Ты никому ничего не должен
Литературный тренд экотемы пришел к нам не с разнузданного Запада и не со сдержанного Востока, хотя там и там цвет интеллектуальной литературы усиленно ее эксплуатирует: Букер 2016 "Вегетарианка" Хан Ган, Пулитцер 2019 The Overstory Ричарда Пауэрса. Но началось все семь десятков лет назад в русской литературе, которую отчего-то принято считать отсталой, провинциальной и местечковой, романом Леонида Леонова "Русский лес", который мир узнал лучше и полюбил больше, чем отчизна - нет в отечестве пророка.
Не только началось, но и продолжилось, на десятилетие обогнав потребность рассказать о тесной связи и прямой зависимости между человеком и растением. Формально "травяную" дилогию Андрея Рубанова можно отнести к жанру постапокалипсиса, хотя неотъемлемой черты этого жанра - мерзости запустения, не будет ни в первой, гламурной, ни даже во второй, трудовой книгах. Однако рассматривать их имеет смысл по отдельности - связанные общим линейным сюжетом и сквозными персонажами, это самостоятельные романы.
"Хлорофилия" События разворачиваются в благополучной постапокалиптической Москве XXII века. А не оксюморон? Нет, покуда часть мировых мегаполисов уходит по причине таяния полярных льдов и подъема уровня Мирового океана под воду, а другая пересыхает без питьевой воды, пока оставленные без помощи и поддержки российские провинции дичают, борются за выживание и скатываются в племенные отношения, Москва радуется жизни.
Потому что во-первых, сдала в аренду китайцам Сибирь - они любят работать, вот пусть морозят задницы осваивая богатства, а россияне (читай - москвичи) неплохо проживут и на ренту: каждому открыт персональный счет, что хочешь на эти деньги, то и делай. Хоть учись, хоть женись, хоть по клубам туси, хоть скопи, да тачку купи. Во-вторых, коммуналка бесплатная. А в-третьих, и главных - Трава
Москва в одночасье заросла огромными, в несколько обхватов и сотню метров высотой, стволами. Не деревья, а именно трава. Неискоренимая, на место поваленного стебля тотчас вырастает новый, буквально за полчаса. Представляете, из земли такая махина прет с такой скоростью. Она заслонила солнце, потому внизу полумрак. Но денег довала, потому, вместо обычных домов, мы выстроили башни по сто этажей. На нижних обитают плебеи и маргиналы, на верхних элита. Чем выше, тем круче, этажная дифференциация общества.
Главное, что мякоть стебля съедобна. Насыщает как сбалансированный рацион, не ведет к потере мышечной массы, хотя потребность в еде и дефекации пропадает совершенно. Дает ощущдение счастья и прилив бодрости, который сменяется долгим периодом полной деактивации, когда лениво даже руку поднять. Но пить хочется все время и помногу. В качестве воды такой человек разборчив. Употребление уголовно наказуемо и общественно порицаемо, но все равно все жрут.
Время от времени подрубают стебель и до приезда патрулей успевают растащить тонны мякоти: простой народ ведрами, бандиты цистернами. Живьем ее только бледные с нижних этажей жрут, прочие потребляют очищенную в криминальных лабораториях разных степеней возгонки - чем круче, тем выше. Прглотил зеленую таблеточку и весь день бодрость духа необычайная, работоспособность стахановская, интеллект на пике. А созерцательной стадии можно избежать, раздражает только ужасно, если кто заслоняет тебе солнце и все время пьешь воду.
Как вам такой мир? Круто? Да, и я подобного нигде не встречала, хотя читаю много англоязычной и польской фантастики (у поляков сейчас потрясающее многообразие и отменное качество, примерно как было у нас с четвертой волной в девяностые). Так вот, такого оригинального, четко прописанного, логически непротиворечивого и богатого емкими подробностями мира я не встречала в постапокалиптике со времен кингова "Противостояния".
В "Хлорофилии" по-настоящему интересная история, с детективом, конспирологией, в меру сентиментальная.Хороший язык, замечательно точные речевые характеристики персонажей и динамичные диалоги. Это едкая точная, в салтыков-щедринском духе (там даже шеф-редактора журнала, где работают журналисты Савелий и Варвара, зовут Михаилом Евграфычем) сатира на Россию нулевых. Сегодня, когда мы знаем, чем все кончилось - забавная и грустная
Никто никому ничего не дождик.