© А. А. Зализняк, наследники, 2018

© Е. А. Рыбина, предисловие, 2018

* * *

Предисловие ко второму изданию

Первое издание этой книги вышло в единственном экземпляре в 2005 г. Как это случилось? Близилось 70-летие Андрея Анатольевича Зализняка, и хотелось приготовить ему какой-то нестандартный подарок. Тогда и родилась идея издать книгу тиражом в один экземпляр, автором которой будет сам Зализняк. Вот история текста этой книги.

В 1956 г. произошло невероятное событие – студент IV курса филологического факультета МГУ Андрей Зализняк был отправлен на весь учебный год для продолжения образования в Париж. Поездка во Францию и почти целый год жизни в Париже были для него путешествием в иную реальность, в неизведанный мир, знакомый только по книгам и фильмам. Впервые оказавшись за границей, АА стал вести путевые заметки, чтобы запечатлеть все, что с ним происходило, что его занимало, удивляло и впечатляло во французской жизни. Несмотря на кажущуюся простоту языка и лаконичность изложения, чувствуется, что эмоции переполняли автора заметок. Ведь все было впервые и, казалось, никогда не повторится. Нынешним студентам, с легкостью передвигающимся по миру, это трудно понять.

Вновь АА оказался в Париже лишь спустя 32 года.

В конце 80-х годов прошлого века, когда рухнул «железный занавес» и поездки за границу стали свободными, Зализняк часто и подолгу бывал в Европе. Его ежегодно приглашали читать лекции, как разовые, так и в течение семестра, в университетах Швейцарии, Германии, Италии, Франции. Он был штатным профессором Женевского университета. Так же как и в свое первое пребывание в Европе, АА вел записи.

Возвращаясь из поездок, он часто делился своими впечатлениями, вспоминал и свое пребывание в Париже в 50-е годы. А случалось с ним всякое. Поскольку АА ездил в Европу и передвигался по ней только на поездах, часто со многими пересадками, нередко в его путешествиях происходили разные казусы, иногда ситуации бывали драматичными, но обо всем АА рассказывал с присущим ему чувством юмора, легкой иронией. Мы всегда с большим интересом и удовольствием слушали его рассказы.

В 2004 г. рукописные заметки были переведены в электронный вид, и АА прислал их почитать нам с В.Л. Яниным. Чтение было настолько увлекательным и захватывающим, что, закончив читать, я на мгновение потеряла ощущение реальности. Такова была магия зализняковского слова!

Начался 2005 год, надо было готовиться к предстоящему юбилею АА. Я начала сканировать фотографии из его домашнего архива и свои собственные, чтобы сделать музыкальную видеопрезентацию биографии Зализняка. Одновременно мысль о подарке-сюрпризе для него не оставляла меня. Только в начале апреля в какой-то счастливый момент возникла идея сделать из его путевых записей настоящую книгу, сопроводив текст фотографиями. Были и сомнения – этично ли издавать личные заметки человека без его ведома? Однако, поскольку предполагаемая книга предназначалась для одного читателя, коим был сам автор, сомнения исчезли. Но где найти издателя на книгу тиражом в один экземпляр, которую нужно сделать в короткий срок? К счастью, ученица Андрея Анатольевича Лена Гришина занималась в те годы изданием книг. К слову сказать, именно она издала два тома берестяных грамот (X и XI) и сборник к 70-летию В.Л. Янина.

Лена горячо поддержала мою идею, с ней мы обсуждали формат, переплет, обложку и название книги, набор иллюстраций и множество технических деталей. Не сразу появилось название, ведь надо было объединить две разных части, связанные только единством места. «Поездки в Европу»? – Скучно! «Путешествия по Европе»? – Банально и неточно! В процессе обсуждения родилось название «Прогулки по Европе», которое показалось нам самым подходящим.

Художественным оформлением книги, обработкой фотографий и их размещением в тексте занималась Лена Гришина, которой я передала фотографии для иллюстраций. Для оформления обложки она выбрала, как кажется, идеальный вариант – стремительно идущий молодой Зализняк на фоне римского Колизея. Особенно трудоемкая работа выпала на долю Марфы Толстой, которая в кратчайший срок подготовила верстку текста.

Книгу было решено вручить Андрею Анатольевичу на посвященном его юбилею Новгородском семинаре, который был назначен на 26 апреля 2005 г. События развивались стремительно, поскольку времени оставалось мало. 11 апреля я передала Гришиной фотографии для иллюстраций, 19 апреля была закончена верстка текста, и уже 20 апреля Лена привезла готовый оригинал-макет книги, который в оставшиеся до семинара дни нужно было переплести.

С этим тоже повезло. В Историческом музее в отделе реставрации фондов работала и до сих пор работает Татьяна Викторовна Авдусина, прекрасный специалист по реставрации переплетов старинных книг, а при необходимости и изготовлению новых. Она-то и взялась сделать переплет в короткий срок. 21 апреля я отвезла книгу в переплет, для изготовления которого требовалось несколько дней.

Наступило 26 апреля, по дороге в университет я встретилась с Татьяной в метро и получила готовую книгу. Мне она сразу очень понравилась. Это была настоящая книга, оформленная по всем правилам типографского и переплетного дела! На всех этапах она делалась с большим энтузиазмом и любовью к ее автору.

Новгородский семинар 26 апреля начался с научных сообщений А.А. Зализняка и А.А. Гиппиуса о новых поправках к чтению изданных грамот. После этого было объявлено о выходе новой книги А.А. Зализняка «Прогулки по Европе», которую презентовал В.Л. Янин, с присущим ему юмором. Сама книга и ее уникальность произвели ошеломляющее впечатление на всех присутствующих, и прежде всего на самого автора. Идея столь необычного подарка и ее воплощение ему явно понравились. Сюрприз удался!

Когда через три дня я пришла к АА на день рождения, он похвастался, что добавил еще несколько фотографий в книгу. Я поразилась: «Как это возможно!» АА показал мне книгу, и я с трудом отыскала в ней вклеенные им фотографии. На этом его участие в создании книги не кончилось. Как автор текста, АА захотел добавить много новых иллюстраций и сделать ко всем фотографиям подписи. В мае – июне он подбирал фотографии, передавал их для обработки Гришиной, после чего вклеивал в книгу. Окончательный авторский вид книга получила в сентябре 2005 г., когда АА вклеил в конце свой список иллюстраций.

После внезапной кончины Андрея Анатольевича в декабре 2017 г. близкие друзья и коллеги решили переиздать эту книгу, чтобы познакомить читателей с еще одной гранью его таланта.

Завидую читателям, которые впервые познакомятся с путевыми заметками Андрея Анатольевича Зализняка. Их чтение настолько увлекательно, что невозможно оторваться. Я знаю многие истории наизусть, но всякий раз, открыв книгу (пока в электронном варианте) в произвольном месте, начинаю ее читать и не могу остановиться.

Елена Рыбина

Москва, февраль 2018 г.

От издателей

В настоящем издании текст книги печатается по авторским файлам, в которые А.А. Зализняк внес несколько последних уточнений в мае 2006 г., – без изменений и комментариев. Немногие необходимые исправления касаются размещения иллюстраций и подписей к ним, пунктуации, а также нескольких замеченных опечаток. Фотографии получили подписи из авторского списка иллюстраций. Размещение иллюстраций изменено в соответствии с требованиями полиграфии. Добавлено несколько фотографий из авторского резерва иллюстраций к книге, а также две фотографии, сделанные С.А. Орловым на презентации первого издания 26 апреля 2005 г., и более поздний (2009 г.) парижский снимок. Пунктуация текста в отдельных случаях минимально откорректирована в соответствии с принятыми сейчас нормами.

В подготовке настоящего издания участвовали М.А. Бобрик, А.А. Гиппиус, Анна А. Зализняк, Е.А. Рыбина, М.Н. Толстая, Р. Факкани.

Оборот титула первого издания (2005)

Из парижского года 1956-57

[Записано в 2004 г. Везде, где возможно, сохранены записи того времени; но во многих случаях записи были слишком кратки и пришлось добавлять по памяти. Без всякого редактирования (если не считать пунктуации) приводятся выдержки из писем того времени (все письма – от меня маме). Из кино и театров упоминаю лишь очень небольшую часть – самые запомнившиеся.]

Год предыстории

Началось с того, что в сентябре 1955 года, когда я только что перешел на 4-й курс, меня неожиданно вызвал к себе замдекана Зозуля. Ничего хорошего такие вызовы обычно не сулили, и я приготовился к круговой обороне. После первых пустых фраз Зозуля спросил: «А кстати, как у вас обстоит дело с французским языком?» Я лихорадочно стал вычислять, чем этот вопрос мне грозит. Возможно, меня хотят приставить к какой-нибудь иностранной группе – по одному такому опыту мне это дело страшно не понравилось: потом отвратительные начальники будут требовать отчетов и доносов. Я ответил: «Да я его почти что и не знаю. У меня ведь основной язык английский, а французским я просто чуть-чуть занимался самостоятельно». – «Да? – сказал Зозуля. – Ну а, допустим, лекцию на французском языке вы могли бы понять?» Хотя в тот момент я еще даже в самом вольном во ображении не мог допустить того, чем все это потом оказалось, я все же заподозрил, что тут могло быть что-то интересное. «Ну, это, – сказал я, – может быть, и смог бы». – «Ну а учиться во французском университете вы могли бы?» Это было подобно внезапно разверзшимся небесам. С трудом сдерживая дыхание, я ответил: «Ну в этом-то уж совершенно никакой проблемы! Без всякого сомнения!»

Почему при наличии целого французского отделения выбрали меня, студента английского отделения? Ответ я узнал много позднее. Он оказался совершенно советским: ни на одном из пяти курсов во французской группе не было ни одного мужчины! А в разнарядке от высшего начальства значился мужчина: девицы считались слишком ненадежным человеческим материалом для посылки за границу. Факультетскому начальству не хотелось признавать, что они не могут выставить ни одного человека по представленному заказу. И, видимо, кто-то сказал, что, дескать, у нас есть один такой отличник, который занимается разными языками. Думаю, сыграло роль и то, что по прочной советской традиции гораздо более подходящими для посылки за границу считались не те, кто знал иностранный язык хорошо, а как раз те, кто знал плохо, а еще лучше, чтобы совсем не знал. Так что реальное знание языка никого всерьез не беспокоило. А комсомольская репутация у меня была достаточно благополучная.

Началось хождение по иностранным отделам и инструктажи. Все делалось спешно: ведь учебный год уже начался. Отъезд, как мне сказали, будет через неделю или две. Я бросился изучать карту Парижа и различные энциклопедии, спешно подучивать язык.

Постепенно стало выясняться, однако, что формула «через неделю или две» действительна для любого момента, когда бы я ни позвонил в иностранный отдел, – в октябре, ноябре, декабре… «А как же мне быть с зимней сессией?» – спросил я. – «На всякий случай сдавайте», – ответствовал иностранный отдел. В такой же перманентной предотъездности прошла зима и весна, и я уже без всяких выяснений пошел сдавать летнюю сессию. А после этого махнул рукой и, плюнув на требование не отлучаться из Москвы, в августе пошел в байдарочный поход по Днестру. В Одессе меня ждало сообщение до востребования о том, что нужно срочно прибыть в Москву для отправления в Париж.

Еще один инструктаж, на этот раз не где-нибудь, а на Старой площади, в ЦК КПСС. После полагающихся слов о долге перед Родиной и т. п. переходят к существенному – о женщинах: «Годик надо железно потерпеть».

И вот, после года сидения на чемоданах, когда надежда уже практически угасла, отъезд все-таки состоялся.

Сентябрь 1956

Пятница 21 сентября 1956. Самолет Москва-Хельсинки, лечу с Колей Ананьевым (он из Инъяза). Умом понимаю, но все равно кажется поразительным: сверху совершенно не видны границы! Далее Хельсинки-Копенгаген. Далее Копенгаген-Париж самолетом Air France. Уже ночь.

Париж появляется под крылом в виде моря, океана огней. Вдруг этот огненный мир встает верти кально: самолет делает полукруг. И вот уже несутся назад синие наземные огни. «Au revoir, Messieurs-dames!»

В аэропорту сюрприз: никто нас не встречает.

Человек в форме обращается ко мне: «Voulez-vous faire une déclaration, Monsieur?» Что это значит? Неужели вот так прямо, в первую же секунду меня спрашивают, не хочу ли я сделать заявление о том, что я выбираю свободу? Собираюсь в комок и хрипло произношу «Non!». С совершенно равнодушным видом – нет так нет – пропускает меня.

Но надо как-то добираться до города. Подхожу к такси: «Сколько стоит до rue de Grenelle?» В ответ цифра для нас совершенно фантастическая. Но вот подходит автобус Air France с надписью Londres – для прибывших из Лондона. Решаемся влезть в него. Рассказываем водителю о себе. Он заинтересован, приветлив, только просит на память советскую монетку; нашлись 15 копеек. Автобус постепенно заполняется и трогается.

И вот уже городские улицы. Сердце начинает бешено биться. Пытаюсь разглядеть надписи, но все мелькает слишком быстро. Сколько дней я просидел в Москве в библиотеке над картой Парижа! даже перерисовал ее своей рукой. Вдруг автобус тормозит перед красным светом и я ясно читаю: Place d'Italie. «Place d'Italie! – кричу я Коле в яростном возбуждении, – сейчас мы повернем налево!» Коля, которому нестерпимо стыдно за меня, шепчет: «Ну молчи или тихо говори, если знаешь, а главное, пальцем не показывай!»

Аэровокзал: les Invalides. Отсюда до rue de Grenelle уже рукой подать, мы доберемся пешком. И вот мы на пороге посольства. «Ваши документы! Только что прилетели? Нас никто о вас не извещал». Отправляют нас в гостиницу Pont Royal на rue du Bac, где уже живут другие наши студенты.

Суббота 22-е. Мне нужно где-то найти почту и отправить телеграмму домой. В Москве на инструктаже нам было объявлено железное правило: ходить по городу мы имеем право только вдвоем, в одиночку ни в коем случае нельзя. Добросовестно ищу себе напарника. Но мои сотоварищи заняты: играют в пинг-понг в подвале посольства. «Но мне же обязательно нужно!» В ответ мне смеются: «Если нужно, так и иди!» Они-то уже порядочно прожили здесь. И я начинаю догадываться, что между Москвой и Парижем разница не только в трех тысячах километров.

И вот я впервые один на парижской улице. Бульвар Сен-Жермен. Реклама, вывески, надписи – всё плывет навстречу, сливаясь в один неразличимый поток. Внимание ни на чем не может остановиться. Журнальный ларек – смотрю и ничего не вижу: на меня глядят сто цветных обложек сразу… Может быть, потому, что так много яркого солнца и так ослепительно сверкают витрины, слегка кружится голова и больно глазам. Чувство нереальности происходящего не отпускает.