– У тебя такой вид, будто сейчас расплачешься. Что, я настолько в этом плох?
Поднимаю на него глаза и хлопаю ресницами.
У Егора такой по-детски милый оскорблённый вид, что я не в силах сдержать улыбку. Неужели он решил, будто я его сравниваю? Неужели он не понял, что для меня это было впервые?
Вот же дурачок! Как же он может быть плох, если всё делает совершенно?! Как же может быть плох, когда мои губы помнят сухость и шершавость его? Поцелуй, от которого до сих пор всё дрожит внутри и порхает…
– Нет, – шепчу я. В темноте нашего двора не страшно быть пойманной, как пунцовеют мои щеки. Да и скрывать от парня то, что и так очевидно – бессмысленно.
– Нет… – недоверчиво хмыкает и пинает носком берца скатанный снежок. – Но тебе не понравилось, так?
Да что же ты мучаешь меня, звёздный мальчик? Мне понравилось! Ещё как понравилось, только как в этом признаться? Это слишком… для меня это слишком.
– Ладно, Вера, я понял. Спокойной ночи, – сунув руки в карманы куртки, разворачивается, чтобы уйти.
Ну что он там понял?
Смотрю в удаляющуюся тёмную фигуру, и чувство скребущей недосказанности скручивает в узлы мои руки.
Дурак.
Бестолковый дурак.