Температура заставляла меня то впадать в сон, то тревожно просыпаться. Я спал, и снилось мне, что в метро никто не играет в тетрис, но все читают бумажную книгу; что возобновилось массовое издательство толстых журналов; что в обществе шумят литературные дискуссии и что поэт опять «в России больше, чем поэт». Я просыпался и, еще не шелохнувшись, но только открыв глаза, скользил взглядом по корешкам книг на комоде: Чехов, О’Генри, Гоголь. До встречи в следующем году, и мир вашему праху. Своя