Чем больше читаю работы, посвященные восстановлению историчности Троянской войны, как академические, так и любительские, написанные людьми, болеющими этой легендой, тем больше меня увлекает феномен Трои - она у каждого своя, и каждая настоящая, словно искаженное в космических преломлениях отражение одного далёкого угасшего света. И даже определившись со своей, каждый все равно продолжает искать ее всё глубже.
Передо мной очередная работа увлеченного автора, нашедшего исключительно свою Трою, она для него настолько реальна, что не требует никаких гипотез и обсуждений. Андрей Савельев словно рубанком снимает стружку мифологии с "Илиады", как основного источника сведений об историческом событии, обобщает версии, импонирующие его логике, и рассказывает о том как всё было на самом деле (в его понимании).
Реконструкция Троянской войны может быть предпринята путем отделения мифологических сюжетов от реалистичных описаний. Мифология может интерпретироваться либо как занимательная сказка (и тогда она бесполезна для историографии), либо как способ объяснения того или иного поворота событий (скрытая от людей божественная воля), либо как психологический момент в переживаниях героев (скрытый диалог с богом, угрызения совести и так далее)
Произведение за авторством Гомера для него суть непреложная истина. Пусть автору не хватает местами узкоспецифических знаний, где-то он откидывает толкования, которые ему кажутся надуманными просто потому что не укладываются в его сюжетный каркас, но он защищает свою Трою с яростью и верой, не уступающими мужеству Гектора. Собрав всех многовековых толкователей и "разгадывателей" древних источников по теме в одну враждебную группу, именуемую им "аналитики", А. Савельев громит их в каждой главе своей книги с завидным упорством и энтузиазмом, за что хочется пожать ему руку, даже если я не во всем с ним могу согласиться.
Впрочем, есть у него версии, которые очень созвучны моему скромному пониманию произошедшего на Анатолийском побережье в позднем бронзовом веке. Например, ряд противоречий и несостыковок в "Илиаде" будут выглядеть понятными, если допустить, что песни были составлены с нарушением порядка. И А. Савельев тасует песни эпоса так как ему подсказывает его логика.
Первое столкновение ахейцев и троянцев в "Илиаде" явно относится не к заключительному, а к начальному периоду войны. Иначе невозможно объяснить ни расспросы Приама о том, что за вождей он видит в ахейском войске, ни попытку примирения и разрешения спора о том, кому будет принадлежать Елена Прекрасная, в поединке Париса и Менелая.
Исключая из повествования божественное вмешательство, А. Савельев дает весьма жизнеспособные толкования некоторых эпизодов "Илиады".
Убирая "божественный налет", мы видим всю картину битвы: поначалу одолевают ахейцы, получив успех в центре боевой позиции и на одном из флангов, где действует Диомед. На другом фланге фракийцы отражают ахейский напор. Положение выравнивают ликийские лучники, которые ценой гибели Пандара отбрасывают ахейцев. Наконец, Гектор восстанавливает порядок в центре - прекращает бегство и выстраивает фаланги. Ахейское войско оказывается в полуокружении и должно отступить.
Например, разложим знаменитую сцену гибели Гектора от руки Ахилла.
Полностью троянцы все же не успели войти в город. Их отход прикрывает Гектор. И он повторяет уловку Агенора. Ахилл, завидев своего врага, яростно бросается к нему. А Гектор бежит сначала от стен Трои к берегу Скамандра, где бьют ключи и устроены водоемы. Расстояние, если следовать карте местности вокруг Трои Шлимана, - менее километра (река, как полагает Шлиман, в древности имела другое русло и протекала почти вплотную к цитадели). Затем Гектор разворачивается и пытается прорваться к Дарданским (южным) воротам, но Ахилл и его воины отсекают героя, вынуждая его вновь бежать к Скамандру. Ахилл, несмотря на свою репутацию "быстроногого", не может догнать Гектора.
Загон мирмидонцами Гектора (и, возможно, небольшой группы воинов) продолжается достаточно долго, чтобы в эпосе можно было указать, что они трижды обежали Трою. Когда Гектор убеждается, что войско вошло в город и находится вне опасности, он прекращает гонку и вступает в поединок с Ахиллом. При этом мы видим, что поединок этот вовсе не носит какого-то ритуального характера. Он происходит по принципам, принятым в массовом столкновении воинов в сражении, - убить врага любыми средствами. Или добить. Скорее всего, Гектор и его немногочисленные соратники просто окружены мирмидонцами и другими ахейцами. И смерть их - лишь вопрос времени. Ахилл же требует своего права убить Гектора. И не обходится без помощи слуг.ектор бросает свое копье, но надежный щит спасает Ахилла. Ахилл в ответ бросает свое - и снова (в который уже раз!) мимо. Гектор не получает второго копья для повторного броска - его оруженосец (в роли которого ошибочно выводится Деифоб, облик которого приняла Афина) оттеснен или отстал, а Ахиллу копье подают (по воле Афины, разумеется). И когда Гектор бросается вперед с мечом, этим неожиданно оказавшимся у противника копьем он получает смертельный удар в шею, не прикрытую доспехом.
Гектор, очевидно, бегал без щита. Иначе он далеко убежать бы не смог. Ахилл, очевидно, тоже гнался за ним без щита. Но в поединке у Ахилла щит откуда-то появляется. Очевидно, оттуда же, откуда и второе копье, - от его воинов, которые следовали за ним.
Умирающий Гектор просит Ахилла лишь об одном: отдать его тело троянцем, не осквернять труп. Но злобный Ахилл намерен продолжать ахейскую традицию: труп врага должен быть обезображен. Ахилл злобно отвергает просьбу Гектора и в запредельной ненависти заявляет, что готов рвать зубами живое тело врага - наподобие псов, которым он хочет бросить его на растерзание. После совлечения с трупа Гектора доспехов мирмидонцы по очереди подходят и вонзают в него копья, злобно подшучивая, что теперь Гектор стал "мягким" - не таким, как в сражениях. Ахилл цепляет тело умершего Гектора к своей колеснице, прокалывая ему лодыжки, и волочит в лагерь ахейцев.
Гомер дважды называет поведение Ахилла "недостойным".
Мы видим мирмидонцев рядом с Ахиллом непосредственно после поединка с Гектором, мы видим их во время погони, когда Ахилл приказывает им не пытаться сразить Гектора стрелой, мы видим неожиданное появление в руках Ахилла огромного щита и второго копья. Все это прямо свидетельствует о том, что о честном поединке не было речи. Была даже не погоня, а загон. Гектор был бы убит в любом случае - как бы ни складывался поединок. Если бы он начал одолевать (что в реальности вполне могло быть, но выпало из повествования), мирмидонцы убили бы его, защищая Ахилла.
Проходя по "Илиаде", "Одиссее", "Киприям" и прочим сохранившимся отголоскам Троянской войны, автор подробно разбирает каждого из основных героев, "раскладывает" их происхождение, роль в войне и дальнейшую судьбу (если повезло выжить), подбирает непротиворечивые, но жизнеспособные варианты событий, через которые героям выпало пройти.
Отдельно останавливается А. Савельев на независимых от Гомера источниках (даже критикуемых как фальсификации), сравнивая детали, изложенные в них с Гомеровскими, пытаясь выстроить некий непротиворечивый и устойчивый хребет, повторяющий контуры возможной далекой реальности.
Дарет Фригийский и Диктис Критский - условные авторы, именами которых подписаны наиболее древние тексты, которые ближе всего к хронике, но при этом во многих деталях дополняют эпос или иногда идут вразрез с ним. Многие столетия их тексты были популярнее, чем малоизвестные сочинения Гомера, которые знали лишь в Византии. И они, действительно, раскрывают сюжеты Троянской войны сложнее и одновременно реалистичнее, чем у Гомера. Большинство деталей, сохраненных Даретом и Диктисом, вполне могут быть встроены в реконструкцию, не потревожив стержневой линии, заданной Гомером.
Гомер все конфликты в ахейском войске свел к "гневу Ахилла", а в Трое - к негативному отношению к Парису. Но историки нам сообщили, что все было гораздо сложнее - и конфликты были жестокие, вплоть до убийств оппонентов (Паламеда, Терсита, Аякса), и причины - не романтические, а связанные с борьбой за власть. И это - самое существенное, что вносит в реконструкцию Троянской войны анализ сочинений Дарета и Диктиса.
В целом, чтение вышло занимательным. Ставлю высокую оценку работе за любовь к Трое и, в частности, к Гектору, за кипящий энтузиазм автора, прощая ему некоторые "заносы" и пристрастность, которая делает его категорически невосприимчивым к прочим существующим версиям. В конце-концов, куда более маститые исследователи данной темы были не менее категоричны и упорны в своих ошибках.