Первый снег успел припорошить только дорожку, покрыв землю тонким слоем. Столь тонким, что трава без труда проникала сквозь него, задорно торча зелеными ниточками. Шаги парня были неслышными – приходилось постоянно вежливо кашлять, чтобы люди сторонились. Хотя, зачастую, в этом и вовсе не было необходимости – Джек предпочитал людей обходить незаметно, ничем не выдавая своего присутствия.

Следы, остающиеся за ним, темными пятнами выделялись на белом ковре. Неожиданно Джеку захотелось засмеяться и побежать кругами, истаптывая идеально белое поле. Люди говорят, что так они вспоминают детство. Джек не мог вспомнить большей части своей смертной жизни. Спроси его, как он появился, и он бы сказал, что всегда был таким. Не то чтобы его это тяготило… Нет, Джек Лир в свои 498 лет об этом просто не думал. Ему нравилась его жизнь. Кроме, конечно же, тех неприятных моментов, когда толпа разъяренных фанатиков бежала за ним с вилами и топорами, мечтая уничтожить каждый атом его тела.

Такие моменты он старался забыть.

Парень поднял взгляд, наморщил нос и приложил руку козырьком к глазам – вдалеке уже виднелось кладбище. Смертному до него пришлось бы идти где-то час (если, конечно, найдется тот безумец, способный отправиться на кладбище в такую ночь), ему же – только десять минут. Джек повел плечами, сбрасывая насыпавшийся снег, потянулся и улыбнулся, разминая шею. Стоило прибавить шаг – не хотелось бы все пропустить.

Калитка открылась с тихим скрипом, пропуская едва заметную тень на территорию. Трехглавый пес, лежащий у ворот, поднял одну из голов, вопросительно глядя на вошедшего. Зарычав, он вдруг узнал Джека и тихо поплелся к нему, пригибая голову (остальные две все так же продолжали спать). Лир присел на одно колено (на котором тут же растеклось темное пятно растаявшего снега), протянул руку и задумчиво потрепал пса по холке. Тот едва слышно заскулил, припал на передние лапы и закрыл глаза. В тот же момент вся шерсть окрасилась алым пламенем, и Джек отдернул руку.

– Сколько раз я тебе говорил, что он это не контролирует.

Парень поднял глаза и встретился взглядом со стариком, стоящим неподалеку. Джек искренне улыбнулся и помахал рукой. Ответом ему было лишь молчаливое закатывание глаз. Вытерев о себя руки, он поднялся (отметив краем глаза, что рукава новой рубашки безнадежно испорчены) и подошел к призраку.

– Доброй ночи, Пауль.

– Ночь доброй не бывает, Лир. А уж тем более такая. Сколько раз я предупреждал тебя не прикармливать адских псов?

Джек пожал плечами, прислонившись плечом к столбу ограды и рассматривая вновь уснувшего пса.

– Я прикормил только одного. Остальные два меня все также не любят.

Пауль снова закатил глаза и попытался закрыть лицо рукой. Та, к слову, спокойно прошла вглубь, туда, где у людей находится мозг. Джека невольно передернуло, и он отвернулся.

– Ты ведь понимаешь, что это одно существо, да?

– Ну, – задумчиво протянул Джек. – Я бы не был так в этом уверен, у них совершенно разные характеры и…

– Стоп, – Джек не заметил, как Пауль возник рядом и положил костлявую руку ему на плечо. – Они исчезнут через неделю, когда… – он осекся, а после продолжил, – когда все закончится. Скорее бы уже.

– Мне будет их не хватать, – сказал Джек, но Пауль уже не слушал, растворившись в воздухе.

Парень усмехнулся и театрально развел руки в стороны, закатывая глаза. Прошло 200 лет, а Пауль так и не придумал новых фокусов.

***

Лунный свет падал косыми лучами, скудно освещая заросшие дорожки и могилы. Кое-где нет-нет да мелькнет полупрозрачный силуэт и практически мгновенно исчезнет. Однако кладбище не выглядело безжизненным, наоборот – буквально в воздухе ощущалось присутствие чего-то странного и необычного. Что ж, если пройти чуть дальше, вглубь, повернуть у полуразрушенной стены и миновать старый облезлый куст, то откроется совершенно иная картина.

Странные силуэты, мелькавшие на входе едва заметно, здесь не скрывались – возле каждой могильной плиты стояло как минимум по трое, и все они что-то бурно обсуждали, жестикулируя так, что порой ладонь одного оказывалась в области щеки другого или вовсе проходила сквозь грудь. Но, кажется, это никого не смущало. Тут и там мимо пробегали горящие собаки, что так и норовили схватить кого-нибудь из достопочтенных старцев за подол или (какая наглость!) за их филейную часть. Те возмущенно причитали, отдергивали свои полы и растворялись блекнущим туманом. Где-то вдалеке выли волки, трещал костер и кипела вода. На кладбище появлялись все новые лица, кое-кто прибирал свои склепы и могилы.

На одном из надгробий со скучающим видом сидел Джек, подперев рукой подбородок. Пауль уже час усердно натирал одну из бесполезных стекляшек, гордо именуемых наследием. Напевая себе что-то под нос, он совершенно игнорировал тяжелые вздохи Джека, лишь недовольно фыркая, когда тот вздумывал проводить сквозь него палкой. Наконец последнему это смертельно надоело, и вампир заговорил:

– Как же у вас тут все-таки скучно. Невыносимо скучно, как вы это, – он обвел руками воздух, повернув голову, – только терпите.

– Тебя никто не держит – возвращайся в мир, – ответил ему призрак, не прерываясь от своего занятия.

– Не, там еще скучнее. К тому же там я никак не смогу подействовать на твои нервы, что будет удручать меня еще больше, – цокнув языком, он закатил глаза. – Зачем ты так натираешь это старое барахло?

Последнюю фразу Пауль предпочел пропустить мимо ушей. В этот же момент послышался громкий хлопок и протяжный стон. Призрак усмехнулся, закатывая глаза. Он повернулся как раз в тот момент, когда Джек поднимался с земли, потирая ушибленную руку и что-то бормоча себе под нос на румынском языке. Пауль разобрал только «как я все это ненавижу» и «долбанные кладбища».

– Если честно, я до сих пор поражен, как ты все еще жив.

Джек криво усмехнулся, пока усаживался на соседнее надгробие. Бросив испепеляющий взгляд на сломанный камень, вампир на секунду обнажил клыки.

– Ты ведешь себя как бессмертный ребенок, Джек. Конечно, именно камень виноват, что ты шлепнулся с него. Я вообще не понимаю, как ты можешь падать – ты ведь сверхбыстрый.

– Это работает только, когда я готов. А я не был готов, – ответил Джек, пожимая плечами.

– Не готов. Ты сидел на древнем надгробии – проявил бы хоть каплю уважения к его возрасту! – раскачивался словно тебе вчера исполнилось десять лет, а когда оно совершенно предсказуемо сломалось, ты свалился, потому что был не готов. И это я вообще молчу о том, что, когда вернется Элизабет, она будет в ярости. Ты разрушил вход в ее могилу, между прочим.

Джек поморщился и махнул рукой, тут же едва не заскулив от боли. Мимо них медленно проплыли четыре силуэта. Поравнявшись с Паулем, каждый из них учтиво наклонил голову. Тот в ответ прижал руку к груди и кивнул. Джек молча наблюдал за ними, а когда их взгляд коснулся его, то театрально помахал. Одна из фрейлин недовольно фыркнула, взметнула полы платья и быстро поплыла прочь. Остальные последовали за ней. Джек проследил их путь и повернулся обратно к Паулю:

– Эта старая перечница порой даже не помнит, как ее зовут. Скажем, что все так и было. Тоже мне ценность! Таких глыб тут… – он обвел рукой вокруг, – Целое кладбище. Камни на дороге выглядят лучше, чем некоторые из этих, так что невелика потеря, – увидев насупившееся лицо мужчины, Лир извиняющееся выставил перед собой руки. – Что, само собой, нельзя сказать о твоем чудесном склепе. Он вне конкуренции.

– Надо было тогда вышвырнуть тебя из него охотникам в лапы – проблем было бы меньше. Как ты вообще умудрился нарваться на них?

Джек цокнул языком, беспечно пожимая плечами. Он отклонился, но надгробие издало жалобный звук, и Лир поспешил принять вертикальное положение. Пауль только покачал головой – этот парень никогда не изменится.

– Эксперимент. Я решил, что если оденусь во все темное, а лицо щедро намажу маслом и обсыплю мукой, то солнце мне не страшно. Тогда я бы мог обследовать мир еще и днем.

– Я удивлен не тому, что этот план провалился – он изначально был обречен на это, я поражаюсь другому – как тебе эта глупость вообще пришла в голову? Я представляю, как ты полыхал у всех на глазах.

– Не представляешь, – Джек поморщился от воспоминаний, потирая рукой затылок. – Но зрелище было не из лучших. Мне сказочно повезло, что я в тот день проспал. К народу я вышел уже к вечеру. Но могу сказать, что все пошло совсем уж плохо. По крайней мере я запылал не в первые три секунды. Я даже успел поздороваться, прежде чем у меня загорелась левая бровь.

Пауль в голос захохотал, отставляя очередную побрякушку в сторону и складывая руки на груди. Джек вздернул подбородок, обиженно глядя на него. Просмеявшись, тот провел ладонями по лицу и, стараясь сохранить серьезный вид, спросил:

– И сколько? Минута?

– Минута двадцать! – продолжить Джек не смог, прерванный новым взрывов хохота Пауля.

Рыкнув, вампир подошел к нему, даже не пытаясь скрыть клыки. Видимо, Пауль был весьма в хорошем настроении (да и последствия ночи сказались), потому что руки Джека в этот раз нащупали плоть, и он с силой толкнул призрака. Не прекращая смеяться, тот ойкнул, а после исчез в недрах склепа.