ТРЁХОЧКОВЫЙ В СЕРДЦЕ.

Автор: Андрей Навойчик

В песнях, до дыр затёртых, на дорожках плей-листа моего телефона, постоянно проигрывается, что мне не стоило за это браться, ведь эту историю не расскажешь вкратце. Маленькими бусинками в моих ушах, они раз за разом твердят, что у меня всё плохо, хоть этот текст выходит грустным ненароком. И тем не менее искусственными чернилами, строчки легли на бумагу, повествуя о событиях давно минувших. В чём-то получилось слишком правдоподобно, однако, только тебе, читатель, дано решить насколько. Как в плохом противопоставлении, некоторые отрывки вышли достаточно личными, а другие наоборот – обезличены. Порой, вам будет откровенно скучно разбираться в витиеватостях и тонкостях спортивной терминологии, которая мне и самому уже опостылела. Но за годы проведённые в изнурительных тренировках и многочасовых переездах от зала до зала, я пропитался ею насквозь, будто просеяв через вереницы сплетённых ниток ДНК, оставив сомнительное наследие потомкам. В этой истории очень много отсылок, скрытых намёков и посильных пародий, некоторые весёлые и милые, другие до тошнотворности мерзкие, сосчитать каких больше у меня не получилось. Возможно, вам захочется пронестись по страницам романа, проживая каждый восклицательный знак вместе с героями, мне бы не хотелось, но это моя жизнь, так что пришлось. Единственное, я могу обещать – добравшись до середины пути, вы не заметите как перевернёте последнюю страницу. Правда, и мне остаётся на это только надеяться.

ГЛАВА 1. ТОГДА.

«УПАВШИЙ СОЛДАТ»

« Пусть ты не боксёр, что дерётся на ринге,

Тебе не близки реверансы судьбы,

И как герой, в плохой очень книге,

Ты был на коне, что встал на дыбы!

Неважно как бьёшь, а важен удар,

Который ты держишь, сражаясь с врагами.

В глазах разжигая тигриный пожар,

С колен поднимаясь своими ногами. »

Он знал, что такое удар. Не бойцовский, что призван выявлять виновников спора, призывая к урегулированию возникшего недопонимания. Такой, либо наносишь, либо держишь, ему, тогда, больше нравился третий вариант. Ты выпрямляешь плечо, рука быстро скользит в воздухе, рассекая сантиметры пространства, разгибается локоть, следуя импульсу соразмерного такту движения и направленная кисть, раскрывающаяся в сторону – указующий перст, отправляющий мяч вниз, быстрый полёт… Удар!

И ради этого звука он жил. Многие бы не согласились, фанаты игры – спорили и осуждали, попирая извечным постулатом, что нет слаще ощущения, чем шелест мяча, проходящего сквозь кольцо и сетку. И были бы в чём-то правы. Но это именно шелест, шептание любимой, благодарность на утро после бурной ночи, когда ты знаешь, что всё сделал правильно. Это награда, которая щекочет твоё самолюбие, которая отразится в итоговом протоколе, как результативное действие и очки в пользу команде – групповая заслуга. Но удар мяча о паркет – это только твоё. Раз за разом, быстрее, энергичнее, сильнее, жёстче, смена положения и всё повторяется вновь. Иногда ты сбавляешь темп, притормаживаешь, чтобы перевести…его, с руки на руку, или за спиной, сделать разворот. Как позиции в сексе, ты меняешь скорость и положение тела для достижения скорейшего результата. При плотских утехах, и при ведении мяча ты проделываешь всё это быстрее и тем результативнее, чем больше у тебя опыта и мастерства. Он любил контроль, то чувство власти и владение ситуацией, которое давал мяч, находясь в его руках, словно женщина доверившаяся, но не отдавшаяся. Каждым своим поступком ты должен заслужить расположение, ведь только тогда, она позволит обуздать её страсть и подарит тебе высшее наслаждение. Как и с любой женщиной, с мячом нельзя было расслабляться, пускай ты уже и одел ей кольцо, и может даже несколько раз, но стоит только моргнуть и она уже в других, более крепких или просто более проворных руках, мчится в противоположную от тебя сторону.

Вообще баскетбол для Ника имел слишком много схожих параллелей с сексом и женщинами, ведь первое, и второе он любил не меньше чем игру, хотя, пожалуй, только применительно к ней использовал слово на «Л». Спалдинг, Молтен, Найк и Вилсон – это были его: брюнетки, блондинки, шатенки и рыженькие. Каждое набранное очко, как очередная постельная баталия – оргазм полученный «совокуплением» общих усилий. Да, сейчас футболисты и хоккеисты хором выдохнули, ведь забить гол или два за час, а то и полтора, действие результативное и скорострелом никто не назовёт. Но лев может до шестидесяти раз за пару часов, а он, на минуточку – царь зверей. Звук мяча проходящего сетку – стон блаженства удовлетворённой женщины. Скрип кроссовок о паркет, как скрип мебели, расшатываемой во время акта. Капли пота, стекающие по мускулистому, разгорячённому телу, тяжёлое и прерывистое дыхание, замирание сердца и созерцание летящего мяча, как изгибающаяся, обнажённая женщина, хватающая ртом воздух в беззвучном стоне. Но мяч ударился о душку, девушка раскрыла глаза в немой претензии о потери ритма и не полученном удовлетворении, ты подхватываешь её и подбираешь его – пластинка заново проигрывает заезженную дорожку. И хотя в баскетбол: мужчины играют с мужчинами, а женщины с женщинами, ничто не мешает одним любоваться на вторых и наоборот. Жаль только в сексе нельзя попросить замену, хотя он частенько менял партнёрш, но никогда партнёров, может оно и к лучшему.

И только удар, удар мяча был за гранью всего этого, как отдельный вид секса. Не зря, умудрённые опытом тренера частенько называли это «баскетбольным онанизмом», опошляя отношение Ника к этому действию. Непередаваемое чувство, даже не ощущение, зыбкая дымка, мираж действительности, соскальзывающего с кончиков пальцев мяча, оно настолько тонкое, что ты почти не чувствуешь разницы между сильным толчком и лёгким проскальзыванием. Как не осязаешь разницы между дразнящими щипками и нежными поглаживаниями в равной степени приносящими удовольствие, маленькими пупырышками «гусиной кожи» под кончиками подушечек пальцев, обрамляющими ореол возбуждённого соска. Поэтому он никогда не держал удар, а всегда наносил. Ведь лучшая защита – это нападение. Удар, ещё удар осталась пара шагов и заветный гол. Возможно, поэтому для него всё так и сложилось.

Когда череда событий переплетается, затягивая тебя в водоворот страстей, люди называют это судьбоносным поворотом, для Ника это было лишь начало пути. Без преувеличений, вся наша жизнь – дорога, и это избитая классика. В ней есть остановки, дорожные приключения, случайные попутчики и вышеупомянутые – повороты. Некоторые из них как развязки на автострадах, просто гоняют тебя по кругу, заставляя вернуться назад, другие ведут в неизвестном направлении, где уже не справиться без посторонней помощи или навигатора, а есть настолько крутые, что, не справившись с управлением, ты на всех порах летишь в отбойник. И, как правило, последние, хуже всего, они не несут в себе движения, не ведут к какой-либо цели, они останавливают круто и, простите за тавтологию, бесповоротно. Ты остаешься у «разбитого корыта» один, даже если вёз попутчиков, эвакуатор не возьмёт лишний груз, а он тебе и не нужен преисполненный злостью и ненавистью к самому себе и на жизнь, ты просто не видишь никого вокруг, даже если у них благие намерения.

Сегодня Ника ждал – грандиозный день. Финал чемпионата, последняя глава юношеской жизни, и пускай тебе только двадцать два, уже сегодня перед ним будут расстелены любые пути, хотя тогда он ещё не видел всей иронии. Всё в этот день должно было быть просто, и если бы это был розовый дневничок девочки подростка, можно было бы написать – совершенно волшебно. Не смотря на присущий ему скептицизм, в Нике жила изрядная доля романтика, выращенного на историях об авантюризме трёх мушкетёров и возможности выиграть баскетбольный матч, растягивающейся через всё поле рукой в духе Майкла Джордана из «Космического баскетбола». Поэтому он мнил себя этаким Мистером Фантастик с самурайским мечом за пазухой. Хотя последний канул в лето вместе с: широкополой шляпой, сапогами и красным плащом, в коробку для детсадовских утренников. И больше не доставался даже на Хэллоуин, даже «по приколу», окончательно уступив место кроссовкам от Найк и майкам с номером «двадцать три». Тем не менее, мечтателя, в сердце двадцатидвухлетнего паренька, всё ещё хватало, и сегодня он собирался дать ему волю и перестать только, мечтать, ведь перспективы воплотить иллюзорные выдумки в жизнь, казались куда как заманчивее.

В его планах на жизнь не было ничего сверхъестественного, по крайней мере, Ник так считал, здраво рассудив, что прилагая все свои силы, терпеливо занимаясь любимым делом, ему рано или поздно воздастся за все старания, и пролитые труд, пот, кровь и слезы, хотя нет, только за труд и пот. Как все мальчишки, с раннего возраста фанатеющие игрой Его Воздушеста, он мечтал играть в Национальной Баскетбольной Ассоциации, бороться с лучшими из лучших за легендарный кубок О’Брайена, и в конце концов обыграть Майкла Джефревича (ему много позже сказали, что американцы не используют отчество, в классическом его понимании) один на один. Конечно, взрослея, и понимая текущую расстановку сил и приоритетов, были внесены некоторые поправки. Теперь он хотел обыграть Коби Брайанта и Леброна Джеймса, хотя по его собственному убеждению ни первый, ни второй не могли тягаться с кумиром детства, но тот давно закончил карьеру, как собственно и совсем недавно, отошедший от дел «Чёрная Мамба». Что бы попасть в НБА, нужно было драфтоваться, проще всего через систему американских колледжей, конечно, относительно «Окна из Европы», но конкуренция не шуточная была бы на любом этапе. Его это не смущало, он уверенно шёл к намеченной цели, пускай у него не было за плечами стажировки в именитых баскетбольных школах, но родители с радостью финансировали все детские соревнования, куда могло вырваться их чадо, позже помогли перебраться в Америку, чтобы окончить старшую школу, и поступить в университет. Получить гранд на обучение или спортивную стипендию стало делом техники. Конечно, сразу он не попал на обложки таблоидов и в студенческом спорте о нём не заговорили, как о втором пришествии «белого Джордана», на это нужно было время. Он попал не в самый сильный колледж, зато в его штате находились команды соперники из элитного дивизиона.

Спустя год, ему предложили сменить университет, чтобы «раскрыть свой потенциал» и «выйти на национальный уровень». Решение не заставило себя ждать, и уже в новом сезоне он защищал цвета бело-голубых, но не «Динамовцев», да и двадцать третий номер уже был увековечен под сводами игрового зала команды другим, более именитым, пока, предшественником. Теперь цели и перспективы вырисовывались, куда как отчётливее, и до заветной мечты оставалось каких-то пару лет плодотворной работы. Сейчас команда играет финал мартовского безумия. Он – один из десяти игроков, которых выберут первыми на драфте этого года, и это уже неизменно, вот только ему этого было недостаточно. Весь этот путь, все труды были положены не ради топа десяти, не ради попадания в мартовское безумие, нет! Как раз наоборот, попадание в студенческое плей-офф, лишь для того чтобы выиграть чемпионат, и рейтинг десяти, тридцати или пятидесяти лучших спортсменов, только для того, чтобы его возглавлять. Ник никогда не искал полумер и не довольствовался малым, иначе и живешь так – на половину, делаешь домашку, чтоб отстали, смотришь кино, чтоб не разбудить соседей, и любишь простушку из параллельного класса. Немного детское описание, но ему пришлось рано уехать от родителей и формировать свои взгляды на простых и доступных примерах. Именно поэтому, он буквально понял: «Что лучше голодать, чем, что попало есть, и лучше быть одним, чем вместе с кем попало!», слишком поздно осознав, что основная идея философии была в другом. В его случае опыт объяснил доходчиво, но взял дорого, может даже чересчур. Всё что ему было нужно сейчас, находилось здесь, сегодня в этом месте и времени, и он собирался взять это – огнём и мячом.

…

Конец игры. Секундомер ведет обратный отсчёт. Цифры на табло фиксируют отставание в одно очко, команда Ника проигрывает. В его руках мяч. Судьи за столиком выключают рамку «двадцати четырёх секунд». Это последняя атака. И он будет решать исход поединка. Трибуны замерли в ожидании. Даже болельщики соперников ничего не кричат. Гробовая тишина. Тренер не пытается скомандовать какую-либо комбинацию. Все решит Ник, так заведено. Партнеры по команде расступаются, предоставляя больше пространства для манёвра. Соперник наоборот – сбивается в кучу, жмётся внутри трёхочковой зоны. Они боятся. Потому что знают – станут шире, он обыграет, а так есть возможность его повязать во время прохода и вынудить отдать мяч на периметр для дальнего броска, а там – шансы будут в их пользу. Ник спокоен. Мяч уверенно стучит о паркет. Он наслаждается этим звуком. Ведь в тот самый момент Ник договаривается со своим вечным сферичным другом. Он заговаривает мяч, чтобы тот его не подвел. Удар, ещё один. Ник начинает серию переводов, раскачивая соперника, с каждым шагом приближаясь к заветному кольцу. Его коронный проход вправо, все это знают. Он ныряет в зону в первый раз, что бы зацепить, и потащить сеть защиты за собой. Потом переводом за спиной и эффектным переступанием (старый, добрый «step back», как его тут величают) Ник отскакивает назад, заставляя защиту перестроиться и метнуться за ним в след, перекрывая дальний бросок. И тут, наступает момент главной лжи. Сблизившись с защитником, он уходит влево, позволяя им поверить, что они справились, загнали его в ловушку, заставили пойти в слабую сторону. В эту секунду Ник их и подсекает, вытаскивая на берег, как заправский рыбак. Последним движением, как раз, перед тем как всем покажется, что сдвоившись на нём соперники остановили проход и деваться некуда. Он сделает убийственно быстрый и резкий перевод с руки на руку (так же известный как – dead crossover), низко пронеся мяч под самым «носом», только рукой, у оппонента. И обрезав их, освободив себе пространство, как нож сквозь масло прорвется в дамки, принеся команде победу.

Его коронный проход, он это знает, соперники, болельщики и все кто с замиранием сердца смотрел на него у голубых экранов. Поэтому Ник сделает все по-другому. Он не будет раскачивать защиту, не будет прорываться, жонглируя обманными маневрами, пытаться запутать всех окружающих. Одна игра. Одна атака. Один бросок. Последний бросок («The Last Shot» – введите в гугле и вы поймёте к чему он клонит). С него Майкл Джордан начал свой взлёт. И им же он его и закончил. Почему Ник не мог повторить этот успех? Он будет стучать до последнего, до того самого момента, когда болельщики схватятся за волосы, в ужасе осознавая, что времени ни осталось. До того мгновения, когда соперники, облизнувшись, почувствуют вкус уже скорой победы на губах. И только Тренер будет стоять, сложив руки на груди, хладнокровно поправляя очки в тонкой оправе. Он, как и Ник, будет знать, и более того – разделять триумфальную значимость этого момента. Несколько секунд будет отделять его от ключевого события в собственной баскетбольной биографии. За три секунды до сирены (ещё одно историческое туше в спортивный архив американского «щита и мяча») Ник бросится влево, собирая всю защиту и подстраховку на себя, и в самый крайний момент, в тот самый, когда ему уже некуда будет деваться. Он сделает разворот назад, словно меняя направление радикально на триста шестьдесят градусов, но сохранит опорную ногу не оторванной. Правда, у соперника не будет времени обратить на это внимание. Они ринуться на обманное движение, не задумываясь, что это только подготовка к настоящему финту. Ник лишь имитирует элемент разворота на бросок, и в момент, когда соперники покупаются за чистую монету на этот обман, освобождая ему столь желанное пространство. Он, возвращаясь в исходное положение обратным движением, совершает средний бросок, лишь слегка отклоняясь назад, компенсируя инерцию и избегая невозможного (перестраховываясь) блок-шота. Мяч соскальзывает с кончиков пальцев. Взмывает вверх, набирая идеальное вращение. Зрители замирают в немом ожидании. Все провожают этот полёт, жадно следя глазами и моля бога, каждый о своём. Мяч достигает пика своей траектории. Звучит сирена, предрекая неизбежную судьбоносность этому броску. Мяч начинает опускаться к кольцу.

…

Он открывал глаза по-разному. Это могло быть в пять утра под судорожный рёв возвращающихся из бара фанатов, или в обеденное время, всё ещё нежась в постели, если до этого с ними же и кутил. Он вообще мог не смыкать глаз сутки или двое, сваливаясь, потом, в объятия первого подобия кровати, реже – красотки. И так же в них просыпаясь. Иногда Ник закрывал их на минуту – другую, чтобы не видеть происходящего, или наоборот открывал на те же минуты, убедиться, не пропустил ли чего интересного. В это утро, поднимать веки ему было стыдно. С одной стороны тренировочный график был уже давно выработан, и, казалось бы, организм должен был привыкнуть, но нет. То самое тонкое ускользающее ощущение, как при ударах мяча, так и сейчас только – неправильности происходящего. Хотя, пожалуй, это неверное сравнение, скорее привкус неправильности, как волос, оказавшийся в вашей еде, и скрежещущий на зубах, или, быть может, так в нём говорило похмелье. Его любимый отечественный автор писал, что скверная повесть всегда начинается с пьянки главного героя. Так что либо история Ника собиралась стать хуже некуда, либо не такой уж он и герой.

Вчера была знатная тусовка, много музыки, танцев, алкоголя и секса. Не в смысле, что напившиеся студенты устроили оргию на танцевальной площадке, нет, он витал в воздухе, словно аромат духов, пробивающийся сквозь палитру из пота, дыма и спиртного. Они прошли в финал, событие не рядовое, для университета с такой историей, но и не исключительное, хоть и безоговорочно приятное. Все хотели быть ими вчера, на это смотрела вся страна, ну или большая её часть, соперники хотели быть на их месте, журналисты хотели взять у них интервью, болельщицы просто хотели их. Прошлой ночью они были лучшими друзьями всех незнакомцев и желанными гостями в списках, где даже не было их фамилий. Но наступило утро, эндорфинное безумие прошло, оставив только пустые бутылки, чьи-то стринги на паркете и тошноту. Ник почти слышал, как его зовет ванная комната, леденящий шёпот холодной воды и успокаивающая белизна унитаза. Но привкус неправильности, стоял особняком от всех позывов и ощущений, он крутил живот, перемешивая рвотные позывы с местом, где ютится страх. И это было не естественно, для Ника. Он, конечно, не был рыцарем без страха и упрёка, но предстартовый мандраж остался где-то в далёком подростковом возрасте, вместе с прыщами и случайными эякуляциями. Сейчас он туго засел внизу живота, выталкивая наверх вчерашнюю пиццу и коктейли.

Нику еле удалось натянуть игровые шорты, бог весть, откуда взявшиеся под рукой и добежать до туалета. Можно было бы назвать его снайпером, за хороший дистанционный бросок, но желудку об этом, видимо, никто не сообщил, либо он сам не решил, куда метить в биде или классический толчок, но донести «не расплескав» у него не получилось: «Минус пять очков Гриффиндору», написали бы в интернет мемах услужливые папарацци. Вряд ли Ник об этом беспокоился. Свидетелем его конфуза мог мыть только сожитель по комнате конголезец Кевин, который заснул вчера на диване в холле, и его ещё надо будет забрать перед тренировкой, чтобы не нарвался на кого-нибудь из тренерского штаба, а всё остальное безмолвно уберет сервис-служба гостиницы, до их прихода с пред матчевой бросковой разминки.