Бородач в повязке остановился, расчехлил висевший на груди бинокль и внимательно осмотрел нависший над тропой почти отвесный склон. На какой-то миг окуляры бинокля уставились прямо в стеклянный глаз оптического прицела, что смотрел на бородача сверху, но тут же скользнули в сторону, продолжая ощупывать склон: солнца не было, и прицел «драгуновки» даже сквозь бинокль на таком расстоянии выглядел просто одним из бесчисленных серо-черных пятен на белом фоне.

Наконец бородач опустил бинокль и махнул рукой своим спутникам. Один из них что-то коротко произнес, поднеся к самым губам микрофон портативной рации, и группа двинулась вперед – как прежде, гуськом, поскольку иначе по этой тропе идти было просто невозможно.

Те, кто засел на склоне, не шелохнулись, позволив вооруженным людям беспрепятственно покинуть сектор обстрела. Это была всего-навсего группа разведки, и, судя по всему, она не обнаружила ничего подозрительного. Впрочем, судить об этом было еще рано; только время могло показать, насколько совершенной была маскировка.

Место для засады было выбрано почти идеально. Как правило, разведка идет двумя группами – одна движется низом, по тропе, другая верхом, по склону. Если тропа проходит между двумя склонами, разведывательных групп соответственно становится три. Но в этом месте, если верить проводникам и данным аэрофотосъемки, склон был непроходим, и разведчикам пришлось временно объединиться. Недаром там, на тропе, их было четверо – слишком много для того, чтобы просто идти гуськом и глазеть по сторонам.

Так или примерно так рассуждали все бойцы засевшего в скалах небольшого отряда – все, за исключением одного, который, строго говоря, был тут человеком посторонним и, в отличие от остальных, точно знал истинную суть происходящего. Исходя из этого знания, он мог предполагать любую неожиданность, любую хитрость, вплоть до карабкающегося по отвесной стене, увешанного смертоносным оружием бородатого скалолаза или не менее бородатого дельтапланериста, готового в любую секунду вынырнуть из туч, поливая их позицию свинцом из ручного пулемета. Когда на карту поставлено так много, расслабляться нельзя до тех пор, пока все не кончится – так или иначе.

«А с другой стороны, – думал он, лежа на холодных камнях и глядя на тропу в прицел снайперской винтовки, – ну что тут такого особенного? Здесь ходили сотни раз – и не такие персоны, и не с таким грузом… Они давным-давно привыкли к тому, что мы воюем не умением, а числом и что армейская засада – это не меньше взвода солдат, обязательно с бронетехникой и поддержкой с воздуха… Нет, все должно пройти нормально».

В принципе, все это было правильно, но тревога его не оставляла. Армейская разведка сотворила настоящее чудо, добыв информацию, сделав возможной эту засаду, и теперь только от него и тех людей, что лежали рядом, почти неразличимые на фоне камней и снега, зависело, будет ли от этого чуда хоть какая-то польза. Он знал, что не успокоится, пока в перекрестье прицела не появится нужный человек, и еще он знал, что ждать осталось недолго: разведка никогда не удаляется от основной группы слишком далеко, все время оставаясь на расстоянии прямой слышимости.

Он не ошибся: прошло не более пяти минут, прежде чем из-за поворота тропы показались те, кого они ждали. Их было семеро, и тот, ради кого все это было затеяно, шел в середине. Невысокий, одетый, как и все остальные, в теплый армейский камуфляж, он двигался раскованно, как человек, прекрасно владеющий каждым мускулом своего тела. Он курил длинную сигарету и, скаля крупные желтоватые зубы, что-то весело втолковывал шедшему впереди долговязому угрюмому чеченцу с ручным пулеметом поперек живота. Рюкзак у него за плечами выглядел не таким тяжелым, как у остальных членов этого небольшого отряда, «Калашников» калибра 5,75 был новенький, будто только что с завода, на поясе вместо «стечкина» или «Макарова» висел австрийский «глок» в открытой кобуре. А вот граната была всего одна, и тот, кто наблюдал за тропой через оптический прицел, точно знал почему. Это было не оружие, а страховка на всякий пожарный случай.

В командах не было нужды: каждый заранее знал, что, когда и как нужно делать. Не было известно лишь количество целей да место в колонне, которое займет веселый араб; все остальное – все, что можно было предусмотреть и оговорить загодя, – было сто раз предусмотрено и оговорено. Поэтому теперь каждый взял на мушку «своего» человека и замер в ожидании сигнала.

Тонкое, как паутина, перекрестье прицела перемещалось с лица араба на грудь и обратно, палец в тонкой шерстяной перчатке нежно обвил холодное железо спускового крючка. Длинный ствол «драгуновки» с тяжелым черным цилиндром глушителя на конце едва заметно шевельнулся в последний раз и замер. Паутинная крестовина остановилась на обмотанной зеленым армейским шарфом смуглой шее, палец плавно потянул податливую сталь. Раздался короткий сухой щелчок, прицел на мгновение заволокло сероватым дымком, а когда он рассеялся, стало видно, как араб, обхватив ладонями простреленное горло, мягко, будто из него разом вынули все кости, опускается на заметенные снегом камни.

Следом ударил глухой залп, который можно было услышать только здесь, наверху. В засаде сидели настоящие профессионалы, и оружие у них в руках было настоящее, проверенное – снайперские винтовки Драгунова с глушителями для тонкой работы и безотказные «калаши» с подствольными гранатометами на тот случай, если уходить придется с боем. Сейчас они воспользовались винтовками, и там, внизу, на тропе, все это выглядело, наверное, как некое проявление гнева Божьего, словно Всевышний, устав метать громы и молнии, взял в десницу заправленный смертью невидимый шприц и принялся с завидной ловкостью делать бесшумные инъекции.

Стрелок, подавший сигнал к атаке первым выстрелом, успел еще раз спустить курок, а потом стрелять стало не в кого. Люди на покатом скалистом уступе зашевелились, снег бесшумно посыпался с их одежды слежавшимися ломкими пластами. Разворачиваясь на лету, в двадцатиметровую пропасть упали веревки, карабины замкнулись с глухим лязгом, и три фигуры в пестром зимнем камуфляже стремительно и тихо заскользили вниз по натянутым, как струны, нейлоновым тросам.

Человек, стрелявший в араба, первым коснулся шипастыми подошвами горных ботинок каменистой почвы и, не глядя по сторонам, устремился к своей жертве. Араб лежал на пропитавшемся кровью снегу, и снежинки медленно таяли на его не успевшем остыть смуглом лице. Стрелок без лишних церемоний перевернул его на спину и запустил руку под пятнистую зимнюю куртку, новенькую, явно надетую впервые. То, что он искал, обнаружилось во внутреннем кармане – теплая плоская коробочка из прозрачного пластика, внутри которой сверкало и переливалось круглое радужное зеркало компакт-диска.

«Контроль», – сказал за спиной у стрелка хриплый простуженный голос, и на тропе приглушенно захлопали пистолетные выстрелы. Ответом на один из них был короткий, сразу оборвавшийся стон. Обращая на эту будничную работу спецназа не больше внимания, чем на продолжавший сеяться с низкого пасмурного неба снежок, стрелок передвинул со спины на живот плоскую брезентовую сумку и бережно извлек из нее портативный компьютер. Серая пластиковая коробка с переливающимся яркими красками экраном выглядела на фоне диких заснеженных гор и разбросанных вокруг окровавленных трупов неуместно, почти нелепо – так же, впрочем, как и темные солнцезащитные очки, надетые ее владельцем поверх белой трикотажной маски.

Кусая от нетерпения губы, человек подождал, пока компьютер загрузится, и вставил диск в дисковод. Копирование уже началось, когда с той стороны, куда направлялась уничтоженная группа, гулко простучала автоматная очередь. Это, как и следовало ожидать, вернулась разведка, не получившая, наверное, ответа на очередной радиовызов.

Оставшийся наверху снайпер послал атакующим достойный ответ; те двое, что вместе с человеком в темных очках спустились на тропу, залегли в камнях и тоже открыли огонь. Стрелок лег на землю, прикрыв компьютер своим телом, и терпеливо дождался конца процедуры копирования. Один раз автоматная очередь вспорола снег и разбросала мелкие камешки в каком-нибудь сантиметре от его левого ботинка, но он даже не оглянулся – взгляд его был прикован к цветной полоске на экране, что росла, вытягивалась слева направо – быстро, но вместе с тем мучительно медленно.

Наконец копирование завершилось, смолкла и стрельба. Человек в темных очках, не интересуясь результатом перестрелки, извлек из ноутбука ненужный больше компакт-диск. В это мгновение на его запястье с неожиданной силой сомкнулись окровавленные пальцы. Человек повернул голову и встретился взглядом с подернутыми мутной предсмертной поволокой глазами араба, которому полагалось быть мертвым, как кочерга, но который продолжал цепляться не только за жизнь, но и за свой драгоценный диск.

– Поздно, – сказал ему человек в темных очках и ударил араба по лицу.

Сжимавшая его запястье ладонь разжалась и бессильно упала в снег, черные, как спелые маслины, глаза устало закрылись. Стрелок положил диск обратно в коробку и затолкал ее арабу во внутренний карман. После этого он закрыл и убрал в сумку ноутбук, встал с земли и огляделся.

Последний остававшийся наверху снайпер уже спустился на тропу и как раз в этот момент деловито сматывал веревку. Потерь не было; спецназовцы стояли в сторонке, каждый на своем месте, контролируя пустую тропу. Стрелок в темных очках кивнул командиру группы, который выжидательно смотрел на него, и тот подал своим бойцам сигнал к отходу. Прикомандированный стрелок задержался на месте перестрелки. На это никто не обратил внимания: у спецназовцев была своя работа, а у него – своя.

Когда последняя фигура в зимнем камуфляже скрылась за поворотом тропы, человек в темных очках наклонился над арабом и одним точным движением вырвал чеку у висевшей у него на поясе гранаты. Прежде чем нырнуть за камень, он еще успел вложить кольцо в откинутую руку поверженного врага, хотя и не знал, останется ли оно там после взрыва. Те, кто послал араба сюда, и те, к кому он шел, ожидали, что при первых признаках грозящей ему опасности гонец взорвет себя вместе с посланием. Они не могли предполагать, что первым признаком угрозы станет пуля из снайперской винтовки, и человек в темных очках очень хотел, чтобы они этого так и не узнали. Конечно, подозрения останутся, но разбитый, разорванный в клочья диск должен их хоть немного успокоить. Со временем им передадут другой, но это уже не столь важно…

Взрыв взметнул к серому небу облако желтоватого дыма вперемешку со снегом и щебенкой, мелкие осколки дождем пробарабанили по склону. Потревоженные камешки еще катились, подпрыгивая, сверху вниз, а человек в темных очках уже покинул укрытие и, поправив на боку сумку, ни разу не оглянувшись, быстро зашагал туда, где полминуты назад скрылись спецназовцы.

…Уже на границе условленного квадрата их настигли и почти взяли в клещи, но вызванная по радио «вертушка» поспела вовремя. Пилот на бреющем полете вошел в ущелье, вспахал склоны ракетами, пробороновал свинцом и засеял костями, после чего, снизившись, принял на борт то, что осталось от группы, – одного мертвеца и троих живых, из которых один был ранен в живот автоматной пулей и умер по дороге в госпиталь.