Глава 1. Прощание с Агасфером

1.

Вчера здесь горели костры, отогревая непослушную ледяную твердь. Пламя давно погасло, но горький дым никуда не исчез, напротив – сгустился, накрывая сизым полупрозрачным куполом недвижную, наполненную народом площадь. Ночью шел снег, но к утру, к позднему зимнему рассвету, перестал. Низкое серое небо молчало, тяжелые тучи неопрятным рваным саваном накрыли Столицу. Над огромной молчаливой толпой – облака нестойкого белого пара. Морозы ударили еще на новый год, 1924-й от Рождества Христова, но в последнюю неделю похолодало всеконечно, до инея на губах и спазма в горле.

27 января, воскресенье. Заледеневшая площадь, красный кумач на невысоком деревянном постаменте, тяжелый гроб под кумачом…

Тишина – и голос посреди тишины.

– Товарищи! Мы, коммунисты, – люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы – те, которые составляем армию великого пролетарского стратега, армию товарища Троцкого. Нет ничего выше, как честь принадлежать к этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, вождем и руководителем которой является товарищ Троцкий…

Ольга Зотова не смотрела на трибуну. Речь она уже прочла – ночью, когда ее внезапно вызвали к товарищу Киму. Ей достался плохо различимый «слепой» лист машинописи – серые буквы по серой бумаге. Секретарь ЦК положил карандаш на зеленое сукно стола, кивнул на стул.

– Прочитайте, Ольга Вячеславовна. Если что заметите, черкните.

Делать нечего, села, прочла, исправила неудачный деепричастный оборот.

– …Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий – вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии. Вот почему наша партия, партия коммунистов, называется вместе с тем партией рабочего класса…

Последние три дня Ольга ночевала прямо на работе, освоив кожаный диван в одном из пустых кабинетов. Домой не отпускали, не разрешили даже позвонить соседям, чтобы те предупредили Наташку. Все пропуска были отменены, взамен выдали временные карточки, а вместе с ними – тяжелые казенные полушубки в комплекте с шапками черного собачьего меха и рукавицами. Кто-то остроумный поспешил назвать все это комплектом «Замерзал ямщик». Никто не жаловался. Ходить пришлось много, в привычной же шинели воспаление легких можно было заработать за полчаса. Товарищ Ким тоже надел скромный серый полушубок, странно смотревшийся на трибуне между роскошной черной шубой товарища Зиновьева и рыжей дохой Культа Личности – товарища Сталина. Шапку Ким Петрович сдвинул на затылок, подставляя лоб стылому ледяному ветру.

– Уходя от нас, товарищ Троцкий завещал нам хранить единство нашей партии, как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Троцкий, что мы с честью выполним и эту твою заповедь!..

Прочитав речь, Зотова сразу обратила внимание на «клянемся тебе», поморщилась, но править не стала. Как еще сказать? Смерть Троцкого обрушилась внезапно, словно снег с январского неба. Лев Революции серьезно захворал еще в ноябре, в декабре «Правда» начала печатать бюллетени, но в последние недели дело пошло на поправку, ушлые репортеры поспешили напечатать несколько свежих фотографий с улыбающимся Предревовоенсовета. Всезнающие сплетники предположили, что наученный жизнью Лев воспользовался обычной простудой, как предлогом, дабы не появляться на XIII-м партсъезде, где его сторонникам пришлось туго.^[1] Ждали совсем другой смерти, близкой и предсказуемой – в Горках врачи все еще боролись за жизнь парализованного Вождя. Но тот не сдавался вопреки всем мрачным прогнозам. Поговаривали, что состояние Предсовнаркома никак не безнадежно, потому и не спешит в Столицу мудрый Троцкий, предпочитая отсиживаться на Кавказе. Почуял бы близкую смерть Вождя, примчался бы сразу – власть делить.

Так и болтали, посмеиваясь над призраком Костлявой. Но поздно вечером 20 января из Сухуми пришла телеграмма-молния.

– …Тяжела и невыносима доля рабочего класса. Мучительны и тягостны страдания трудящихся. Рабы и рабовладельцы, крепостные и крепостники, крестьяне и помещики, рабочие и капиталисты, угнетённые и угнетатели, – так строился мир испокон веков, таким он остаётся и теперь в громадном большинстве стран. Десятки и сотни раз пытались трудящиеся на протяжении веков сбросить с плеч угнетателей и стать господами своего положения. Но каждый раз, разбитые и опозоренные, вынуждены были они отступить, тая в душе обиду и унижение, злобу и отчаяние и устремляя взоры на неведомое небо, где они надеялись найти избавление…

Зотова, поглядев на низкие серые тучи, зябко передернула плечами. Даже полушубок не спасал – слишком силен мороз… В тексте, ею читанном, этот абзац был в двух вариантах. В первом упоминалась Церковь, веками обманывавшая доверчивый народ. Ким Петрович предпочел, однако, осторожные слова о «неведомом небе». Неспроста! На партсъезде было принято решение о «дальнейшем совершенствовании» атеистической работы. Главный безбожник страны Ярославский-Губельман отбыл в длительную командировку на Дальний Восток и почти сразу же был выпущен из-под ареста Патриарх Тихон. Не он один – на Соловки, в страшный СЛОН, была направлена специальная комиссия дабы пересмотреть дела «контрреволюционных попов». С «неведомым небом» явно намечалась мировая.

– …Уходя от нас, товарищ Троцкий завещал нам хранить и укреплять диктатуру пролетариата. Клянёмся тебе, товарищ Троцкий, что мы не пощадим своих сил для того, чтобы выполнить с честью и эту твою заповедь!..

Голос Кима Петровича загустел, налился тяжелым металлом. Стоявший рядом Сталин согласно кивнул и, не удержавшись, бросил взгляд на красный кумач, покрывавший гроб. Ольга вспомнила свежую утреннюю шутку про бывшего Генсека, якобы попросившегося в почетный караул вне очереди – дабы проследить, чтобы Лев Революции внезапно не воскрес. Отношения между вождями ни для кого не были тайной. Все предвкушали будущую яростную схватку двух всесильных Скорпионов после неизбежного ухода Предсовнаркома. Но тот все еще жив, и схватки не будет…

– Основой диктатуры пролетариата является наша Красная Армия, наш Красный Флот. Товарищ Троцкий не раз говорил нам, что передышка, отвоёванная нами у капиталистических государств, может оказаться кратковременной. Он не раз указывал нам, что укрепление Красной Армии и улучшение её состояния является одной из важнейших задач нашей партии. События, связанные с ультиматумом Керзона и с кризисом в Германии, лишний раз подтвердили, что товарищ Троцкий был прав. Поклянёмся же, товарищи, что мы не пощадим сил для того, чтобы укрепить нашу Красную Армию, наш Красный Флот!..

Бывший замкомэск вновь окинула взглядом близкую трибуну, покачала головой. Нет, ничего еще не кончено. Красивые слова над гробом едва скрывают горькую правду. «Наша Красная Армия» вовсе не наша, а Председателя Революционного военного Совета товарища Троцкого. Кому отойдет наследство? А десятки, – нет, сотни тысяч! – молодых партийцев, вступивших в РКП(б) на фронте? Кого поддержит бывшая гвардия Льва? Сейчас они все здесь, на одной трибуне – Ким и Сталин, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков. А что будет завтра?

 
Безумный Вождь наш болезнью свален,
Из жизни выбыл, ушел из круга.
Бухарин, Троцкий, Зиновьев, Сталин,
Вали друг друга!
 

Одного уже свалили… Кто следующий?

– …Громадным утёсом стоит наша страна, окружённая океаном буржуазных государств. Волны за волнами катятся на неё, грозя затопить и размыть. А утёс всё держится непоколебимо. В чём её сила? Не только в том, что страна наша держится на союзе рабочих и крестьян, что она олицетворяет союз свободных национальностей, что её защищает могучая рука Красной Армии и Красного Флота. Сила нашей страны, её крепость, её прочность состоит в том, что она имеет глубокое сочувствие и нерушимую поддержку в сердцах рабочих и крестьян всего мира…

Ольга не выдержала – поморщилась. Интересно, кто речь писал? Уж точно не сам товарищ Ким, любитель трубок предпочитает выражаться просто, без лишней поэзии. Вспомнилось, как начальник, получив обратно текст с ее правками, бегло проглядел, взглянул вопросительно, словно и сам был не слишком уверен. Зотова спорить не стала. Все вроде на месте: и про партию, и про единство, и про международный пролетариат. Пусть себе! Будет что в учебники вставить – между рассказами про очередного съеденного Скорпиона.

– …Уходя от нас, товарищ Троцкий завещал нам верность принципам Коммунистического Интернационала. Клянемся тебе, товарищ Троцкий, что мы не пощадим своей жизни для того, чтобы укреплять и расширять союз трудящихся всего мира…

Пора было уходить. Ольга нащупала в кармане серебряную луковицу часов, достала, щелкнула крышкой. Десять минут на то, чтобы выбраться из толпы, столько же – дойти до входа в Исторический музей, где расположилась временная комендатура. Еще четверть часа на всякие формальности: получить, расписаться, спрятать полученное понадежнее… Авто будет ждать у Александровского сада сразу за внешним оцеплением.

Бывший замкомэск проверила на месте ли пропуск.

Время!

Уже уходя, девушка спиной почуяла чей-то внимательный взгляд. Оборачиваться не стала, лишь плечом дернула. Пусть себе! Товарищ Троцкий умер, что, конечно, очень печально… Но пусть мертвые хоронят своих мертвецов!