу Саши Тамару Афанасьевну, пожилую уже женщину, проработавшую в интернате больше тридцати лет, а потому знавшую почти всех воспитанников. – Что, тебе тоже Саша понравился? – устало усмехнулась воспитательница с видом человека, знавшего гораздо больше, чем это можно было предположить. – Он всем нам тут нравится. И тем, кто приходит сюда, чтобы выбрать мальчика для усыновления. Да только бесполезно все это. – В смысле? – Отец у него есть. Разве не заметила? Ходит тут кругами, то игрушку ему через забор просунет, то кулек с конфетами передаст. Я разговаривала с ним, он обещал ДНК-тест сделать, чтобы доказать свое отцовство. Где его мать-то, никто не знает, а бабка – они из Шемякина – померла. Ну нет у этого парня документов, подтверждающих отцовство, понимаешь? Вера все поняла, кроме одного: радоваться ей этой информации или нет. – Значит, если он его отец и подтвердит это, то, может, и заберет Сашу к себе, в семью? – Если сделает этот тест. Но что-то давно я его не вижу… То ходил каждый день, а то вдруг пропал. – А сам Саша знает, кто он? – Нет, он ничего не знает. Я ему сказала, чтобы лишний раз не волновать, что это просто мужчина, который хочет кого-то усыновить. А то мало ли что себе мальчишка вообразит, а потом этот мужчина исчезнет, и что? Нет-нет, пока все так зыбко и непонятно, нечего мальчишке нервишки-то трепать. – А вы не знаете, кто изображен на тех фотографиях, что он держит на своем столе? Там две женщины… – Одна, я думаю, – мать, а кто вторая – понятия не имею. – А Саша что говорит? – Он показывает на эту фотографию и говорит: «Это мама». Я тоже спрашивала его, какая именно, но он тычет то в одну женщину, то в другую… Думаю, что он сам не знает. Возможно, что это вообще фотография из какого-нибудь журнала, может, это две актрисы американские… Или кадр из фильма… Уж больно красивые женщины, похожие на актрис… Дети, они же все фантазеры! И каждый считает, что его мама самая красивая… – Так можно же поехать

девушка в отеле сказала, что да, здесь есть такой русский, что фамилия его Крестьянинов. Александр Крестьянинов. Бертран, до этого слушавший внимательно и спокойно, вдруг бросил на Полину заинтересованный взгляд. – Как, ты сказала, его фамилия? – Крестьянинов Александр. – Что было дальше? – А дальше произошло и вовсе странное… Я же описала его этой девушке за стойкой, и вот, когда я уже выходила из гостиницы, произошло и вовсе непонятное… Туда вошел молодой человек, очень симпатичный, в светлом таком джемпере и тонких брюках… Типичный турист! Спокойный, задумчивый… Я видела, как он входил в отель, а я как раз выходила оттуда… Подумала еще, везет же некоторым, отдыхают, прогуливаются по Парижу… Я даже не знала, что он русский. И тут вдруг из дверей вылетает буквально та девушка-администратор, улыбается мне, делает мне какие-то знаки, чтобы я вошла в отель… Я пожимаю плечами, вхожу, и она представляет мне этого человека, мол, это же он, разве вы не его искали? Я смутилась, мне стало неловко перед этим человеком, я извинилась и сказала ему, что произошла какая-то ошибка, что я искала не его… Он тоже почему-то заволновался. Вот еще минуту назад он выглядел совершенно умиротворенным, спокойным, каким-то даже праздным туристом, а теперь стоит побледневший, я бы даже сказала, испуганный… Словом, я извинилась, повторила, что произошла ошибка, но девушка, решив идти до конца, сказала, что в отеле проживает еще один русский, который подходит под мое описание… Она пригласила меня к себе за стойку, достала журнал регистрации и пальчиком ткнула в одну из строчек… И тут мне сразу же стало дурно… – Позволь, я угадаю… Того, второго русского звали случайно не… Валерий Ужинов? – Да, да, именно это я и хотела тебе рассказать, к этому вела… Ты извини, что так долго все тебе рассказываю, но ты же должен понять, что все это не просто так! И что этот человек всегда появляется тогда, когда нашей семье грозит беда… Когда напали на Ксению, он жил в соседнем с нашим домом отеле, теперь вот рядом с Ниной, то есть со мной… Он же украл маленького Евгениуса, если помнишь… – Но зачем ему так светиться, я вот чего тогда не понимаю?! Если бы он захотел, предположим

отстранилась от него и, подойдя к соседней двери, позвонила. – Что ты собираешься делать? – Спрошу соседей, когда они в последний раз видели Ямщикова дома, вот и все. На звонок вышел заспанный, дегенеративного вида мужчина в синих спортивных трико и полосатом красно-черном свитере. На вопрос, когда он в последний раз видел Ямщикова, мужчина ответил, что сегодня утром, когда тот входил в свою квартиру. Когда за соседом закрылась дверь, Белла принялась изо всех сил колотить в дверь Ямщикова. – Он дома, я уверена, что он дома… Просто прячется, вот и все. Думаете, он не знает о смерти Раи Исхановой? Все он знает… И я не верю, что милиция не в состоянии разыскать Ямщикова… ОНИ ЕГО ПРОСТО НЕ ИЩУТ. Так, у вас в машине есть топорик или что-нибудь еще? Необходимо срочно позвонить Савельеву и посоветоваться с ним… Мы передадим ему то, что сказал нам сосед, и, уверена, он приедет сюда с ордером на обыск или с чем-нибудь в этом роде… – Белла, что с тобой происходит? Ну что с того, что мы найдем Ямщикова, что дальше-то? – А то, что он скажет нам, КТО похитил дочку Исханова и почему… Уверена, он все знает… Услышав на лестнице шаги, Белла замолчала. Тяжело дыша, она спряталась за Григория Александровича, чтобы прийти немного в себя и собраться с мыслями. Она понимала, что ведет себя несколько нервозно, но ничего поделать с собой не могла. И вдруг Григорий Александрович упал. Белла закричала, но сухой щелчок заставил ее присесть, а потом и лечь… Затем раздалось еще несколько почти бесшумных выстрелов, от звука которых Белла почувствовала, как покрывается холодным потом. Ее затрясло. Она лежала на спине с закрытыми глазами и боялась пошевелиться. Она слышала шум удаляющихся шагов и воспринимала все, что сейчас происходило с ней, как нереальность. Наконец она пошевелилась и поняла, что каким-то чудом осталась жива. И цела. – Григорий Александрович, – Белла склонилась над ним и заглянула в его лицо. Он, казалось, спал. – Очнитесь… Что с вами? Она встала, обошла его с другой стороны и увидела расплывающееся пятно крови на его плече… * * * – Савельев? Я говорю с Савельевым? – кричала она в трубку, находясь в квартире соседа-дегенерата и содрогаясь всем телом. – Николай, это вы? Боже, мне даже не верится… Мы сейчас на Буровой… Да-да, возле квартиры Ямщикова… Приезжайте скорее, на нас напали, стреляли… Пасечник ранен… Я жду… Все… – Она бросила трубку и прислонилась спиной к стене. В ушах шумело, а ноги казались ватными. Савельев приехал спустя двадцать минут. Белла, которая не знала, как остановить кровотечение из плеча Пасечника, сидела возле него на полу и тихонько скулила. – Он защищал меня… – рыдала она уже в машине, куда они погрузили не приходящего в сознание Григория Александровича. Лицо его стало бледным, а руки, как

всяком случае, сделать вид, что она его не узнала, а то и вовсе быстренько сбежать из ресторана, чтобы только не сталкиваться с ним нос к носу. На самом же деле все произошло наоборот. Когда он подсел к ней, она заулыбалась, маленькие глазки ее часто-часто заморгали, как если бы она по-женски, приятно так заволновалась, вспоминая их любовь в гостиничном номере, шутки, смех... (И вновь его охватило сомнение, его память почему-то рисовала картинку, где эта баба ходила туда-сюда в каком-то жутком платье, и ни одного сексуального воспоминания.) И с чего он взял, что она была заодно с Викторией? И покинула номер одновременно с ней? Многие женщины после случайного знакомства подолгу не задерживаются в чужой постели и утром, проснувшись и все осознав, исчезают. Может, им стыдно, а может, у них есть мужья и семьи? Или они просто не хотят, чтобы мужчина увидел их в утреннем, помятом виде? Он никогда не забудет то зловещее утро. Он тогда проснулся, вспомнил, что богат, и вновь его накрыла волна счастья. Повернул голову, помня, что спал не один, и, не обнаружив рядом женщины, лишь пожал плечами – мол, ушла. Ну и слава богу. Он все еще продолжал оставаться спокойным и счастливым. Знал, что в одной из спален этого огромного номера, под кроватью, где сейчас нежится его друг с подружкой, в спортивной сумке лежит миллион двести пятьдесят тысяч евро. Нет. С учетом стоимости банкета чуть поменьше... И что уже сегодня утром, буквально через час-два, эти деньги будут разделены, и друзья разъедутся в разные стороны. И каждый начнет новую жизнь. И у каждого исполнятся все его мечты. Мечты разные

жизни или смерти. Помнится, я спросил его – все ли с ним в порядке? Жива ли Зоя? И он сказал, что все живы, но я все равно должен срочно приехать и никому ничего не говорить. «Уходи из университета и по дороге ни с кем не разговаривай! И не бери телефонную трубку. Все, я жду тебя». Испуганный и заинтригованный, я приехал и буквально влетел в квартиру. Вернее, отец поджидал меня возле двери, и стоило мне выйти из лифта, как дверь открылась, и отец буквально втянул меня в дом. – Па, что случилось? – Я убил вора. Он мертв. Лежит в спальне. Отец был совсем белый. Щеки белые, нос белый. И только глаза у него горели. Горели и слезились. Я сразу понял, что это Федор, увидев куртку. Это была его рабочая куртка, и еще шапка, в ней были проделаны прорези для глаз, зеленая, с белым орнаментом, лыжная. Я очень хорошо знал эту шапку, связанную Федору его бабушкой Маргаритой Аркадьевной. Федор не раз одалживал мне ее, когда мы с ним ходили на лыжах. Правда, сейчас эта шапка была наполовину пропитана кровью… Отец угодил ему в висок… Один Бог знает, что меня удержало – я не сказал отцу, кого он убил. Мысли мои метались как сумасшедшие, пока я смотрел на расплывшееся на ковре темное пятно крови, вытекшей из пробитой головы моего лучшего друга. Я уже видел отца, которого допрашивает следователь – курит непрерывно и допрашивает. Четко видел эту картинку. У моего отца в этой воображаемой картинке-эпизоде был очень виноватый, убитый вид. Следователь спрашивает его: вы знали, кто этот человек? Вы знали, что его зовут Федор Белов? И мой отец крутил головой и говорил: нет, я ничего не знал, не знал… «А вы знали, что он является любовником вашей жены?» Отец смотрит на следователя, и лицо его еще больше вытягивается и становится из белого зеленым. Какой еще любовник? О чем вы?! И еще мне подумалось тогда, что так не бывает. Что человек, которого я так и не остановил в его отношениях с Зоей, выпал из этой жизни, как ненужный элемент. Как лишний персонаж. Словно по заказу. Мысль эта была преступна и отвратительна, она отвечала самому циничному высказыванию, известному человечеству: нет человека – нет проблемы. Рыдания застряли в моем

просто был рядом. Жил вместе с ней. Дышал рядом с ней. А теперь его нет. Он не дышит, и его душа улетела туда, куда ей и положено. А тело… Что тело? Она вдруг вспомнила другое тело. Труп молодой женщины, с которым она возилась, то затаскивая в багажник машины, то выволакивая из него… Мертвая женщина была как очень тяжелая кукла. Не человек. Рябинину позвонили, он слушал, хмурясь все больше, затем поморщился, как от зубной боли. – Да, я понял. Поднял голову и посмотрел на Зою. – Так не бывает, – сказал он, глядя на нее в упор и пожимая плечами в какой-то безысходности. – Демина убили. Так… Вот теперь надо бы состроить такую мину, как если бы она не сразу поняла, о ком идет речь. – Демин… Постойте… Так