«Большая черная птица вскочила на голову. Кажется, так выглядит ворона. Она больно впилась когтями в затылок и нахально поглядывала на меня круглыми блестящими глазами. Ей этого оказалось мало, наглая птица принялась клевать в висок»…

Женщина определенно проснулась. Рука смяла полотно. Она поняла, что где-то лежит. Свежий ветерок приятно обдувал лицо. Но голова! Она не просто болела, раскалывалась от боли! Не хотелось открывать глаза. Усилием воли она разлепила налитые тяжестью веки. Она действительно лежала на небольшой кровати, укрытая простыней. Рядом с кроватью стояла высокая палка, тонкая трубка от которой тянулась в правую руку. Стены салатного цвета и белый потолок в узкой незнакомой комнате. Она что, в больнице? Как же болит голова!

– Ух ты, проснулась! – раздался голос со стороны окна.

На краешке её кровати, придвинутой вплотную к раскрытому окну, стояла на коленях молодая девушка. Вернее, колени стояли на кровати, ступни свешивались, а сама девушка лежала животом на подоконнике, высовываясь в окно.

– Извини, я тут на твоей кровати расположилась. Ты все равно спишь, а ко мне Пашка вот-вот прийти должен, – торопливо объяснила она. – Меня Полина зовут, а тебя как?

Она напряглась. «Соня, кажется, меня зовут Соня». – Пронеслось в голове. – «Или нет?» Невозможно думать о чем-то, когда невыносимо болит голова.

Она устало закрыла глаза. Сквозь сизый туман женщина с узким породистым лицом ласково посмотрела на неё. Выразительные серые глаза, пепельные волосы собраны в небрежный узел на макушке, тонкой рукой она поправляет выбившиеся прядки мягких волос. «Вероника, Ника, доченька», – зовет она её.

«Мама? Это же моя мама!»

Она резко открыла глаза.

– Меня зовут Вероника. Ника.

– Вот и хорошо, познакомились, – девушка спустилась с окна. – Я позову медсестру. Ты вторые сутки спишь. Думаю, тебе снотворное капают. Надо сказать, что ты проснулась.

Полина встала перед кроватью Ники. Ничего себе! В какой же переделке побывала эта девушка? Правая рука в гипсе, голова забинтована, а на половину лица лег один сплошной багровый синяк. По контрасту вторая половина лица, где нет отека, сияет молодой гладкой кожей. Губы яркие, сочные, а зеленоватые глаза обрамлены густыми темными ресницами. «Она совсем молодая, от силы – 20 лет».

– Мы в больнице? – Спросила Ника.

– Да, в районной, в Ордынке. Где же еще можно быть в таком виде?

– А что с тобой случилось?

– На машине с Пашкой ехали, в аварию попали. Пашке хоть бы что, а я здесь оказалась. А у нас с ним свадьба через месяц.

– А я?

– Тебя из реки выловили. Головой ты сильно ударилась, и ребра треснули, я слышала, врач говорил. Документов при тебе не было. Тебя фотографировали, чтобы фото по телевидению показать и в газете местной напечатать. Хорошо, что ты проснулась и всё вспомнила. Щас, за медсестрой сбегаю.

Полина выскочила из двери. «Вспомнила. А что я вспомнила? Что меня зовут Вероника. Мама называет меня Ника. И все! Больше ничего не помню».

Ника закрыла глаза. Хорошо бы сейчас к маме. Но мамы нет. Она умерла. Ника уверена, знает точно, что мама умерла. Сердце больно сжалось, и слеза скатилась по щеке. Но кто-то у неё есть? Дима! Кто это? Чье-то лицо стало проступать, как сквозь туман…

Дверь шумно распахивается. Две женщины возникают перед кроватью Ники. Одна энергичная, полная, белый халат чуть не лопается на пышной груди. Из-под белой шапочки кокетливо выбиваются рыжие кудряшки. «Медсестра», – определила Ника. Вторая женщина – пожилая, худенькая, одета в простое летнее цветастое платье. Белые седые волосы коротко подстрижены. Морщинистые загорелые руки придерживают халат, наброшенный на плечи. Близко посаженные темные глаза с тревогой смотрят на Нику.

– Господи! Неужели Ника? Да, это она. Я сразу узнала её, когда по телевизору показали. Вероника Андреевна Карева. Так и запишите, – поворачивается она к медсестре.

Женщина опускается на стул возле кровати.

– А год рождения больной знаете? – Спрашивает медсестра.

– Знаю. В девятом году ей 20 было, значит, девятьсот восемьдесят девятый. Ника, моя девочка, как же это так! Ну, ничего, главное, живая. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Ты помнишь меня? Я Ксения! Ксюша!

Шершавая рука осторожно гладит Нику по макушке. Ника не помнит, кто такая Ксения, но ей приятно. Она закрывает глаза и проваливается в сон.

… Девушка со светлыми волосами входит в комнату. Она обнимает Нику. Приятное тепло растекается по телу. «Ника, не бойся, я помогу тебе». Девушка плывет в воздухе. Она кружится и танцует, невесомая и легкая. Белое платье развевается вокруг неё. Свежий ветерок касается лица Ники…

Следующее утро началось более приятно и спокойно, без резкой головной боли. Хотя под повязкой на голове ощущалась тяжесть и временами что-то пульсировало. Завтрак принесли в палату. Медсестра поставила на тумбочку тарелку с кашей, лежащей серым скользким комком, и вторую – с куском хлеба, ломтиком сыра и кубиком масла, из эмалированного круглого чайника налила чай в стакан. Ника слегка поковыряла кашу, но чай отхлебнула с жадностью. Из хлеба, масла и сыра сделала бутерброд, но сжевала половину, решив оставить остальное на потом. Завернула остатки в салфетку и положила в пустую тумбочку.

Захотелось осмотреть себя, чтобы оценить свое состояние. Ника откинула простыню, обнаружив лишь короткую ситцевую рубашку, и пошевелила ногами. Движение отозвалось болью в правом колене. Правое колено выглядело значительно толще левого. Отек сопровождался сизым синяком. Ника попыталась сесть. Правая рука плохо слушалась и болела, но Ника натянула висевший на спинке кровати халат, одной рукой застегнула три пуговицы и доковыляла до санузла. Осторожно левой рукой умылась холодной водой, вернулась, но уронила полотенце на пол. Ника присела на край кровати и, стиснув зубы от напряжения, нагнулась, чтобы достать его.

– Что это за упражнения? – зычный голос прервал попытку Ники. – Больная, вам назначен постельный режим.

– Ой, обход! – Полина отпрянула от окна и легла в кровать, Ника последовала её примеру.

– Никишина, а вы что скачете, как заяц? Выпишу с нарушением режима! Больничный не оплатят!

– Виктор Иванович, я больше не буду, – заныла Полина. – А когда мне гипс снимут?

– Через месяц, если все срастется нормально.

– Хорошо, срастется, я обещаю. Но можно чуть пораньше снять гипс? У меня же свадьба. И платье уже куплено, открытое. Никак нельзя, чтобы гипс.

– Посмотрим на ваше поведение.

Врач подошел в Нике.

– Карева, как вы себя чувствуете? Вижу, вам значительно лучше. Голова болит?

– Побаливает.

– Сегодня еще покапаем. А завтра на МРТ. И лежать. Следователь хотел подъехать. Я разрешил ему 10 минут побеседовать с вами. Сможете отвечать на его вопросы?

– Наверное, смогу.

Врач покинул палату. Ника подняла подушку повыше и натянула одеяло до подмышек. Она осторожно ощупала голову левой рукой. Повязка вокруг головы, но больно только впереди, посреди лба.

– Полина, у меня нет синяков под глазами?

– Нет, ты же рассекла лоб, кровь вытекала – синяков нет. Тебе даже на свадьбу можно, если шляпку надеть поглубже. И лицо почти чистое, сбоку ободралась, но это ерунда, кремом тональным замазать и тип-топ, – Полина села на стул рядом с кроватью Ники.

– Чего хорошего? Нога отекла, и рука не слушается, – отозвалась Ника.

– Длинное платье скроет. А вот я что буду делать?

– Может отложить свадьбу?

– Ты что! Ресторан оплачен, приглашения всем разосланы. Не представляешь, чего мне стоило Павла к этой свадьбе подвести. Кобелина ещё тот!

– Зачем замуж за такого идти? Ты молодая и симпатичная. Найдешь себе приличного парня.

– Ника, а ты замужем?

Вопрос вгоняет Нику в ступор. «Муж, жених, свадьба, белое платье, кольца. Засыпать и просыпаться вместе. Нет, не помню ничего такого».

– Нет. И не была.

– А сколько тебе лет?

– А какой сейчас год?

– 2019-й.

– Ксюша сказала, что я с 1989-го, значит, тридцать.

Всплывает картинка: накрытый к чаю стол, ваза с тюльпанами, торт посередине, две свечки с цифрами «3» и «0». Вокруг толпятся улыбающиеся женщины, всем хорошо за 30, многие очень полные. «Да это же школа! Я – учительница…» Пустой длинный коридор, светлый от льющегося в окна солнца. Звенит звонок, распахиваются двери, выбегают шумные дети в одинаковой одежде. В глазах темнеет, но в голове оглушительно и навязчиво продолжает звенеть школьный звонок. Ника откидывается на подушку, прикрыв глаза. Но заснуть ей не дает настырная Полина.

– Нравится одной?

– Я не одна, у меня сын есть, Дима.

Фраза вылетает сама собой, как что-то привычное, часто повторяемое.

– А я не хочу, чтобы мои дети без отца росли.

Полина гордо подняла голову и вышла в коридор.

Ошеломленная своим новым знанием, Ника задумалась. Почему же она не вышла замуж? От кого родила ребёнка? Как мучительно ничего не помнить! Она закрыла глаза, сон сморил сразу.

…Кирилл, красивый молодой шатен, высокий и стройный, распахнутые карие глаза, брови вразлет, бесподобная улыбка… Сладко заныло сердце. Ника искательно заглядывала в его лицо, но он отворачивался, а потом пошел прочь от Ники по аллее между тополей в желтой листве. Там стояла девушка в легком белом платье и туфельках, он взял её за руку и они пошли дальше вдвоём. Пошли, не оглядываясь, среди золотых деревьев. Это было очень обидно! Ника хотела догнать их, но ноги приросли к земле, хотела окликнуть, но голос пропал. Кто эта девушка?! Ника видела её со спины, она так хотела назвать её по имени. Если бы только она вспомнила имя разлучницы! Но лишь стук каблучков раздавался и не умолкал…

Сон прервался осторожным стуком в дверь.

«Наверное, следователь», – успела подумать Ника. Но дверь отворилась, впустив вчерашнюю посетительницу, Ксюшу. Она придвинула стул, присела и раскрыла на коленях сумку.

– Ника, дорогая, врач сказал, что тебе сегодня значительно лучше. Как же я рада! А Маруся пожаловалась, что ты ничего не съела на завтрак, так я тебе блинчиков принесла. Помню, ты любила блинчики с яблоками, а Соня с вишнями.

«Соня! Это моя сестра Соня, девушка в белом платье…» – Ника замерла, взгляд её остекленел. – «Но где же она? Её тоже нет».

– Ой, извини! – Ксения погладила её по руке, виновато опустила глаза и торопливо продолжила. – Я с яблоками принесла, блинчики тепленькие, я в платок завернула. И чай смородиновый в термосе, как тебе нравилось.

Ксения ловко постелила холщевую салфетку перед Никой и достала из сумки тарелку с блинами. Ника сглотнула слюну.

Аромат яблок и корицы наполнил комнату. Ксения налила чай из термоса в фаянсовую кружку с рисунком усатой кошачьей морды. Ника определенно помнила эту кружку. Ксения перехватила её взгляд: «Твоя, твоя любимая кружка».

Маслянистые, кружевные блинчики, начиненные яблоками, просто таяли во рту. Как вкусно. Оказывается, она безумно проголодалась! Ника допила ароматный чай и без сил откинулась на подушки.

– Спасибо!

– На здоровье! – Ксения держала руку Ники и нежно поглаживала.– А в обед я тебе курочку принесу. В сухариках, и с помидорками.

Ника наелась, но перед глазами невольно встала картина: золотистый кусок курицы на тарелке, по бокам красные кружки помидор и зеленые листья салата.

– И с салатом?

– Конечно, с салатом! – Умилилась Ксения. – Я тебе домашней еды приносить буду. Знаем, какие здесь харчи!

– Ты тоже лежала в этой больнице? – Спросила Ника.

Ксения помолчала.

– Я здесь работала, старшей медсестрой, – после паузы произнесла она. – Недавно на пенсию вышла. Я на хорошем счету была. Меня все здесь знают и помнят. Разрешили к тебе приходить.

– Здравствуйте! А почему посторонние в палате? – Громкий голос раздался у двери.

Высокий грузный мужчина средних лет в форме, казалось, заполнил все свободное пространство больничной палаты. Наброшенный на плечи халат скрывал его погоны.

– Ухожу я, ухожу, – засуетилась Ксения.

– Гражданка, вы кто такая? Кем приходитесь потерпевшей?

– Бабушка я её.

– Так это вы её опознали?

– Да, я, по телевизору фото показали, сразу и признала.

– Быстро же вы приехали!

– Не приезжала я. Живу здесь рядом. Покушать принесла. Разве нельзя?

– Подождите меня в коридоре. Я задам вам несколько вопросов.

Ксения вышла. Следователь Веронике не понравился, хотя вел себя «по уставу»: поздоровался, представился. Фамилия и должность сразу вылетели из головы, а имя зацепилось «Иван Сергеевич». По ассоциации с Тургеневым. Он уставился на неё цепкими глазами-буравчиками, как будто она в чем-то виновата.

– Вы работали администратором на базе отдыха «Лесная поляна»? – Строгим голосом спросил Иван Сергеевич, усевшись на место Ксении.

– Администратором? – Ника удивилась. – «Я же учительница. Или была, но сменила профессию?».

– Может быть, – вымолвила она.

– Что значит, «может быть». А этот договор не вы подписывали?

Следователь поднес листок к глазам Ники, она не успела прочитать весь текст, но подпись внизу ей точно была знакома.

– Вам виднее.

– Что вы помните о случившемся на базе отдыха 25 июня?

Ника закрыла глаза. Огненная вспышка осветила кусты перед ней. Оглушительный грохот, сильный удар в лоб. Кажется, она тонула. Как страшно!

– Я устала и ничего не помню, – выдавила из себя Ника.

Виктор Иванович предупредил, что она может не разговаривать со следователем, если почувствует себя плохо. И врач-спаситель пришел на помощь.

– Извините, Иван Сергеевич, я прекращаю допрос пациентки. Вряд ли она что-то сможет вспомнить. Приходите дня через три-четыре. У неё положительная динамика. Тогда, думаю, она ответит на ваши вопросы.

– Хорошо, – неохотно согласился следователь, вставая. – До завтра! – Я пока побеседую с бабушкой.

– Вряд ли старушка что-то прояснит, насколько я знаю, они не общались с пациенткой длительное время.

Он сказал эту фразу в дверях, но Ника её услышала. «Непонятно, она такая добрая, а я с ней не общалась. Почему?»

Она лежала под капельницей и размышляла. «Что же случилось на базе отдыха, где я работала. Взрыв, похоже, что-то там взорвалось. И я оказалась в воде. Полина же сказала, что меня в воде выловили. Сходится. Я сильно ударилась лбом, и у меня пропала память, частично пропала. А сейчас возвращается, «динамика положительная». Я же вспомнила маму, вспомнила, как меня зовут, Кирилла вспомнила. Дура, разве это сейчас важно! Главное, что у меня есть сын Дима! Вот о чем думать надо».

Лекарство по каплям втекало в вену, уменьшая туман в голове и звон в ушах. Ника закрыла глаза, расслабила мышцы и несколько раз повторила про себя: «У меня есть сын Дима». И вдруг вспомнила совершенно ясно, как и не забывала. Дима отдыхает в летнем детском лагере! А лагерь называется «Следопыт». У них маленькие группы всего по 12 человек. На каждую группу воспитатель и вожатый. А спят они по 2-3 человека в комнате с санузлом, и воспитатель находится в соседней комнате. Каждую смену в лагере своя развлекательная программа. Эта смена занята поисками клада. Димка обожает ездить в «Следопыт». Он несколько смен проводит там каждое лето, хотя, это очень дорогой, элитный лагерь.

Ника обрадовалась: «Могу же, если захочу! Я звонила Диме, когда произошел взрыв. Точно, я вышла на террасу, чтобы музыка из зала не мешала мне разговаривать. Терраса нависает над водой, справа и слева кусты ивняка. А затем я полетела в воду. Звонила! Я упала в воду с телефоном. Необходимо срочно позвонить Димке, а то он с ума сойдет от беспокойства. Мы же каждый день созванивались».

– Полина, не могла бы ты дать мне телефон, сыну позвонить? Я минутку поговорю с ним. И деньги тебе заплачу.

– Не вопрос. Номер-то помнишь?

Ника задумалась. Пальцы машинально набрали номер телефона. Отозвался родной голос.

– Дима, я звоню с чужого телефона. Ты не волнуйся. Со мной все в порядке. Я телефон в воду уронила. Как твои дела?

– Мам, хорошо, что ты позвонила. Не сердись, я кроссовки порвал.

– Кроссовки? Они же почти новые были!

– Мама, ты представляешь, у меня способности к футболу обнаружились. Мы здесь играем в футбол, и меня назначили нападающим. Тренер сказал, что у меня талант, и я непременно стану футболистом! Мам, привези мне новые кроссовки, купи самые дешевые, все равно порвутся. Ой, тебе же ещё новый телефон покупать!

– Не переживай, деньги найду. Пока.

Принесли обед. Ника посмотрела на суп в тарелке, вдохнула запах и отказалась. К ней же обещала прийти Ксюша с курицей. А кстати, кто она такая? Если бабушка, то не родная, конечно, а двоюродная или троюродная. Ника попыталась еще раз включить мозги. Но напрасно. Ничего, в следующий раз вспомнит. Врач говорил следователю, что они с Ксенией долго не общались. Может быть, они с ней поссорились? Не похоже. Ксения искренне ей обрадовалась и завтраком накормила.

Стоило подумать про Ксению, как она появилась. С обещанной курицей. Как же вкусно Ксения готовит!

Ника лежала сытая и довольная. «Да какая мне разница, кем Ксения мне приходится. Придет время, вспомню. Неудобно, что она деньги на меня тратит. Не похожа она на состоятельную даму: одета бедно, вид неухоженный».

Сегодня у Ники оказался день посетителей. Лишь ушла Ксения, как пришел новый гость. Сначала в узкую дверь просунулся большой букет, затем крепкая рука и нарисовался мужчина средних лет. Ника решила, что пришел тот самый Павел к Полине. Но Полина удивленно округлила рот, уставившись на цветы, и Ника догадалась, что посетитель пришел к ней, а не к Полине. Мужчина действительно решительно направился в сторону Ники.

Ника внимательно осмотрела посетителя и нашла, что он совершенно не в её вкусе. Невысокого роста, чуть выше неё, крепко накачанный, с короткой стрижкой, серые невыразительные глаза широко расставлены, простецкий курносый нос и подбородок квадратный – одним словом, далеко не красавец. Ника отметила престижные часы на руке, модные дорогие джинсы и толстую золотую цепочку на мощной шее. Легко представить такого в малиновом пиджаке, в котором щеголяли поголовно все новые русские в девяностых.

Ника воочию увидела фотографию, иллюстрировавшую статью в журнале про известного итальянского модельера. Малиновый пиджак, как и «мобила», «шестисотый» мерседес и золотая цепь на шее, – такая вызывающая мода русских «братков» и бизнесменов пошла от Джанни Версаче. Хотя вряд ли у сорокалетнего мужчины может быть в гардеробе подобный пиджак, скорей уж кожаный или джинсовая куртка. Но сегодня жарко, и мужчина ограничился белой хлопковой футболкой.

– Здравствуйте, Вероника Андреевна! – Вежливо поздоровался посетитель. – Не подскажете, во что можно цветы поставить?

Полина встрепенулась.

– Я банку принесу, в процедурной на окне видела. Какой букет!

Нике тоже показалось, что букет чересчур красив для больницы, он был не просто большой, а изысканный. Из трех видов цветов Ника с уверенностью определила только розы, белые с нежным розовым оттенком. Их было 5, они составляли основу, а весь антураж представлял какую-то необыкновенную экзотику, но очень гармоничную.

– Мы знакомы? – Ника заставила себя оторваться от цветов и вопросительно посмотрела на мужчину.

– Вероника Андреевна, возможно, вы меня не запомнили хорошо. Это я заказывал банкет в «Лесной поляне» на 25 июня. Меня зовут Марк Пичугин. Можно просто – Марк.

– Тогда я – просто Вероника.

Марк смотрел вопросительно. Она напряглась. Определенно, она его видела раньше.

– Спецобслуживание. Банкет и номера. Вечер в кругу друзей. С девочками, – перечислила Вероника.

– Вспомнили! – Он улыбнулся ей. – А то врач ваш лечащий сообщил, что у вас провалы в памяти.

– Есть немного.

– Хотел поговорить с вами на тему банкета. Может быть, что-то странное было накануне или во время банкета? Люди посторонние? Любая мелочь важна.

– А вы почему спрашиваете? Ко мне уже следователь приходил, но я не стала с ним разговаривать. И с вами не обязана. Кто вы такой, чтобы меня допрашивать?