Прыжок в темноту

усталость взяла свое. В сумерках его растолкал Колчин и сказал, что нужно собираться. Снова сели в машину и, выехав со двора старухи, прокатились по главной улице. В окнах домов мелькали огоньки, а Решкину почему-то хотелось плакать. «Высадите меня, – он прикоснулся к плечу Колчина, крутившего баранку. – Прошу вас, высадите и дайте хоть немного денег. Мелочь. Я вернусь в дом той старухи, может, пустит до утра. А там отобью телеграмму в Москву бывшей жене. Она вышлет денег на обратный билет. Я больше так не могу». «Я тоже больше не могу, но молчу, – буркнул Колчин, не отрывая взгляда от дороги. – Между прочим, мы ищем твоего брата. Не моего, твоего. Понял?» «Я сдохну от температуры где-нибудь на дороге, – всхлипнул Решкин. – И вы закопаете меня на обочине, как беспородного пса». «Обещаю, что твое тело будет доставлено в Москву, и ты обретешь вечный покой не на обочине, а на кладбище. Как все люди», – ответил Колчин, который всегда умел ободрить упавшего духом человека. «Большое спасибо», – Решкин, понимая, что ничего не добьется, вытер кулаком закипавшие на глазах слезы. «Ты переволновался, – сказал Колчин. – Как можно говорить, пережил сильный стресс. Первый раз в жизни испачкал руки кровью. Отсюда твой жар, отсюда желание все бросить и смотаться, куда глаза глядят. К утру тебе станет легче». Мамаев, сидевший рядом с Колчиным, молчал. Решкин покрутил головой. Огоньки поселка оказались позади, впереди беспросветная ночь и ухабистая дорога. Неожиданно асфальт кончился. Колчин, проехав пару километров, повернул обратно, они мотались по степи еще битых два часа, но так и не нашли дорогу. «Хрен с ней, с дорогой, – сказал Колчин. – Утром найдем. Сейчас всем спать». * * * Решкин снова попил воды из фляжки. Колчин с Мамаевым, закончив копаться в моторе, заняли передние сидения. «Жигули», чихнув, тронулись с места. – Как себя чувствуешь? – оглянулся назад Колчин. – Еще не живой, но уже не мертвый, – отозвался Решкин. – Температуры, Представьте, что случиться, если в Европе с интервалом в несколько дней завалят, скажем, пять-десять самолетов, полных пассажирами. Представьте, что случиться, если в Европе с интервалом в несколько дней завалят, скажем, пять-десять самолетов, полных пассажирами. Представьте, что случиться, если в Европе с интервалом в несколько дней завалят, скажем, пять-десять