© Харвест, 2011

Часть первая

Глава 1. Роковая ошибка

Питерский стадион был битком забит футбольными фанатами и гудел как пчелиный улей, то взрываясь громкими радостными овациями, то осуждающе и недовольно освистывая игроков приезжей команды и судью. Календарный матч первенства России между владикавказским «Аланом» и местным «Зенитром» подходил к концу. Питерский клуб выигрывал с минимальным счетом два-один. Результат этого матча был очень важен для обеих команд: питерцам нужен был выигрыш, чтобы продолжить борьбу за звание чемпиона России с казанским «Рубинсом», а команда «Алан» с Кавказа боролась за место выживания в высшем дивизионе футбольной России. Каждое очко для обеих команд было на вес золота в прямом смысле.

Фаворитом в этой встрече считался питерский «Зенитр», и мало кто сомневался, что хозяева выиграют матч у гостей с юга, однако на поле происходило что-то непонятное. Главный арбитр матча чудил, не замечая грубой игры со стороны гостей и явных фолов, и назначал штрафные удары и свободные в сторону игроков «Зенитра».

– Судью на мыло! Мудрило! – кричали фанаты питерского клуба.

Болельщики же владикавказского «Алана», наоборот, одобрительно поддерживали решения судьи и одаривали его громкими аплодисментами и выкриками:

– Правильно!

– Молодец!

До финального свистка, а точнее, до окончания второго тайма оставались считаные минуты, тренеры нервно расхаживали возле скамьи запасных игроков и давали указания своим игрокам. Для футболистов «Зенитра» и их болельщиков время тянулось очень медленно, а для фанатов «Алана» оно летело как стрела. Особых затяжек времени не было, и арбитры матча обычно к основному времени добавляли минуту-другую, но судья матча почему-то посчитал, что в ходе матча были задержки времени, и добавил еще пять минут.

– Пять? – удивленно переспросил боковой рефери.

– Да, – ответил главный арбитр Тофик Бахрамов-младши.

Такое решение вызвало у хозяев поля волну возмущения и негодования, не говоря уже о болельщиках питерского клуба, которые были готовы разорвать судью на мелкие кусочки. С трибун полетели пластмассовые бутылки, петарды…

– Судью с поля! – закричал пожилой питерский фанат.

– Да ему только коз пасти, – поддержали старика молодые петербуржцы.

– Кончай чудить!

Однако это было право главного арбитра определять, сколько нужно еще играть на зеленом газоне футбольным соперникам. Страсти на футбольном поле и на трибунах стадиона накалялись, и они могли перерасти в массовые беспорядки как между игроками соперников, так и среди футбольных болельщиков.

– Выноси мяч, – на ломаном русском языке кричал своим подопечным тренер хозяев, голландский специалист. – Выноси из штрафной площади! В аут давай.

Другой тренер был еще более несдержан и взмахами рук, матерными словами гнал своих футболистов вперед.

– Твою мать! – кричал коренастый усатый тренер «Алана» Газуев. – Навешивай мяч! Бей! Да что ты делаешь, твою мать! Отдай пас по бровке!

Однако пресловутый навал, когда одна команда умело защищается, а вторая хаотично и беспорядочно пытается атаковать, так ни к чему бы и не привел, и встреча закончилась бы победой хозяев поля, но неожиданно случилось нечто странное. Вернее будет сказать, судья матча своим волевым решением повлиял на ход игры, а следовательно, и на результат матча, назначив в ворота команды «Зенитр» одиннадцатиметровый штрафной удар.

По трибунам пронесся шквал возмущения. Публика бесновалась. Одни в порыве ярости, другие в порыве радости. И было отчего. Пенальти – это девяносто девять процентов из ста, что мяч побывает в воротах соперника, а следовательно, гости уйдут от поражения.

– Просрали матч!

– Да там ничего не было, – удивленно и возмущенно выкрикнул один из болельщиков. – Где судья увидел нарушение?

– Не было никакого нарушения, – согласился с ним его товарищ.

А нарушения и в самом деле не было, по крайней мере на первый взгляд, была мужская борьба на втором этаже, где после столкновения оба противоборствующих соперника оказались на зеленом газоне, но фол почему-то был определен главным арбитром матча в сторону хозяев.

– Судью с поля! – вопили зрители, пришедшие на стадион.

В ВИП-ложе было тоже напряженно, но там не кричали, а корректно и культурно разговаривали между собой высокопоставленные чиновники от футбола, бизнесмены и иностранные гости.

– Ну, господа, это ни в какие ворота не лезет, – возмущенно хмыкнул рыжеволосый мужчина.

Особенно спорить с ним никто из присутствующих почетных гостей не стал.

– Да, начудил Тофик… – самодовольно усмехнувшись, согласился усатый брюнет.

Высокий долговязый мужчина в дорогом цивильном костюме недовольно покачал темно-русой головой и, сильно нахмурившись, протяжно вздохнул.

– Белым нитки по чорном шиты, – с иностранным акцентом скептически и осуждающе заметил он. – Это очэнь плохо.

Лысый толстый мужичок с мордочкой хорька, который сидел позади остальных, тотчас подскочил на месте и энергично вскинул вверх руки. Потом наклонился вперед и нервно и как-то заискивающе рассмеялся перед присутствующими.

– Главное – результат! – воскликнул он, часто и суетливо потирая потные ладошки.

Смуглолицый усатый криминальный авторитет Ашот Суренович Хачатурян утвердительно кивнул чернявой головой:

– Это точно, главное – результат, Ильич!

Лысый толстячок по фамилии Полозков суетливо закивал головой, как бы подтверждая правоту своего собеседника.

– Вот и я о том, Ашот Суренович, – проговорил он и мерзко ухмыльнулся.

Рыжеволосый мужчина нервно заерзал на своем сиденье и, отпив из бокала сухого терпкого вина, раздраженно произнес:

– Тебе повезло, Полозков!

Холеный долговязый иностранец Стив Джонсон, смерив его снисходительным и даже немного пренебрежительным взглядом, многозначительно сказал:

– Еще не вечер, господин Колосов, как говорят у вас в России.

Колосов хмыкнул.

– Да тут и гадать нечего, господин Джонсон, – сказал он и посмотрел на Владимира Ильича Полозкова, который отвечал за результат футбольного матча.

Владимир Ильич уверенно закачал лысой головой и произнес:

– Да-да, господа… Не волнуйтесь! Все будет, как мы и договорились! Ничья у нас в кармане!

Ашот Суренович Хачатурян недовольно сверкнул черными глазами и пренебрежительно фыркнул:

– Я с тобой не договаривался. Это твоя работа и твои обязанности, дорогой вождь футбольного пролетариата.

– Разумеется, Ашот Суренович, – виновато произнес Полозков и поспешил добавить: – Все будет чин-чинарем, господа! Не волнуйтесь!

Колосов недовольно посмотрел на своего помощника и слегка откашлялся.

– Мы не волнуемся, Владимир Ильич, – с бравадой ответил он, хотя в его голосе не чувствовалось особой уверенности, – это тебе нужно волноваться, беспокоиться и молиться Богу, чтобы пенальтист не промахнулся!

Полозков раскинул руки в стороны и, склонив лысую голову набок, удивленно вскинул вверх широкие брови и, громко причмокнув губами, хмыкнул:

– Да разве можно промахнуться с одиннадцатиметрового?

Англичанин подозрительно и недоверчиво взглянул на скользкого и пронырливого ловкача, к которому он не питал особой симпатии.

– Может, он и не промахнется, господин Палазков, – на коверканном русском языке многозначительно и с большой долей скептицизма ответил знатоку закулисных футбольных интриг английский бизнесмен, – но голкипер тоже может не дать маху!

Владимир Ильич снова раскинул руки и обиженно оттопырил толстые губы.

– Он-то не даст! – сказал он и хитро подмигнул левым глазом.

Хачатурян зло усмехнулся:

– Главное, Полозков, чтобы ты не дал маху, а вместе с тобой и мы!

Лысый бодрячок недовольно сморщился и обиженно, даже с некоторым вызовом, заметил:

– Я отвечаю за свою работу.

Хачатурян неопределенно покачал своей чернявой головой и протяжно вздохнул:

– Дай Бог!

Колосов снисходительно усмехнулся:

– А куда он денется…

В этот момент судья дал свисток, и Колосов вскинул руку вверх, как бы давая всем понять, чтобы прекратили дискуссию:

– Внимание!

Присутствующие мужчины не стали спорить с Владимиром Полозковым, а только шумно вздохнули и, замерев, как и все болельщики на стадионе, обратили свои беспокойные взоры на футбольное поле. Форвард «Алана» под номером девять разбежался и сильно пробил мяч в правый от вратаря угол. Удар бутсы о мяч эхом прозвучал в безмолвной, повисшей над стадионом тишине, и казалось, уверенность большинства знатоков «игры миллионов», что победа «Зенитра» у них в кармане, сейчас рухнет в одно мгновение. Кожаный мяч по всем признакам должен был обязательно влететь в ворота хозяев поля. Однако произошло то, что повергло одних в радостное возбуждение, а других – в шок.

– А-а!!!

– У-ух!!!

– Ура!!!

Случилось чудо! Вратарь питерского «Зенитра» Вячеслав Жевнович в каком-то непостижимом тигрином прыжке парировал пенальти, коснувшись кончиками пальцев скользкого мяча, который, ударившись о боковую штангу, отскочил на «угловой». Многотысячный стадион стоял на ушах! Фаны питерского клуба прыгали от радости на трибунах, вопили и обнимались. Болельщикам приезжей команды оставалось бросать гневные и злобные взоры и нервно скрежетать крепкими зубами.

– Зе-нитр! Зе-нитр! – скандировали поклонники питерского футбольного клуба.

В воздух полетели петарды, загремели хлопушки и затрещали трещотки. В отличие от трибун питерского стадиона в ВИП-ложе повисло гробовое безмолвие.

– Ха-на! – тихо прошептал невысокий толстячок и побелел как полотно.

На поле резко прозвучал свисток, которым главный арбитр Бахрамов-младший известил участников игры и многочисленных зрителей об окончании матча. Присутствующие в ложе для почетных гостей молча переглянулись. Кто-то смотрел злобно, кто-то недоуменно, а кто-то старался отвести свой взгляд в сторону. Однако в конце концов все взгляды устремились на Полозкова, который, казалось, окаменел и не дышал.

– Ну что, козел, вождь пролетариата, – первым нарушив тягостную паузу, громко произнес побагровевший от гнева смуглолицый кавказец Хачатурян, – это ты называешь чин-чинарем!? Ты же говорил, чтобы мы не беспокоились!

Владимир Ильич испуганно взглянул на Ашота Суреновича и раскрыл рот для ответа, но вместо слов с его толстых и пересохших губ слетали только междометия и странный болезненный хрип.

– М-м… у-у… – выдавил из себя побледневший Полозков.

Рыжеволосый Колосов, задыхаясь от ярости, слегка заикаясь, воскликнул:

– Что ты мы-мычишь, как баран!? Что это за подстава, му-мудак!?

Однако, как ни старались боссы выудить у Полозкова хоть одно членораздельное и толковое объяснение, тот только испуганно и недоуменно моргал маленькими бесцветными глазками. Стало понятно, что Владимир Ильич сейчас не в состоянии дать своим покровителям вразумительного ответа. Впрочем, даже если бы он и прозвучал из уст провинившегося комбинатора, все равно это не спасло бы положения дел.

– А ты куда смотрел, Колосов?! – подскочив с места, зло выкрикнул Хачатурян. – Почему доверил такое дело этому барану!

Рыжеволосый мужчина тоже поднялся с места.

– А ты куда смотрел, Хачик? – в свою очередь взвился Колосов. – Хотел за пять копеек получить пять миллионов?

Большая ссора, а то и потасовка были неминуемы, если бы не англичанин, который наконец-то пришел в себя и встал из кресла.

– Господа, так дела не дэ-лают, – коверкая отдельные русские слова, недовольно произнес Стив Джонсон. – Свое слово нельзя нарушать, иначе бизнес не будет хорош! Я должен буду сообщать своим партнерам о вашем несостоятельность.

Слова иностранца тотчас привели всех в чувства, и россияне, забыв о своих претензиях, обратили все свои взоры на Стива Джонсона, который, кивнув головой, направился к выходу.

– Стив! – недовольно воскликнул Ашот Хачатурян. – Подожди минутку!

– Господин Джонсон, – в свою очередь заканючил Колосов, – мы же не боги, и у нас случаются осечки.

Хачатурян закивал головой:

– Вот именно, у кого их не бывает.

Долговязый англичанин остановился и, повернувшись к своим деловым партнерам, строго заметил:

– У меня!

Ашот Суренович Хачатурян снисходительно усмехнулся и пренебрежительно возразил:

– Да ладно тебе, дорогой, а этим летом кто был по уши в дерьме и кто тебя вытащил из вонючей ямы?

Лощеный англичанин изобразил на своем холеном лице недоумение, а потом гордо вскинул голову и произнес:

– Это бил форс-мажорный обстоятельств!

– Да брось ты, – недовольно сказал Хачатурян, – просто пожадничал и не дал кому надо столько, сколько нужно было для дела. Ты думал не об общем деле, а о своем кошельке и своей выгоде, дорогой Стивушка Джонсик.

Стив обиженно надул губы:

– Нет!

– Да, мудак, – сказал Хачатурян, – и хватит из себя строить целочку!

После таких слов разрыв между деловыми партнерами казался неизбежным, хотя подобные горячие споры и обвинения вспыхивали между старыми компаньонами неоднократно. Колосов вдруг громко воскликнул:

– Хватит, мужики! Мы в одной связке, и если кто-то из нас потонет, то он потянет за собой и всех остальных! Давайте лучше махнем ко мне на дачу и обсудим, как нам выпутаться из щекотливого и неприятного положения.

Как ни странно, споры и обвинения моментально стихли.

– Я не против, – вдруг переменив тон, заметил горячий сын кавказских гор.

Стив Джонсон тоже, как видно, был не против найти приемлемое решение возникшей проблемы. Он чинно кивнул своей темно-русой, аккуратно подстриженной головой и сказал:

– Ка-рашо, давайте решать! Только это нужно делать очень бистро!

Вячеслав Николаевич Колосов облегченно вздохнул и, раскинув руки в стороны, улыбнулся.

– Это в наших интересах, господин Джонсон, – сказал он и указал своим партнерам по нелегальному бизнесу на выход из уютной ложи. – Проходите!

Джонсон тряхнул головой:

– Sanq…

Англичанин и кавказец как ни в чем не бывало, мирно переговариваясь, вышли из ложи, а рыжеволосый хозяин повернулся к своему помощнику, который наконец-то немного пришел в себя.

– Так, Полозков, пока не разберешься со своими проколами, – сурово произнес Колосов, – на глаза мне лучше не показывайся! Понял?

Все еще бледный толстяк утвердительно тряхнул своей огромной лысой головой:

– Понял, Николаевич.

– Разберешься и доложишь мне, – сказал Колосов, – я сейчас за город на дачу.

Полозков снова затряс головой:

– Хорошо.

Колосов протяжно и недовольно вздохнул и предупредил:

– Одним словом, мне тебя учить не надо, подчистишь все за собой и сделаешь замес на предпоследний тур.

Владимир Ильич часто и быстро заморгал короткими белесыми ресницами и пообещал:

– Сделаю, Николаевич, все будет…