Цитаты из книги «Так вышло: 29 вопросов новой этики и морали»

Будем ли мы защищать человека от мучителя, если она сама выбрала себе такую судьбу, абьюзивные взаимоотношения?

Ты же знаешь про американский футбол и травмы, которые он наносит. Ты это знаешь не от меня, а из кино. Значит, Уилл Смит справился с задачей просвещения, и люди далекие от мира профессионального футбола знают о проблеме. Все, дело сделано.

Так можно с детьми разговаривать, но футболист — взрослый человек, он сам может сделать МРТ и принять решение. Есть принципиальная разница между обманутым пенсионером и 25-летним миллионером. Ты предлагаешь начать интервенцию, исходя из предположения, что у человека могут быть проблемы со здоровьем и он сам за себя не может принимать решения. А я считаю, что это оскорбительно. Гораздо более оскорбительно, чем все, что делал Хржановский. Нельзя прийти, посмотреть на успешных, профессиональных, трудолюбивых людей и сказать: «Вас всех изнасиловали. Я вам это сейчас объясню на графике, и вы мне дадите информированное согласие».

Просвещение создано для того, чтобы людям, которые что-то делают, объяснить, как это что-то устроено. Например, есть финансово безграмотные люди, они не тупые, просто не умеют грамотно обращаться с деньгами.

Я за просвещение. Но оно не так работает, людей не заковывают в кандалы и не тычут носом в научные факты. Просветительский контент распространяют, надеясь, что люди, у которых есть хоть какой-то к нему интерес, его увидят, и немножко лучше будут понимать, как устроен мир.

В какой момент человек принимает решение, что он профессионально играет в американский футбол? Скорее всего, за него принимают решение родители. Значит, мы защищаем детей от решения родителей? И если эти футболисты уже заработали хроническую травматическую энцефалопатию и, возможно, не способны защитить себя сами, тем более мы должны их защищать.

силию, и искусство не может обходить эту тему. И тогда для тебя как зрителя, чем отличается насилие в произведении искусства от реального насилия?

Жертве очень сложно публично рассказать о пережитом насилии.

Те, кто выступает против «Дау», исходят не из того, что там есть насилие, а из того, что насилие, как физическое, так и психологическое, — это часть производства, органическая составляющая проекта. И получается, что зрители, которые идут на «Дау» и знают про эту составляющую, хотят посмотреть в том числе на мучения людей.

Мне тут интересно другое — говорят, что люди могли посмотреть отснятые с их участием материалы и не разрешить их использовать в окончательном монтаже. Получается, что все элементы насилия — мы знаем, например, что в «Дау» неонацист Тесак режет свинью, женщину насилуют бутылкой — включены с согласия людей, которые там снимались. И что нам дает их согласие?