Часть первая

Пролог

Порой мне кажется, что в мире нет более серого цвета, чем цвет этих стен. Наверное, зодчий обошел всю Землю скорпионов, придирчиво отбирая самые тусклые камни. После чего дело было за малым – построить самое скучное и безликое здание, какое только можно себе представить, убивая на корню малейшие проблески фантазии.

В результате…

Я мрачно оглядываюсь по сторонам. Пусть прошло достаточно много времени, и по большому счету, я уже привык к своему последнему по всей видимости пристанищу. Я всегда был неприхотлив, а теперь получил возможность максимально развить в себе это качество. Но иногда вот накатывает. Как сейчас.

Как сейчас, с души воротит от этого казенного великолепия. И самый грязный притон, в котором мне приходилось бывать в своей вольной жизни, представляется местом, достойным бессмертных богов.

При этой мысли я морщусь, настроение портится окончательно, и я снова против своей воли погружаюсь в воспоминания. Хвала Скорпиону, в последнее время это случается все реже и реже. Быть может еще год-другой, и те события мне самому начнут казаться забавной, хотя и жутковатой небылицей.

Только тогда затруднительно будет ответить себе на вопрос, как же я здесь оказался.

Скрипнула дверь. (Она всегда скрипит! Готов поспорить, это тоже часть замысла неизвестного мне зодчего.) Вошел человек в одежде сквамандской Стражи. Ничего удивительного, конечно, кто еще может сюда зайти? Но Михашир – не только стражник, он еще и друг моего детства. Трогательно, не правда ли?

И все же для него мое паршивое настроение готово сделать маленькое послабление. С некоторой натяжкой я могу сказать, что рад его видеть.

Михашир держит в руках толстенную пачку сшитых вместе папирусов. И у меня вдруг перехватывает дух. Не знаю почему. Я ведь понятия не имею, что это за записи. У меня нет никаких догадок, а они могут быть чем угодно. Но я смотрю на них заворожено, как начинающий воришка на оттопыренный карман подвыпившего купца.

– Привет. – Михашир улыбается мне сквозь густые усы.

Я торопливо отвечаю на приветствие, с удивлением прислушиваясь к бешено забившемуся сердцу. Предчувствие? Но чего?

– Эти Непосвященные совсем обнаглели, – говорит Михашир, рассеянно качая папирусы на ладони. Мышцы на руке размеренно вздуваются, весу в свитке порядочно.

– Да ну? – с деланным безразличием говорю я. Сердце раздумывает, не то выпрыгнуть из груди, не то вовсе остановиться.

– Они, видно, считают Скваманду удачным местом для своих прогулок. Уже третий раз за последние два года, если я ничего не пропустил.

Мы улыбаемся почти одновременно. Ко второму случаю я имею непосредственное отношение, и Михаширу сей факт прекрасно известен. Похоже, сегодня бороться с воспоминаниями бесполезно. А главное, желание почему-то пропало.

– Варвар просил передать тебе вот это. – Михашир кидает папирусы мне на колени. – Сам понимаешь, я и не подумал бы выполнять его просьбу, но для тебя…

– Спасибо, дружище! – искренне говорю я, положив руку на книгу. – А этот Непосвященный?..

Михашир смотрит на меня как на диковинную, но симпатичную зверушку. С укоризненной улыбкой качает головой.

– Странный ты все-таки. Да жив он, жив. Я сказал ребятам, чтобы помогли ему поскорее покинуть город, но он и сам вроде стремился к тому же.

Мы обмениваемся еще парой фраз, но умница Михашир понимает, что сейчас я хочу остаться один. Когда за ним закрывается дверь, я с жадностью впиваюсь глазами в верхний лист. Замечаю, что он не прошит вместе с остальными, а просто приколот толстой швейной иглой. Ага, да это записка. Причем адресованная мне.

«Здравствуй, Бурдюк!

Я понимаю, насколько это нелепо, особенно учитывая твое нынешнее положение, но, во имя всех богов, к кому еще я могу обратиться в Землях Зодиака?! Возможно, ты сочтешь мои терзания смешными, но это важно для меня и еще более важно для Гиеагра. На моей родине достаточно хорошо знают подробности наших приключений, признаюсь, в этом моя скромная заслуга. До ваших же Земель дошли только слухи, искаженные так чудовищно, что не могут считаться даже тенью правды.

Я взял на себя труд сделать перевод своей летописи на ваш язык – он перед тобой. Заклинаю тебя всем, что для тебя свято, попытайся донести правду до людей Зодиака. Я всегда считал тебя справедливым человеком. Хотя и мерзавцем, конечно, считал тоже.

Мильк».

Я коротко хохотнул и помотал головой. Если бы не последняя фраза, мне трудно было бы поверить, что записка написана Мильком. Не мог же он растерять весь свой запас яда, ведь этот запас поистине бездонен.

Мильк… Непосвященный, которому мне не удалось стать другом. Если бы эти слова услышал Михашир, он бы назвал меня не странным, а слабоумным.

Вытащив иглу, я отбросил записку, открывая листы, испещренные ровными, почти каллиграфическими строчками. Воспоминания хлынули сплошным потоком, словно прорвав плотину, которую я выстроил своими руками. События двухлетней давности проступили в памяти рельефно и четко, словно случившиеся вчера.

Я то закрывал глаза и погружался в этот поток, то вчитывался в гладкую вязь повествований Милька.

Глава первая

Все началось в один поганый вечер в одной поганой харчевне. Совпадение не случайно: когда карманы набиты дзангами, ты и место для отдыха можешь выбрать поприличней. Но мы с Глазом тогда уныло брели по длинной черной полосе в нашей жизни, неудача следовала за неудачей, и полутемная нора с низким потолком и вечно грязным полом вполне удовлетворяла нашим желаниям разбавить свою злость парой кувшинов мерзкого пойла.

Когда же мы увидели варвара, явно отягощенного излишним имуществом, мы сочли это подарком богов, посланным нам в утешение за все последние невзгоды. Я тогда и не подозревал, насколько странными бывают такие подарки…

* * *

Сунув руку в карман, я услышал тихий противный треск рвущихся ниток. Тринадцатый бог, да что ж за день сегодня такой?! Оно конечно, прореха в кармане – невелика беда. Тем более, если в суть вещей смотреть, карман, дырявей, чем у меня, еще поискать. Но когда неприятности следуют одна за другой, это начинает действовать на нервы даже такому спокойному типу как я.

Хвала Скорпиону, пальцы холодный металл все-таки нащупали. Достал я серебряный дзанг, привычным движением погладил скорпиона на лице монеты, да как можно небрежнее Суслику кинул. О том, что этот дзанг у нас с Глазом последний, каждому встречному и поперечному знать вовсе не обязательно. У меня тоже своя гордость есть.

Суслику даже и говорить ничего не надо было – не первый год нас знает, но он все-таки в извечной своей педантичности уточнил:

– Вина и пива?

Я просто кивнул, Глаз же хмыкнул и смачно сплюнул на пол – у него настроение еще поганее моего было. Его единственный целый глаз принялся злобно зыркать по сторонам, выискивая потенциальные конфликты. В принципе, я ничего против не имел, паршивый день нужно хотя бы закончить весело, только надо ж сначала выпить. Тем более, когда за следующую выпивку заплатить нечем.

Потому я крепко ладонь Глазу на плечо положил и дружелюбно Суслику улыбнулся.

– Конечно, вина и пива, Лярнец. – Суслик не любит, когда его Сусликом называют.

Хозяин харчевни еще постоял зачем-то, носом подергал, потом развернулся и от столика засеменил. Ну, чисто суслик, чего он обижается…

– Лучше бы ты тоже вина себе взял, Бурдюк. – Это Глаз. Все не успокоится.

– Было б тут вино приличное, может, и взял бы. – Я скорчил презрительную гримасу. – А уксус я с детства недолюбливаю.

– Как же, как же, – ядовито проблеял Глаз. – Ты ж у нас из высокородных.

Я глубоко вздохнул и чуть усилил нажим руки, которую с плеча своего лучшего друга не убирал.

– Есть немного, – признался я. – Только меня папаня всегда демократичности учил. Так что я могу не побрезговать и всякой безродной швали в рыло дать.

Глаз нервно моргнул. До него дошло, что в предстоящей драке может и не плечом к плечу ко мне стоять. А чем это обычно для него заканчивается, он помнил.

– Чего заводишься, Бурдюк? – избавляясь от моих дружеских объятий, сказал он. – Слова тебе не скажи.

Завожусь? Я пожал плечами. Меня заводят – это бывает иногда, но чтобы сам, такого не припомню.

– И все же пил бы ты поменьше пива, может, тебя и Бурдюком не звали бы.

Все-таки Глаз – не трус. Псих, неуч, скандалист и вообще иногда крайне неприятный тип – но не трус. Иначе я бы с ним и не водился. Впрочем, к намекам на несколько избыточную объемистость свой талии я привык и отношусь к ним попустительно. Глаз это знает.

Я с любовью погладил живот и мягко сказал:

– Может, я еще и похудею когда, может, нет – все во власти Скорпиона. А вот тебе от своего прозвища уже никуда не деться.

Кажется, на этот раз я слегка перегнул палку. Стоит признать, что обычно миролюбивый мой нрав не выдержал тягот и злоключений последних месяцев и дал сбой. Глаз выпрямился во весь рост, левое, здоровое веко его задергалось в тике, полускрытый за повязкой скорпион на лбу налился кровью. Губы побелели, значит, драка начнется куда раньше, чем я предполагал. Примета почти безошибочная. Жаль, пива хотелось…

А вот и еще примета – летящая мне в голову по широкой дуге скамья. Я же говорил, что Глаз – псих.

На реакцию я никогда не жаловался, потому и жив до сих пор.

Я вскинул руки. Постоянно таскать на себе бронзовые наручи тяжеловато, но я скорее продам последние штаны, чем эти милые безделушки. Незаменимые вещи при внезапно возникших неприятностях – а неприятности, как правило, именно внезапно и возникают.

Вот и сейчас они достойно встретили тяжеленную сосновую лавку – прибивал бы их Суслик к полу, что ли…

Все двенадцать богов благоволили ко мне в тот миг – я устоял на ногах. Иначе пришлось бы мне ох как тяжело; старейшего правила кулачных боев «лежачего не бьют» для Глаза не существовало. Но я устоял и, не дав приятелю опомниться, двинул его ногой в грудь, прямехонько между ребрами. Хорошо врезал, смачно. Роста мы с Глазом примерно одинакового, но вот в весе я преимущество имею, и не использовать его было бы глупо. Глаз шарахнулся спиной о стену, засипел и выронил скамейку.

Немногочисленные в этот час посетители харчевни с удовольствием наблюдали за бесплатным представлением. Наверное, кое-кто из них именно за этим к Суслику и наведывается. И, к слову, редко уходит домой неудовлетворенным.

Первый круг можно было считать завершившимся вничью – Глаз судорожно ловил ртом воздух, восстанавливая дыхание, я тряс руками, стараясь возвратить им чувствительность. Наручи наручами, но приложил меня Глаз здорово, так что кости захрустели.

Не берусь сказать, кто из нас пришел бы в себя первым. Опыт наших предыдущих стычек говорил в мою пользу, но, положа руку на сердце, и мне обычно изрядно доставалось. Однако в этот раз нам не дали довести бой до конца. Существовало совсем немного достаточно веских причин, способных помешать нашему развлечению, но сейчас в дверях возник тот, кого смело можно было такой причиной считать.

Варвары в наших краях вообще явление редкое. Несмотря на то, что Земля скорпионов лежит, наверное, ближе других к местам обитания Непосвященных. Гостеприимством мы не славимся, чего тут скрывать. Мы и гостей из других Земель не шибко-то привечаем, а о варварах и говорить нечего.

То, что новый посетитель Непосвященный, у него само собой на лбу было написано. Но даже нарисуй он на своем девственно чистом челе Скорпиона или какой другой тотем, никого бы не обманул.

Одна одежда чего стоит. Срамота, смотреть противно. Что-то вроде серовато-белого мешка с прорезями для рук и головы. У нас среди мужчин только Девы похоже одеваются, да и то подол у них гораздо ниже, почти до земли. А тут – торчат мослы костлявые по самые колени. На ногах тоже что-то несусветное. Вместо обуви одни подошвы деревянные, длинными ремнями к голени примотанные. Забодай меня Телец, если бы я согласился в такой обувке по лужам пройтись.

На поясе – меч в кожаных ножнах. Опять же, что за меч – название одно. В четыре ладони длиной – кухонный ножик, а не меч. Я вспомнил длинные, узкие мечи стражников-Раков и невольно поморщился, так как наши с Глазом кишки чудом избежали близкого знакомства с этим оружием. Против него что мои наручи, что глазовский кистень – пустое место, если стражники дело свое знают. А они знали…

Ладно. Одежда, оружие, отсутствие тотемного знака… Да раздень человека догола и повяжи ему повязку на лоб – я Непосвященного сразу узнаю. Есть в них какая-то ущербность, коя и должна присутствовать у человека, не признающего очевидное. У кого-то это качество злость или раздражение вызывает, а у меня только жалость.

Однако и нормальных людей, и варваров можно разделить на две категории. Очень простые и достаточно универсальные, чтобы включить в себя всех. Бывают люди, с которых нечего взять, и люди, с которых взять есть что. К какой категории относился Непосвященный – даже думать не приходилось. Во-первых, по холеному вытянутому лицу можно было видеть, что в свои четыре дюжины лет не знает человек, что такое тяжелая работа. Во-вторых, одежда. Мешок там или не мешок, а ткань-то хорошая, можно не щупать. Выделанная ладно и покрашенная ровно. Ну, и в-третьих, опять-таки меч. Не удивлюсь, если он стальным окажется, раз уж рукоятка из красного дерева сделана да резьбой тонкой украшена. Такие детали я всегда мигом подмечаю.

А на плече посетителя висела котомка, содержимое которой меня очень живо интересовало, за неимением в одежде варвара карманов. Так что веселье весельем, а работа прежде всего. Эта же мысль, как я понимаю, одновременно пришла и в то место, что Глаз называет своей головой. Он даже сделал мне какой-то невнятный жест, в котором я совершенно не нуждался.

Я перестал трясти руками, расплылся в самой дружелюбной улыбке и подошел к Глазу. По-дружески хлопнул его по спине, зная, что это снова собьет только-только восстановившееся дыхание.

– Прости, дружище, я, кажется, нечаянно тебя толкнул.

Прокашлявшись, Глаз тоже осклабился, обнажив пару дюжин мелких желтых зубов.

– Это целиком моя вина, друг, я был ужасно неуклюж.

При этих словах, произнесенных самым приторным тоном, эта скотина так стиснул мне руку в дружеском рукопожатии, что я едва сдержал стон. Быть может, нам еще предстоит довести до конца начатую дискуссию… Позже.

Зеваки вокруг постепенно понимали, что развлечение закончилось, едва начавшись, и возвращались к амфорам. Некоторые переключили внимание на вновь прибывшего, а кое-кто даже примерял к нему свои агрессивные взгляды. Вот развития именно этих поползновений мы с Глазом и стремились избежать. Варвар – наш.

Я сделал несколько шагов по направлению к нему, по дороге небрежно оттерев в сторону приземистого субъекта с лицом, напоминающим навозную кучу.

– Что же ты встал в дверях, чужеземец? Проходи, присядь, раздели с нами скромную трапезу и поведай о делах, что привели тебя в наши края.

Варвар окинул было взглядом несколько пустующих столиков, но предложение мое принял. Я ему, если честно, большого выбора не предоставил. Поддерживая за талию, вежливо, но твердо вел к Глазу, который скамейку уже успел подобрать и на место поставить. Вот только не улыбался бы он лучше. Даже мне он улыбкой своей гиену напоминает, а я-то его сколько лет знаю, попривык малость. Представляю, каково человеку неподготовленному.

Уселись мы, варвар рядом с Глазом, я на свое место – на другую скамью. Тут Суслик с нашим заказом приковылял. Сам тощий, ручки маленькие, как в них все умещается – в толк не возьму. Расставил на столе перед нами и амфору с вином, и два кувшина с пивом, и связку рыбки сушеной, и полоски подкопченного мяса, и финики…

Расставил – и не уходит. Стоит, сопит, с ноги на ногу переминается и на нас пристально смотрит. Я впрочем этот его взгляд правильно понял и даже плечами пожал обиженно.

– Лярнец, старина, ты же нас знаешь… – И тоже на него многозначительно посмотрел.

Суслик подумал, подумал – и восвояси вернулся. Зря он беспокоился, честное слово. Где ешь, там не гадишь – этого нехитрого принципа придерживаются все люди нашей с Глазом профессии за исключением, может быть, самых пропащих. Харчевня Суслика – место нашего постоянного столования, почти дом, можно сказать. Мы тут и пошуметь можем, и посуду побить и даже мебель поломать. Как и любые посетители этого благословенного заведения. За все, что ломаем, кстати, всегда исправно платим при первой же возможности. Но карманы клиентам Суслика мы не чистим.

Зачем? Ведь клиент, покинувший заведение, перестает быть клиентом.

Теперь можно и пивка спокойно выпить. А под это дело и байки иноземные послушать, хотя плевать мне, конечно, на этого варвара с самого высокого утеса. Меня жажда мучила, и я проглотил полкувшина залпом, даже не почувствовав. Ну да, познакомиться-то все же следует.

– Позволю себе представиться, – говорю, – меня Бурдюком кличут, а это мой деловой партнер Глаз. Как твое имя, уважаемый?