© Воронин А., 2014

© Подготовка, оформление. ООО «Харвест», 2014

Глава 1
Вор и закон

Виктория Макарова,

7 утра,

23 марта 1996 года,

стрелковый тир

Серая фигура на несколько секунд появилась в освещенном пространстве. Мгновенно грохнул выстрел; потом следующий… Гильзы одна за другой со звоном посыпались за спину стрелка. Едкий запах пороха распространился в помещении, и без того насквозь пропитанном дымом.

Виктория заглянула в смотровую трубу. Удовлетворенно сжала губы.

– Кажется, попала… – она любила так пошутить.

– Как обычно, голубушка, – старик, не утративший в свои годы зоркости, не нуждался в зрительной трубе, чтобы оценить результаты стрельбы. – Стабильность результата, как известно, залог успеха. Ты в хорошей форме, – он с удовольствием хвалил девушку, она была ему симпатична. – Постреляешь сегодня из спортивного оружия?

– Нет, Порфирий Корнеевич, спасибо, – отказалась Виктория. – Настроение сейчас немного не то. Да и надо на службу пораньше.

Девушка уселась за столик, разобрала личное оружие и принялась за чистку и смазку частей.

Работа спорилась у нее в руках. Сразу было видно, что оружие очень нравится Виктории. Если человеку что-то нравится, это невозможно скрыть. И дело, которое нравится, получается лучше всех иных дел.

– Лихорадит Дом? – то ли спросил, то ли просто заметил служащий тира.

Виктория, не отрываясь от дела, кивнула:

– Да, конечно, скоро выборы… Наверняка предстоит предвыборная поездка. Думаю, вы представляете уровень сложности… Исключить надо любые неожиданности, – девушка улыбнулась краешками губ. – И Президента прикрывать грудью… Да у нас всегда хлопоты, тихо не бывает.

– Понимаю, понимаю, голубушка, – закивал старик, глядя на Викторию с нескрываемым уважением. – Передавай привет от меня Науму Степановичу, совсем что-то в тире бывать перестал. Раньше-то любил.

Девушка заканчивала со смазкой:

– Хорошо, Порфирий Корнеевич. Сегодня же увижу его и передам. Правда, ему теперь не до личных разговоров. Крутится как белка в колесе…

– Конечно, конечно, голубушка… – служащий тира развел руками. – Понятное дело, ответственность… Не всякому под силу тянуть такой воз.

– А вы как? Постреливаете? – из деликатности полюбопытствовала девушка.

Старик усмехнулся:

– Да только глазами, считай, и постреливаю, – он взялся метлой сметать с пола гильзы.

– Вы скромничаете. Я видела, сколько у вас призов…

– Прошли эти времена. Будто и не со мной было.

Девушка поднялась.

Небольшой пистолет итальянского производства скользнул в кобуру из тонкой кожи под мышку за левую грудь. Виктория скинула черный халат и в строгом деловом костюме вышла из зала стендовой стрельбы.

В комнате ожидания она осмотрела себя в зеркало, воспользовалась дезодорантом, отбивая запах пороха. Увы, этот запах не всем приятен. Расправила складочку на рукаве пиджака и двинулась по коридору прочь…

Старик, опершись на черенок метлы, все щурился на мишень, тихонько качал головой:

– Это же надо!.. Пришла, выбила всю десятку, словно ножницами вырезала, и ушла… И внешностью одарил Господь, и не дура… – старик вздохнул и почесал заросший щетиной подбородок.

* * *

Александр Бондарович,

8 утра,

23 марта 1996 года,

Садовое кольцо

Молодой парень в штатском ловко вел автомобиль; одним глазом посматривал на дорогу, а другим на Бондаровича:

– Читал я сегодня, Александр Владимирович, из-за чего подняли опять шум с перезахоронением Ильича. Оказывается, генная инженерия скоро позволит вырастить точную копию человека по одной клетке…

Бондарович, известный в тесном кругу друзей и сослуживцев под прозвищем Банда, усмехнулся:

– Копию человека? Это же будет катастрофа…

Молодой водитель, сделав значительные глаза, ловко сворачивал с улицы в тесный проулок:

– Да… Шотландцы уже получили овцу – точную копию матери-овцы.

Банда удивился:

– А наши?

– Наши пока дальше тутового шелкопряда не потянули. Но, пишут в журнале, что есть новые разработки, которые позволят вплотную подойти к дублированию человека… – водитель засмеялся. – Вот правительство и боится, что коммунисты вождя себе восстановят и снова революцию устроят, как в семнадцатом. Поэтому в правительстве и хотят его, сердечного, кремировать поскорее… Верят в роль личности в истории. А вы верите, что все можно опять перевернуть?

Александр задумался на минуту:

– Отчего ж нельзя?.. Повернули в одну сторону, могут повернуть и в другую. Я не верю политикам, которые утверждают, что процессы стали необратимыми… И вообще я не верю политикам.

– Всем?

– Подавляющему большинству.

– Интересная позиция, товарищ майор.

– Понимаешь, порядочный человек не идет в политику. А если и хочет попробовать, то его не пускают… его же принципы. В политике грязно все…

Шофер кивнул:

– Я согласен. Как в общественном туалете, в котором дышать не хочется… Лично я никогда бы не пошел в политику… Гораздо интересней бандитов ловить. Тут все ясно: вот ты, а вот бандит… А в политике попробуй разбери, где друг, где враг: все тебе улыбаются, все тебе руку жмут, обещают с три короба… Нет, не пошел бы я – определенно…

Две «девятки» одна за другой уже неслись по Кольцевой. Не было на них никаких специальных знаков и отметин; их уже лет пять как прекратили ставить на скрытое патрулирование. Секретные знаки, которыми раньше их помечали, в сегодняшней разудалой Москве становились известны преступникам едва ли не быстрее, чем своим – постовым. Преступники научились покупать информацию, научились находить тех, кто не прочь был ее продать, и не жалели на это средств. Так что и толку от знаков не было никакого, сплошная «засветка».

Бондарович иронически скривился:

– Дима, брось болтать чушь! Кому мы с тобой нужны в большой политике? Ты смотри лучше за дорогой. Разговорился…

– Дорога у меня под полным контролем, товарищ майор, – молодой водитель в гражданской одежде с бессильной злостью посмотрел вслед новенькой «Тойоте», лихо перестроившейся из ряда в ряд перед самым его носом, потом вернулся к предыдущей теме. – Я вот все о генной инженерии… Ну понятно: тутовый шелкопряд, овца… А представляете себе, как сразу десять Володей Ульяновых подрастают тут и там, на пятерки в гимназии учатся. Растут этакие примерные мальчики, рафинированные интеллигентики. Да Карла Маркса вечерами почитывают, да Георгием Валентиновичем интересуются, то бишь Плехановым… Вот бы страху натерпелись демократы и новые русские, а? – парень от души рассмеялся. – Вы правы, кое для кого это будет настоящая катастрофа!..

Бондарович внимательно поглядывал за окно:

– Баламут ты, Дима. Никак не дождусь, пока повзрослеешь…

– А никогда! – засмеялся Дима. – Я где-то читал, что настоящий мужчина – до самой смерти мальчишка…

Бондарович посмотрел на него насмешливо:

– По-моему, ты чересчур много читаешь. Тебе это не на пользу… – он кивнул за окно. – Остановишься, не доезжая квартала до места, – голос майора Бондаровича стал по-деловому серьезным и каким-то сухим. – Останешься дежурить возле машин; посматривай вокруг и одну машину держи открытой – наготове. Надеюсь, инструкции еще не позабыл? Со своей генной инженерией…

Лейтенант Дима Морозов обиделся:

– Товарищ майор, почему я должен опять машины сторожить? Неужели у вас есть лишние люди для проведения операции? – обида была далеко не притворная. – У меня новая сигнализация стоит, в конце концов; уже давно никаких угонов не было… Разрешите с вами! Ведь каждый человек на счету!..

– Отставить разговоры, лейтенант, – хмуро осадил его Бондарович. – Поворачивай свою колымагу и паркуйся возле того двора.

Дима Морозов подчинился. Он знал, что с Бандой спорить бессмысленно…

Машины остановились, пятеро мужчин покинули их и по одному, по двое двинулись вдоль по улице. Куртки на всех были расстегнуты, чтобы без задержки вытащить из наплечной кобуры свои «стечкины», чтобы скрыть «полноту» от бронежилетов. Взгляды, незаметные для окружающих, – цепки и сосредоточенны. Движения – осторожные.

Предстояло задержать серьезную фигуру, и сделать это было желательно безо всякого шума. Однако с уголовной «братвой» ничего предугадать нельзя. Эта публика – труднопредсказуемая. Кто знает, что или кто в момент задержания окажется в квартире. Деньги, «порошок», оружие, кто-то из «сгоревших» – находящихся в розыске… Уголовники способны на самый дикий фортель. В любом из случаев дело может окончиться отчаянной пальбой, как в вестерне. А этого допустить никак нельзя, это уже – грязная работа, недостойная профессионалов.

Оставленный возле машин Дима Морозов, чьи рвение и энтузиазм сегодня вряд ли могли найти себе выход, с тоскливым выражением на лице обходил «девятки», пинал покрышки, на кои налип мокрый снег, закуривал наконец, усевшись на капот. Мысленно сетовал на свою незадачливую и негероическую судьбу. Парень прекрасно понимал, что никакой оперативной необходимости в дежурстве возле машин боевого офицера нет и быть не может. Все просто было до смешного…

Год назад, еще работая в РУОПе (оставаясь однако агентом ФСБ – так называемые параллельные дела), майор Бондарович попал в нелепую и неприятную историю. Оставив служебный автомобиль на улице, он поднялся в квартиру жены некоего Тарасова, чтобы взять у нее какие-то показания. Совершенно неожиданно он застал дома самого Тараса – известного «солнцевского» рэкетира, ударившегося в бега. После короткой схватки Банда зло и с удовлетворением тащил преступника, закованного в наручники, к машине… и не обнаружил ее на месте. В те пять минут, за которые он геройски в одиночку брал бандита, московские «умельцы» успели взломать замок, отключить сигнализацию и угнать машину. Отыскать ее доблестная ГАИ так и не смогла. По всей видимости, уже через час «семерку» разобрали на запчасти; кузов и все ненужное, разумеется, вывезли на металлолом. Собирать ее теперь оставалось разве что по кусочкам на авторынках в Солнцево да у платформы Северянин… Что – понятное дело – нереально.

Ясно, что в родном управлении этот обидный случай надолго, если не навсегда, запомнился; майор Бондарович, несмотря на свой героический поступок – задержание рецидивиста, стал предметом насмешек и подколок сослуживцев. Да и получение новой машины было процессом долгим и неприятным. Больше всего пострадала гордость опытного оперативника. В прежние добрые времена угонщики и помыслить не могли бы похитить машину, принадлежащую доблестным органам.

Впрочем, в тот раз они могли ни о чем и не догадываться… Стоял себе чей-то автомобиль – ну и стоял!..

Единственное, что смягчило ситуацию буквально через день, – было похищение новенькой служебной «Волги» из-под окон начальника РУОПа генерала Рушайло. Тут не могло идти и речи об ошибке – угон был демонстративным и даже издевательским: мол, вот вам, «рексы», ловите…

Генерал рвал и метал.

В тени его гнева история с «семеркой» Бондаровича утратила свою остроту.

С тех пор, уже вернувшись в ФСБ, перейдя в службу с неудобоваримой аббревиатурой СБНВФБ (Служба по борьбе с незаконными вооруженными формированиями и бандитизмом), майор Бондарович старался никогда не оставлять машины без присмотра. Ожегшись на молоке, дул на воду. Человек он был самолюбивый и насмешки всегда воспринимал болезненно…

Так что приходилось лейтенанту Морозову топтаться во дворе, покуривать на свежем воздухе, вздыхать и поплевывать в ноздревато-черный снег, оставшийся под деревьями и у бордюров, – покуда ребята производили задержание опасного преступника Севы Могилевчука…

Дом был примерно пятидесятых годов постройки, совсем не престижный, хотя и не стандартный, основательно обветшавший. Неприметный дом…

Сева Могилевчук знал, где прятаться. С его миллионами он мог бы найти себе что-нибудь и получше – но хитер был; будучи в бегах, удовлетворялся малым.

В подъезде стоял неистребимый запах борща и кошачьей мочи. Стены изрисованы, исписаны, – не одно поколение прыщавых подростков отметилось тут; ступени – пообкололись. Почтовые ящики – помяты и исцарапаны… Обычный совковый дом обычных совковых обывателей. Несмотря ни на какие государственные реформы, тут еще пару десятков лет ничего не изменится – разве что сами обыватели возжаждут перемен и обретут стремление к совершенству. Но это – маловероятно, это из области фантастики; поскольку стремление – это постоянное усилие, а постоянное усилие – не для ленивого человека…

Действовали по заранее оговоренному плану.

Пятеро оперативников расположились выше и ниже по лестничному пролету – так, чтобы их не было видно в дверной глазок. Толик Медведев поставил возле мусоропровода «мыльницу» – переносной двухкассетник. С несколько злорадной ухмылкой нажал на кнопку…

В утренней тишине подъезда загремела музыка. Рок. Очень тяжелый рок – то, что нужно! Толик постепенно добавил звук, пока музыка не начала оглушать.

Стекла подрагивали в окнах подъезда, штукатурка потихоньку посыпалась со стен…

Толик Медведев улыбался. Он хотел еще прибавить звук, но ручка громкости уже была вывернута до отказа.

Ждать пришлось недолго. Откуда-то с верхнего этажа послышался возмущенный голос:

– Офигели там внизу?

Толик, что вполне естественно, никак не прореагировал.

Сверху рявкнули:

– …мать! Что, с ума рехнулись? Я вам сейчас балалайку вашу об стену разобью!..

Однако никто сверху спускаться не торопился. Может быть, одевался, только что проснувшись, а может быть, не решался перейти от угроз к действиям, не зная, с кем имеет дело. Риск, действительно, был. Уж коли кто-то «врубил» свою «мыльницу», значит, – был тип достаточно дерзкий и самоуверенный. Дерзнул «врубить» – надеется и отбиться.

В квартире рядом слегка приоткрылась дверь. На лестничную площадку осторожно выглянула женщина с бигуди; но, увидев группу вооруженных мужчин, один из которых, нахмурив брови, приложил палец к губам, хозяйка немедленно скрылась. Сообразительная попалась.

Наконец шум в подъезде потревожил и обитателей квартиры направо. Ее жильцы явно чувствовали себя гораздо увереннее, нежели остальные, а потому выглядывать в щелку и глотку понапрасну драть не стали. Дверь открылась широко, и на площадке внезапно появился заспанный дюжий парень, на котором, кроме трусов и татуировок, ничего не было. Парень был без сомнения из олигофренов – с низким лбом и бритым скошенным затылком; из тех, кого в изобилии можно встретить сегодня на рынках с мобильными телефонами в руках или возле пунктов обмена валюты, в компании других таких же парней, твердящих на разные голоса одну едва ли не сакраментальную для них фразу: «Доллары, марочки… покупаю»…

Парень-олигофрен был сейчас без сотового телефона, что для таких, как он, не очень характерно. Он сделал уверенный шаг вперед, желая найти и наказать виновников шума, но не успел даже среагировать на вооруженных незнакомцев, как его дернули за руку вниз, очень профессионально сделали подсечку и зафиксировали в весьма неудобном положении (заспанной опухшей мордой к полу), открывая путь в квартиру тем, кто стоял наготове на лестнице сверху.

Медведев, майор и третий оперативник мгновенно оказались в квартире.

Две секунды потребовались оставшимся двоим, чтобы застегнуть на задержанном парне «браслеты» за спиной и залепить ему рот приготовленным лейкопластырем. После этого один из оперативников переместился на лифтовую площадку, взяв под контроль коридор, полностью обозреваемый через распахнутую дверь, а второй остался на лестнице, поглядывая одним глазом на двери, другим – на пленного.

Олигофрен и не думал подниматься. Совершенно точно знал: с этими ребятами и в этот момент шутки плохи; пулю между глаз можно схлопотать в два счета; и тогда уже дела не поправишь… Лучше лежать спокойненько и вдыхать с бетонного пола кошачью мочу… Он шестерка всего лишь. Ему много не дадут. А может, вообще отпустят – не за ним ведь пришли. Какую-то вину еще и доказать надо…

За музыкой, которую некому оказалось сейчас выключить, нельзя было расслышать, что происходит в квартире. Но выстрелов не было…

Квартира оказалась двухкомнатная. Нестандартный старый дом. Большой полутемный коридор…

Медведев, который бежал первым, споткнулся за что-то в полумраке и, потеряв равновесие, зацепился плечом за небольшой платяной шкаф. Какая-то коробка с грохотом упала со шкафа; всякая мелочь – пуговицы, наперстки, катушки – покатилась по полу…

– Бля! Охренели!.. – послышалось раздраженное из ближней комнаты. – Муха, вздрючу!..

– Ага!.. – ответил виноватым голосом Толик Медведев; он был тот еще артист.

Бондарович указал Медведеву пистолетом на кухню и шепнул:

– Проверь…

Медведев толкнул дверь кухни, быстро осмотрелся, поводя по сторонам пистолетом. Здесь никого не было. Оставаясь в кухне, Медведев взял коридор на прицел.

Раздраженный голос из спальни набрал силу:

– Муха, твою мать!.. Выруби видик! Совсем офигели с похмелья!.. Я встану сейчас, урод…

Александр, не теряя больше времени, пошел на голос – в спальню. А Медведев и другой оперативник – старший лейтенант Захаров – вломились во вторую комнату. Слышно было, как Медведев прорычал:

– Всем лежать!.. Рожей в подушку… Я сказал в подушку, сука!.. Руки на голову… мать!

Бондарович толкнул прикрытую дверь.

В спальне на металлической старой, тысячу раз крашенной кровати лежал мужчина средних лет, худощавый, чуть седоватый. И изумленно смотрел на вошедшего Банду.

– Ну, суки!.. – только и сказал мужчина.

Бондарович держал его на прицеле:

– Привет, Могилев! Не ждал гостей?

– Я тебя не знаю, парень.

– Зато я тебя хорошо знаю. Материалы изучил… Александр выразительно повел стволом пистолета.

– Только без фокусов. Руки вытянул поверх одеяла. Смотреть мне в глаза…

Мужчина подчинился:

– Смотрю…

Александр подошел ближе:

– А теперь медленно, очень медленно, переворачиваешься на живот. И чтобы руки были на виду.

– Как прикажешь, начальник…

Банда держал палец на курке:

– Одно резкое движение – и, считай, у тебя пуля в голове. А может, и две. Я стреляю быстро…

Мужчина медленно перевернулся на живот, руки положил поверх подушки. Тогда Бондарович внезапно подскочил к нему, схватил левой рукой за шею и скинул с кровати – грубо прижал лицом к давно не мытому, заплеванному полу.

– Мент, урою!.. – прошипел преступник, но не пошевелил и пальцем, поскольку холодный ствол пистолета с силой уперся ему в затылок.

Александр скомандовал:

– Руки за спину, Могилев!.. – голос его от возбуждения стал хриплым.

Когда руки преступника оказались за спиной, Александр защелкнул на них наручники, поднялся. Убрал пистолет в кобуру. Утер пот со лба.

Преступник покосился на него:

– Что же мне теперь – так и лежать, начальник?

– Пока лежи. Отдыхай.

– Пол грязный.

Банда уже отдышался:

– Сами виноваты – развели свинарник!..

Из соседней комнаты заглянул Медведев:

– Все путем, Саша: там двоих быков взяли. Третий – возле лифта.

Бондарович кивнул:

– Кого-нибудь пошли за понятыми.

Медведев исчез.

Преступник покосился на Александра:

– Ну, что, начальник? Можно вставать?

– Поднимайся, – разрешил Бондарович. – Где у тебя одежда?

– Хочешь прокатить?

– Далеко прокатим… К бесплатному круизу готовься…

Бандит ухмыльнулся:

– Не гони, начальник, лошадей. Я чист.

– Это ты-то чист? Клеймо на клейме – места свободного не найдется.

Преступник покачал головой:

– Взять несложно. Вину доказать – потруднее будет.

В салоне бодро запищала рация.

– Давай машину! – раздался в переговорном устройстве голос майора Бондаровича.