Цитаты из книги «Файролл. Гонг и чаша»

у кого хлеб черствый, у кого жемчуг мелкий…

Всякий раз возвращаясь в расположение роты, я испытываю довольно странное чувство. Очень меня тяготит привязка к конкретному месту пребывания, с учетом того, что это происходит в игре. Все мы в своей реальной жизни с самого ее начала и до самого конца к чему-то да привязаны. Школа, армия, работа, семья, ипотека… Нет этому списку конца. Как только ты начал самостоятельно ходить и говорить – все, кончилась твоя воля, когда ты мог спокойно хлопать глазами и делать вид, что ничего не понимаешь. И с этого момента ты тоже садишься на карусель под названием «Ты должен». И с каждым прожитым годом ты должен все больше. «Ты должен хорошо учиться, не расстраивай маму», «Ты должен поступить в институт, ты же не хочешь идти в армию», «Ты должен выиграть эти соревнования, на кону честь факультета», «Ты должен на мне жениться, ты же честный человек», «Ты должен пойти со мной к моей маме. Нет, если не хочешь, конечно, можешь не ходить, но…», «Нашему ребенку нужен английский. Ну и что, что ему три года, это самый тот возраст», «Ты должен лететь в командировку…» Должен, должен, должен… Ты должен всем, все и всегда. Нет, время от времени кто-то что-то должен и тебе, но все-таки ты всем – больше. Неженатые мужчины – чуть меньше, чем женатые, но до конца от долга перед обществом и близкими и им не отвертеться. Женщинам в этом плане проще, они с рождения более организованные, ну по крайней мере большинство из них, и потом, они к ограничению свободы относятся проще и разумнее, они умеют и в этом плюсы видеть и невероятно ловко находят обходные пути любых ограничений, в отличие от прямолинейных и незамысловатых мужчин, в большинстве своем идущих напролом. Хотя понять, что у женщин на самом деле происходит в голове, не желаю ни одному мужчине – некоторые вещи лучше не знать…

И что мне за это будет – пряник сладкий или хрен едучий?

Киф, мы все за тридцатилетним рубежом начинаем думать о молоденьких девочках с крепким телом, которые смотрят нам в рот и ловят наши слова. С ними можно и нужно спать, их можно и нужно баловать и хвастаться ими своим друзьям, таким же мужикам, которым за тридцать, поскольку это позволяет нам ненадолго верить в то, что мы все еще молоды и неутомимы, как в восемнадцать лет. И заметим: это абсолютно не аморально, поскольку многим из девочек, особенно неглупым и амбициозным, с нами зачастую общаться интереснее и проще, чем со сверстниками. Нет, восемнадцатилетняя красавица с шестидесятилетним моложавым дедуськой – это не столько смеш

циях современные женщины куда более быстро и безжалостно рубят концы. И это повод для раздумий нам, мужчинам…

И впрямь, ушастый гремлин на камзоле выглядел жутковато, в одной руке у него был тесак, другой он кому-то показывал кукиш, были на нем еще какие-то перепоясывавшие ремни, из-за чего он напоминал то ли революционного матроса, то ли сантехника. На голове у этого чуда красовалась каска, сдвинутая на правый глаз. Легендарный вождь высунул язык, как бы говоря: «А вот фиг всем вам!!!»

. Это был невысокий человек в черной рясе до пят и с кожаными нашлепками на локтях, с почти совсем седой головой, что было странно для его лет (на глаз ему едва перевалило за сорок), ироничной полуулыбкой и невероятно живыми и умными глазами. Парочка активно беседовала, причем довольно контрастно – Адалард громыхал командным басом, брат Юр же отвечал негромко, при этом немного заикаясь. – А я вам говорю: нет у нас перерасхода средств, это столица, тут невероятные траты, тут невозможно велики представительские расходы, – раскатывался голос фон Дитмара. – Я п-понимаю, что это столица, но тем не м-менее я вижу, что расходы на в-вино явно завышены, несмотря на достаточно четкие указания руководства ордена по п-поводу рациональности п-приобретения нематериальных активов, – мягко, но со сталью в голосе возражал ему брат Юр. – Не с-сомневаюсь, что именно вино на перерасходованные средства и п-приобреталось, я это даже не б-буду оспаривать, но вот в чем в-вопрос: кто же его в итоге в-выпил? – Гости, – громыхнув железом, развел руками Адалард. – Гости ордена. Они к нам частенько заходят. Вот, кстати, еще один гость пришел. Добрый странник, может быть, вина с дороги? Гроссмейстер заметил меня и явно решил скрыть имеющуюся недостачу демонстрацией правдивости своих слов и показать ревизору, что так оно все и есть на самом деле. Я же тем временем все-таки вспомнил, где я слышал это имя. Его мне называл старина Гунтер, с его слов, этот самый брат Юр был главным

Поэтому и конкретно вот эта эбеново-черная грациозная женщина, одетая в какую-то явно дефицитную, по причине редкости исходного материала, шкуру и опиравшаяся на копье с искусной резьбой на древке, меня как мужчину не трогала. Вот перед этим Хильда на Севере была, вот это да, вот это все при всем было!

На ступеньках заколоченного дома сидела девчушка лет восьми, с черными косичками, веселыми зелеными глазами и носом, густо обсыпанным веснушками. Всем бы славная девчушка, кабы не ее компания – неимоверно здоровенная и, судя по клыкам, с которых сочилась некая зеленоватая жидкость, явно ядовитая змеюка, обвившая тоненькую ручку и тело девочки. В этом бело-зеленом гаде было метража больше, чем в моей комнате. Вообще непонятно, как девчушка не падает под его тяжестью.

Если вы позвонили мне сообщить, что завтра все отменяется, я прокляну вас, а после брошусь вниз со своего девятого этажа, как с башни в море. И мой бесплотный призрак будет являться вам каждую ночь, махать пальцем перед вашим носом и премерзко шипеть. – Напротив, моя прелестная леди. – Я поддержал ее шуточный тон. – Я позвонил вам, дабы убедиться в том, что наша завтрашняя встреча состоится, ибо только ожиданием ее, ее одной, я живу все эти длинные дни и эти ужасающие, пустынные и наполненные тоской ночи.