Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

Глава первая

– Ну, так как насчет оплаты за выполненную работу? – поинтересовался я у Дарьи Семеновны, встретив ту на улице неподалеку от своего дома. Так-то я обычно вечером по Лозовке не шатаюсь без особой нужды, поскольку не сильно весело смотрится почти нежилая деревенька в лунном свете, но тут решил все же не откладывать дело до завтра и добежать до леса. Надо взять у дяди Ермолая травяного сбора, недавно им мне обещанного, поскольку это эксклюзивная штука, такого больше нигде не сыщешь. – Гости приехали, среди них тот, кого вы ждали.

Собственно, для них, гостей, я за травяным сбором на ночь глядя и пошел. Вернее, для Пал Палыча, который, как оказалось, настоящий любитель этого дела. Даже не любитель – знаток! Такой, что даже мой Антип, который в чаях и производных от них разбирается о-го-го как, и то проникся. Воистину никогда не знаешь, какие таланты и познания таятся в людях.

– Так-то оно так, вот только он у тебя в гостях обретается, ко мне на чаек да разговор заглянуть не спешит, – чуть осуждающе заметила старая ведьма. – А пока мы не побеседуем, ни о какой оплате речь идти не может.

– Стоп-стоп-стоп! – пригрозил ей пальцем я. – Ты, соседка, не мудри. Что было сказано? Получишь мандрагыр сразу после того, как сюда Нифонтов приедет, вне зависимости от результата вашей с ним беседы. Верно? Нифонтов тут, так что корень мой. Ладно, не весь, половина от изначально показанного, это я тоже помню, плюс жизнь человечья в одном экземпляре. А уж как ты к себе моего гостя заманишь – твоя забота. И имей в виду, они завтра в город возвращаются. Я вместе с ними укачу, так что хотелось бы рассчитаться до отъезда.

– Памятливый какой, – расстроенно вздохнула старушка. – Ладно, будет тебе мандрагыр. Я Покон чту, потому слово свое всегда держу.

– И чья-то жизнь, – снова напомнил ей я. – Того, на кого укажу.

– В город не поеду, – сразу же предупредила меня Дара. – Суетно там. Фотографию врага своего покажешь и установочные данные сообщишь, далее моя забота.

– Это как угодно, на твое усмотрение, – благодушно согласился я. – Да и не значится у меня в планах пока никого с белого света сживать. Я вообще за мир во всем мире.

– Значит, немало крови ты еще прольешь, – констатировала соседка. – Те, кто о мире громче других кричат, как правило, убивают без повода и раздумий. А вот что мне еще скажи, ты, ведьмак, никак зазнобой обзавелся? Девка-то, что с ними приехала, тебе по сердцу, верно?

Внимательная, ничего не скажешь. Не иначе как на чердаке у нее наблюдательный пункт оборудован. Но я и сам, если честно, здорово изумился, когда из отдельского микроавтобуса выбрались не только Нифонтов и Пал Палыч, но еще и Вика. Кого-кого, а ее я точно не ожидал увидеть тут, в Лозовке. Да и, признаться, вообще где-либо, по крайней мере в ближайшее время. Мы же вроде все друг другу сказали. Ну а каких-либо постоянных точек пересечения у нас с ней попросту нет, разве что только случайность поспособствует.

Не стану врать, ее приезду не обрадовался. Никогда не понимал тех людей, которые только-только поджившие болячки ковыряют, чтобы выяснить, будет им больно или нет. И так ясно – будет. Да еще и заразу занесешь туда непременно.

Вот и здесь так же. Я уяснил, что Вики в моей жизни больше нет, и эта ясность как-то успокаивала.

И на тебе!

Но соседке моей про все эти неуместные вертеровские страдания знать ни к чему.

– Очень ты наблюдательная, Дарья Семеновна, ничего от тебя не спрячешь и не скроешь. Правда, на этот раз оплошала, не туда глянула. Нет, так-то, конечно, неплохо бы с ней по темному времени в саду под деревьями прогуляться, да только я, как было сказано выше, сторонник мирного сосуществования всех со всеми. И особенно с отделом. Мало ли что ее коллеги подумать могут?

– А у их девок сладкое место разве по-другому скроено, не вдоль, а поперек? – ехидно осведомилась у меня соседка. – Или им другого чего в жизни нужно? Не того, что все остальные бабы у Судьбы просят?

– Дарья Семеновна, какого ты шапито устраиваешь? – ответил вопросом на вопрос я. – Ведь прекрасно, знаешь, кто она и чем занимается. У меня, знаешь ли, и без нее проблем выше крыши, только такой суеты мне сейчас и не хватало. Ладно, пойду. Все же в моем доме гости, надо соответствовать высокому званию хозяина.

– Нифонтову скажи, что я его вечерком жду, – попросила старушка. – Не сочти за труд. А насчет девки – подумай. Ты парень еще молодой, на дворе весна, так что не упусти момент, ведьмак, жизнь второй раз никто из нас прожить не сможет. А так хоть будет чего на закате лет вспомнить.

– Поверь, мне и без этой красотки воспоминаний на три старости хватит, – фыркнул я. – Вот только дожить бы хоть до одной из них. Ты же телевизор смотришь, потому в курсе, что экология в мире ни к черту, продукты – сплошная химия, а хронические заболевания стремительно молодеют.

– Тебя и рельсом не убьешь, сосед, – проворковала Дарья Семеновна. – Ты с силой ведьмачьей здоровье железное получил, а удача тебе в довесок с ней досталась. Или наворожил ее тебе кто-то, уж не знаю кто. Кабы не это, то вырезала бы я тебе сердце еще тогда, в лесу, на заветной поляне. Вырезала и сожрала, можешь быть уверен.

– Ни тени сомнения в том не возникает, – в тон ей ответил я.

– И правильно, – подтвердила старушка невесело. – Только жизнь длинная, может, еще и сладится чего.

– Тогда эти вопросы и обсудим. – Я глянул на небо, там уже появились первые звезды. – Короче, баба Дара, ты давай ускоряйся, если желаешь дело сладить. Под лежачий камень вода не течет. Все, чмоки-чмоки.

Решив добить ведьму окончательно, я, словно иллюстрируя свои слова, наклонился и, соответствуя сказанному, чмокнул ее в щеку.

Уже у калитки я обернулся и глянул назад. Глава местного ковена так и стояла на дороге, глядела мне вслед и, по-моему, даже не дышала. Вот все же как мало надо немолодым дамам. Чуточку внимания окажи – и все, мир расцвечивается для них, казалось бы, совсем уже забытыми красками. Даже если они ведьмы с многовековым стажем.

Мои гости сидели за столом, поставленным в саду под упомянутыми мной в разговоре с ведьмой яблонями, и с видимым удовольствием гоняли чаи с баранками. Колорита происходящему добавляли попыхивающий дымком ведерный самовар и Родька, который, само собой, от сотрудников отдела таиться не стал. А смысл? У них такой же мохнатик в здании проживает, только без одного глаза.

К столу подходить я сразу не стал, вместо этого прислушался к тому, о чем они беседу ведут. Хотелось узнать, как далеко в своей глупости может зайти мой слуга, а также степень пронырливости моих гостей.

– А еще есть такие закладные покойники, – посверкивая глазками, вещал Родион, то и дело отхлебывая чай из полулитровой фаянсовой кружки с надписью: «Sacher». Он ее самолично спер перед нашим отъездом из одноименного отеля. И еще два прославленных торта с тамошней кухни умудрился прихватить, которые после в одно рыло и стрескал во время перелета из Вены в Рим. – Вот там жуть настоящая! Я одного такого видал, когда мы со старым хозяином недалеко от Новгорода обитали. Они же, закладные-то после того, как вылежатся вволю и силу наберут, могут в новолунные ночи из ямы с кладом, что им оставлен для сбережения, на белый свет вылезать.

– Да ладно? – профессионально-азартно среагировал Нифонтов. – Прямо вылезать?

– Так и есть. – Родька хрустнул сушкой. – Один такой повадился к нашему дому шастать. Мы с хозяином в те поры аккурат в старой сторожке жили. Лесник, видишь ты, умер, про нее все и забыли. Так он в ночь притащится на огонек и давай чудить. То в дверь скребется, то в окно заглядывает, скулит, опять же. Сам кривой, косой, рожа синяя, зубы, что у пилы, острые да скошенные набок. Жуть!

– А старый хозяин? – уточнил Пал Палыч. – Чего его не отвадил? Он вроде ведьмак сильный был?

– Сложно здесь все, – шмыгнул носом-кнопкой мой слуга. – И простого-то покойника не так легко под землю загнать, а уж закладного… Тут такие знания нужны, которые не у всякого имеются. У Захара Петровича подобных не водилось.

– А у нового? – отхлебнув чаю, спросил у Родьки Нифонтов. – Имеются? С ним-то не страшно? Тем более что он у тебя как раз по мертвякам специалист.

– То наше с ним дело, – вдруг навесил замок на роток обычно неугомонный слуга. – Бывших хозяев обсуждать с чужими у меня право есть, они уже мертвые, им хуже, чем уже есть, не станет. А нынешнему нам не можно кости перемывать ни со своими, ни с чужими.

– Уважаю, – отсалютовал ему чашкой Пал Палыч. – Бусидо. Кодекс самурая.

– А я знаю, знаю! Самураи – это японские люди. Мы до них не добрались, – посетовал Родька. – Далеко. И дорого ишшо. А интересно было бы, ага. Я в телевизоре видал, что у них города что муравейники в лесу! И спят они в этих… Как их… На гроб похожи еще…

– В капсулах, – подсказал я, выходя из-под деревьев. – Паш, держи травяной сбор. Такого в городе ни у кого не купишь, отвечаю.

– Ага. – Пал Палыч поймал полиэтиленовый пакет, развернул его, нюхнул зеленую смесь, что в нем находилась, и от удовольствия аж головой помотал. – Вот за это спасибо. Уважил!

– Коль, за забором соседка моя бродит, – перевел я взгляд на Нифонтова. – Вроде как гуляет перед сном грядущим. Моцион и все такое. Однако же я точно знаю, что сейчас самое время ей «Бесогона» смотреть и млеть, глядя на усы Никиты Сергеевича. Так что самое время определиться, чего ради ты ко мне приехал. Просто отдохнуть, попариться в баньке и воздухом подышать или… Ну, ты понял. И имей в виду, Дарья Семеновна бабка принципиальная. Запросто завтра может просто с тобой не захотеть разговаривать, по принципу «задолбал живот болеть, как сейчас стукну по нему кулаком!».

– Ведьмы, которые в возрасте, все с изрядным прибабахом, – подтвердил Михеев, подставляя чашку под краник самовара и поворачивая вентиль. – Что есть, то есть. Потому лучше их давить еще юными.

– Значит, рекомендуешь сходить? – уточнил у меня Николай.

– Я не могу тебе что-то рекомендовать или нет, это не моя жизнь, а твоя. И решение принимать можешь только ты сам. Как сделаешь, так и будет.

– Сразу видно, что набрался ты, Сашка, ума-разума в Европах. – Пал Палыч потянулся за заварочным чайником. – Скользкий стал, как угорь в воде, не ухватишь. Только не обижайся, это сравнение не для того, чтобы тебя задеть. Просто констатация факта. Тем более что мы с Колькой сами точно такие же.

Нифонтов встал из-за стола, достал из штанов миниатюрный фонарик и направился туда, где находилась калитка, Родька устремился за ним, чтобы проверить, закроет ли он ее как должно. Имелся у него такой пунктик, за которым, уверен, стоит какая-то давняя история.

– Надо бы для логического завершения этой сцены что-то сказать ему вслед, а нечего. Его теперь учить – только портить, – пробормотал Пал Палыч. – Вот ведь!

– А Вика где? – спросил я у него, устраиваясь за столом.

– В доме, – ответил мне оперативник. – Она не любительница застолий.

– Ну да, – кивнул я. – Заметил. Хотя все равно это не очень правильно, могла бы с нами и посидеть.

– Так сходи позови, – лукаво посоветовал мне Михеев. – В чем же дело?

Сходи. Умный какой. Вот сам возьми и сходи.

В этот момент, скрипнув входной дверью, из дома появился Антип, державший в лапах широкую деревянную тарелку с наваленной на нее грудой пышущих жаром пузатых пирожков.

– Во, напек, – подходя к нам, гордо сказал он. – Утрешние все подъели, я, стало быть, еще сготовил.

– А что гостья наша? – уточнил у него я. – Спать легла? Просто если нет, так, может, ты ей предложишь сюда прийти, с нами посидеть?

Надо заметить, что Антипу Виктория очень понравилась. Нет, даже не так. Он, несмотря на всю свою всегдашнюю независимость, как-то сразу проникся к ней большим уважением, как видно заметив в строгой девушке нечто особенное. Что именно – не знаю, но непременно его расспрошу на эту тему позднее, поскольку сейчас домовику не до того. Просто давно гостей в доме не водилось, он все силы сейчас клал на то, чтобы не ударить в грязь лицом. Для хорошего домового довольство гостей есть дело личного престижа. Тем более если те его хозяину друзьями приходятся.

– Так нет ее там, – прикладывая лапу к самовару, ответил Антип. – Эхма, остыл. Надо бы подкочегарить маленько.

– Как нет? – озадачился я и переглянулся с Пал Палычем. – А где же она тогда? Не в бане же?

– Она баню не любит, – мотнул головой оперативник. – Сам же вчера слышал.

– Вы о ком? – спросил у нас вернувшийся за стол Родька и тут же стянул с тарелки самый большой пирожок.

– Ты не знаешь, куда наша спутница делась? – поинтересовался у него чуть напрягшийся Михеев. – А?

– Так она купаться пошла, минут двадцать как. Я как раз в дом за сахарком забегал, а она мне навстречу, – перебрасывая печево с лапы на лапу, чтобы оно остыло, пояснил мой слуга. – Полотенец через плечо перебросила, спросила, какая тропинка к речке ведет, и пошла. Я ей говорю, вода-то еще холодная, май на дворе, а она только эдак улыбнулась, и все.

– А, ну тогда все нормально, – мигом успокоился Пал Палыч. – Нашу Вику холодной водой не испугаешь, она морж. И на Крещение в прорубь лазает.

– На реку? – выпучил глаза Антип. – Она? В ночь? Родион, что же ты за нерюх, диву даюсь! Чем дальше живешь, тем дурнее становишься, право слово! Ладно эти, они человеки, ничего почуять в ней не могли, но ты-то? Там же Карпыч, он красу нашу в свою свиту непременно забрать захочет, чтобы на русальной неделе, стало быть, ее… Ахти мне, ахти! И девки речные тоже сразу же ее за ноги сцапают. Будь уверен, они уже знают, где она живет и к кому приехала! Неважно, что из реки не вылазят, все одно ведают. Что ты глаза пучишь? А то не знаешь, как они не жалуют тех баб, которые близ нашего хозяина тереться станут? Они ж после Аглаи через одну спят и видят, как из реки по лунной дороге уйти за горизонт.

Родька ошарашенно моргнул и уронил пирожок.

– Что-то не так? – С оперативника вмиг снова слетело благодушие, он привстал. – Что за Карпыч? Какая лунная дорога?

– Бежи, хозяин! – взвизгнул Родька. – Короткой дорогой бежи, через репейники! Может, не дошла она еще до реки-то!

Я, мигом поняв, что именно происходит, пулей метнулся туда, где за деревьями имелась вторая калитка, выводящая прямиком к дорожке, идя по которой можно было быстро добраться до реки, причем не выбираясь при этом на деревенские улицы.

– Ты здесь останься, – услышал я за спиной голос Антипа, который, похоже, заступил дорогу оперативнику. – Хозяин сам справится, там ты ему не помощник, только испортишь все. Стой, тебе говорят! Не любит Карпыч таких, как ты, не друзья вы друг другу. Он глазом моргнет, еще и тебя девки в реке мигом утопят. Они сейчас в силе, ты сам к ним в руки дашься, доброй волей. Стой, говорю!

Пал Палыч что-то домовику ответил, причем голос его был раздражен до крайности, но что именно, я не расслышал, потому что покинул сад, выскочив за забор.

Более всего я боялся подвернуть ногу, поскольку это замедлило бы меня крайне. А среди тех буераков, которые Родька громко назвал «короткой дорогой», подобное могло случиться запросто, там и кроты поработали, и время, и еще невесть кто. А промедление было смерти подобно, причем в самом прямом смысле. Я не знаю, что учуяли в Вике Антип и Родька, но одно мне было ясно предельно: ей грозит опасность. Настоящая и смертельная. Карпыч водяник не злой, но если он чего-то захочет получить, то от своего не отступится. Да еще эти русалки, относительно которых Антип все верно подметил…

Вот чего тебе днем не купалось, Вика? И солнышко вчера теплое светило, и ветра не было. Чего ночью тебя на реку потянуло?

Я упал, покатился по земле, ломая сухие прошлогодние стебли репейника, снова вскочил на ноги и помчался вперед с тем, чтобы через пару минут, проломившись через стену кустарников, выбежать на берег реки.

Не успел. Причем, похоже, что совсем чуть-чуть не успел. Полотенце и легкий сарафанчик лежали на берегу, а вот Вики рядом с ними я не увидел. И водная гладь была почти недвижима, разве что только волна еле-еле накатывалась на берег, немного при этом искажая серебристую лунную дорожку.

Горло стиснул спазм, перекрывая дыхание, в виски тяжелым молотом бахнула кровь, и отчего-то очень захотелось заорать в голос.

Наверное, от бессилия. Она где-то там, под водой, ее, наверное, еще можно спасти, но где именно? Не подскажет мне этого никто. И Карпыча можно не звать, не выйдет он на зов. При этом он наверняка где-то здесь у берега плещется, ждет, пока у Виктории все дорожки к жизни окажутся отрезанными.