Цитаты из книги «Соблазн частной жизни»

«Факультет ненужных вещей» Домбровского

библиотеке Эскориала, где они повернуты были вперед не корешками, а золочеными обрезами

ости, Лера проверяла их уже второй раз. День рождения – это было последнее, что ее сейчас волновало. Да и не только сейчас вообще-то. – Понятия не имею, – ответила она. – Тоже мне праздник.– Возраста боишься? Морщины перед зеркалом разглядываешь? Глупо! – возмутилась Зоська. – Во-первых, вообще глупо, а во-вторых, сейчас это настолько не проблема, что даже говорить смешно. Я тут недавно на конференции была по всем этим штучкам. Лер, это просто о-бал-деть! Ты себе не представляешь, до чего медицина дошла. Я тоже не представляла, пока не увидела. За год из «Жигулей» задрипанных «Мерседес» можно сделать.Лера всегда слышала, когда ее подружка бывала чем-либо увлечена. Сейчас Зоськин голос просто искрился восторгом.– Про морщины не думаю, – ответила Лера. – Про возраст тоже. Некогда про это думать, Зось.– Некогда! Тоже, между прочим, причина так себе. Нам с тобой не тридцать лет. Мы свое отработали, пора…– О душе подумать? – засмеялась Лера.– В свое удовольствие пора жить, вот что. Работать сколько нравится. Просыпаться во сколько хочется.– Я и так во сколько хочу просыпаюсь, – напомнила Лера.Именно в тридцать лет она поняла, что является безнадежной совой и ранний подъем ей не просто не нравится, а совершенно не подходит, потому что, стоит не выспаться, а особенно две ночи подряд, как она начинает функционировать лишь в качестве физического тела и способна выполнять только самую примитивную работу. Поэтому, как только Аленка подросла, вернее, как только в ее семье в качестве няни и помощницы появилась Роза, Лера перестроила весь свой режим. Как раз к тому времени это стала уже не только ее, но и Митина семья, так что вечерняя бодрость оказалась для Леры очень кстати в качестве театрального директора, которому почти ежедневно приходится работать допоздна. Правда, сам Митя мог и лечь поздно, и

Были бури, непогоды, да младые были годы. А как век-то, век-то старый обручится с лютой карой, груз двойной с груди усталой уж не сбросит вздох удалый. Не положишь ты на голос с черной мыслью белый волос.