Пролог

15 сентября 2051 года…

Стылое, промозглое, нервное утро.

Еще сумерки. Полоска зари едва тлеет у горизонта. Порывистый ветер гонит клубы пыли среди развалин высотных зданий, треплет полог штабной палатки.

Вокруг мириады огней. Полевые госпитали медицины катастроф, освещенные изнутри болезненно ярким светом, машины со включенными фарами, бронетехника, разметочные сигналы временных вертолетных площадок, габаритные светляки устремленных в небо антенн связи…

А вокруг руины, руины, руины…

Минута тишины.

Разбор завалов прекращен. Все замерли.

Лица людей злые и усталые, техника запыленная, а тишина глухая, отдающая безысходностью второго рассвета после катастрофы, потрясшей Землю.

Очередной порыв ветра все же распахнул полог штабной палатки, и вдруг голос – хриплый, надсаженный, вырвался оттуда, заставляя вздрогнуть спасателей, военных, медиков…

– Пять! Пять взрывов одновременно! – Генерал Шепетов резко встал, едва не опрокинув стул, вскинул руку, растопырил пальцы, словно хотел загрести ими лицо побледневшего полковника, смять его, скомкать, как бесполезные бумаги, что все копились и копились на столе. – Пять взрывов, синхронизированные до секунды! Это не может быть случайностью, совпадением!

Аскетичная обстановка полевого штаба пропиталась атмосферой нервозности. В нездоровом желтом свете плавал сигаретный дым, тускло сияли голографические экраны, бросая землисто-серые отсветы на лица нескольких офицеров.

Не дождавшись ответа от полковника, Шепетов обернулся к тактическому терминалу, коснулся сенсора. В полуметре от него тут же спроецировался полупрозрачный, словно созданный из уплотненного воздуха стереомонитор, в объеме которого возникло изображение группы ученых, столпившихся у карты евразийского континента.

Соединение, установленное с аналитическим центром МЧС России, стало следствием машинального действия безмерно уставшего, почти потерявшего надежду, но еще не сломленного человека. Шепетов находился на грани отчаяния – чувства не свойственного боевому генералу. Впрочем, ощущение безысходности буквально витало в воздухе, его испытывали все, начиная от рядового спасателя и заканчивая высшими чинами Генштаба.

Никто ничего не понимал. Вторые сутки на исходе, а информации – ноль. Вокруг – тотальные разрушения. Пять мощнейших взрывов, повлекших за собой цепную реакцию техногенных катастроф, пробудивших тектоническую активность земной коры, грянули одновременно в пяти точках евразийского континента, удаленных друг от друга на сотни километров.

Масштаб бедствия не укладывался в рассудке.

Генерал молча, будто окаменев, смотрел на экран, погрузившись в тяжелые мысли, что кружили водоворотом, тянули в омут отчаяния…

Нет информации… Нет способа послать в зоны бедствий хотя бы беспилотные аппараты. Все попытки завершились провалом – взрывы грянули неожиданно, спутники успели зафиксировать лишь исполинские выбросы миллиардов тонн вещества, атмосфера над эпицентрами катастроф мгновенно помутилась, а затем там начали происходить невозможные, непостижимые с точки зрения современной науки явления, словно сама природа восстала против людей…

Глаза Шепетова сузились, взгляд чуть прояснился. Он вздрогнул, осознав, что уже секунд тридцать молча смотрит на огромную, составленную из сотен экранов электронную карту Евразии, занимающую всю стену аналитического центра МЧС. Пять условных сферических фигур, наполовину утопленных в толщу земной коры, выделяли зоны бедствия: примерно равные по диаметру, они изолировали от остального мира Новосибирский Академгородок, Институт имени Курчатова в Москве, недостроенную атомную электростанцию на полуострове Казантип, в Крыму, атомную станцию в Сосновом Бору и, наконец, уже печально известную зону отчужденных пространств в районе бывшей Чернобыльской АЭС.

– Ну, что вы там столпились?! – не выдержав воцарившейся гнетущей тишины, рявкнул Шепетов, привлекая внимание специалистов аналитического центра. Приближалось время очередного доклада Президенту, а он не мог сказать главе государства ничего нового – в то время как мировые информагентства будто с ума посходили, изливая с экранов, сообщая по радио, распространяя по компьютерным сетям откровенный бред о вторжении инопланетян, падении астероидов, испытании секретного оружия, – он снова и снова расписывался в собственном бессилии…

– Нам удалось произвести вычисления, используя данные сейсмологических и метеорологических станций, а также со спутников, полученные перед их сходом с орбит, – обернувшись к комплексу связи, сообщил руководитель научной группы. – Это потрясающе… – На взгляд генерала, ученый вел себя неадекватно. Что может быть потрясающего в картине глобальной катастрофы, стершей с лица Земли целые города?!

– Мы построили математическую модель катастрофы, – как ни в чем не бывало, продолжил профессор Марников. – При ее анализе сделано невероятное открытие! Первоначально существовала «материнская» аномалия, возникшая в гравитационном поле Земли всего на доли секунд. Затем она распалась на пять очагов, представляющих собой сферические деформации поля тяготения планеты!

– Что это дает?! – не выдержав, вспылил Шепетов. – Какой практический толк от ваших умозаключений?! Объясняйте доступным языком!

– Минуту терпения, – кивнул Марников. Сжав сенсор лазерной указки, он выпустил кроваво-красный лучик. – Практический смысл огромен. Надеюсь, генерал, вы понимаете разницу между полой сферой и шаром?

– Естественно!

– Мы доказали, что гравитационные аномалии имеют структуру полых сфер! – торжествующе заключил Марников. – Это значит, что искажения гравитационного поля имеют четкие внешние и внутренние границы, а сила тяготения внутри отчужденных пространств, по нашим предположениям, соответствует норме!

– То есть там сохранились условия для жизни? – встрепенулся генерал.

– Вероятно. Мы не в состоянии прогнозировать последствия произошедших землетрясений и спровоцированных ими техногенных катастроф. Наши вычисления показывают, что каждая из зон бедствий в данный момент окружена Барьером гравитационного искажения. Его глубина, по самым последним данным, составляет три километра для каждого из отчужденных пространств. – Профессор чиркнул лучом по непонятным отметкам, расположенным подле сферических фигур, наполовину утопленных в толщу земной коры. – Повышенное значение гравитации одинаково для периметра всех зон, где произошли катастрофы. Нам удалось установить, что сила тяготения возрастает постепенно, достигая трехкратной величины на расстоянии полутора километров от внешнего радиуса Барьеров, а затем постепенно уменьшается, если двигаться в сторону изолированных пространств. Барьеры на данный момент стабилизировались. Новые толчки пока не фиксируются. Вероятно, все тектонические сдвиги, связанные со скачкообразным увеличением гравитации, уже произошли.

Шепетов, внимательно выслушав руководителя научной группы, вернулся к рабочему столу, тяжело сел в кресло. Тонкая нить надежды вновь пульсировала в рассудке, он мысленно цеплялся за нее, твердя себе – еще не все потеряно!..

– Что еще удалось узнать?

– Стабилизация Барьеров дала нам возможность начать расчет реальной нагрузки на технику и определить, какие из машин способны преодолеть рубеж повышенной гравитации…

– Считайте! Быстрее! Там вторые сутки люди заперты! Без помощи! – Генерал отвернулся, переключил канал связи, соединяясь со штабом военно-космических сил. – Дмитрий Сергеевич, что скажешь?

Командующий ВКС покачал головой:

– Все аппараты группировки, находившиеся над регионами катастроф, сошли с орбит. Связь по-прежнему прервана, спутниковый контроль территорий утрачен. Пока мы корректируем орбиты других аппаратов…

Генерал махнул рукой: хватит!

– Проклятье… – Шепетов вновь открыл телекоммуникационный канал с центром МЧС. – Марников! Мне нужно знать, что стало первопричиной гравитационного скачка!

Профессор в ответ лишь покачал головой:

– По моим сведениям, на нашей планете нет оружия или прибора, способного изменять значения гравитации! Тем более в таких масштабах!

– Пять катастроф произошли одновременно! Теперь вы говорите о синхронном формировании пяти Барьеров. Это, по-вашему, цепь случайностей?! Что мне докладывать Президенту?!

Вопрос уже набил оскомину…

– Мы работаем, – глухо ответил Марников. – Сейчас в качестве гипотезы рассматривается теория гиперточки Сливко-Клейна.

– Ее суть?

– Сложно объяснить в двух словах, генерал. Но я попытаюсь… – Марников замялся, подбирая формулировки. – Вы слышали о многомерном пространстве?

– Нет, – честно признал Шепетов. – Я не увлекаюсь фантастикой.

– В таком случае просто выслушайте. Если источник возникновения «материнской» аномалии расположен в ином измерении, то, согласно теории гиперточки, его проекция на наш мир будет иметь вид нескольких полых гравитационных сфер, при этом математический центр каждого из искажений одновременно является центром любого другого, а также центром аналогичного явления в ином измерении…

– Достаточно!.. – прервал его Шепетов. – Сконцентрируйте все усилия на точных расчетах по технике!

– Зря злитесь, генерал, – внезапно возразил профессор. – По некоторым косвенным данным мы можем предположить, что между пятью изолированными зонами катастроф в данный момент происходят процессы обмена веществом. Если информация подтвердится, мы получим прямое доказательство теории Сливко-Клейна!

Последние фразы Марникова заставили генерала нервно вздрогнуть.

– Не понимаю! Как может происходить обмен веществом между территориями, расположенными на огромном удалении одна от другой?!

– Мгновенно. Я же сказал, согласно рассматриваемой теории, у всех гравитационных сфер существует единый центр в ином измерении. Через него и происходят процессы спорадической транспортировки вещества. Понятия «расстояние», «время» в данном случае теряют смысл… Возможно, вам будет проще понять меня, если вы представите себе гипотетические внепространственные тоннели, связующие между собой центры пяти аномальных зон, и некий «узел», расположенный вне пространства и времени…

– Хватит!.. – Шепетов чувствовал, еще немного, и он окончательно сорвется. – Представьте мне расчеты по вероятной нагрузке на людей и технику при прохождении Барьеров. Нужно проникнуть в отчужденные пространства – это главная задача момента! А там посмотрим, на что годны все ваши теории!..

* * *

Пока генерал Шепетов пытался прояснить ситуацию, его заместитель, полковник Земцов, вел переговоры с группой военных строителей.

Выслушав очередной доклад, он обратился к генералу:

– Иван Андреевич, метростроевцы завершили разбор завалов в техническом тоннеле, есть шанс преодолеть Барьер под землей и выйти к Институту Курчатова!

Шепетов задумался.

– Мне доложили, что аномалии имеют форму сфер. Они одинаково мощны под землей, в воздухе, везде!

– Да, но двигаясь по поверхности, техника, вероятнее всего, встанет на рубеже тектонических разломов, – спокойно возразил Земцов. – Расчищенный тоннель свободен, тюбинги выдержали нагрузку, нам остается лишь продолжить его еще на сотню метров и вывести на поверхность уже внутри отчужденного пространства!

– Сколько понадобится времени?

– Пять-шесть часов!

– Наконец-то… – Шепетов облегченно вздохнул, вновь вызывая командующего ВКС: – Дмитрий Сергеевич, у тебя группы готовы?

– Да. Ты же знаешь, ждем только «отмашки». Все бойцы экипированы по стандарту действий в условиях иных планет. Герметичные бронекостюмы с сервоусилителями, автономное жизнеобеспечение, боевые сканирующие комплексы, вооружение импульсное.

– Появилась возможность проникнуть в блокированный район. Кто из твоих готов пойти первым?

– Группа капитана Баграмова, – не задумываясь, ответил командующий. – «Альфа-12», – зачем-то уточнил он.

– Отправляй капитана и его людей сюда, к моему штабу. – Шепетов вновь коснулся сенсора, соединяясь с командующим ВВС России. – Артем Михалыч, появилась теоретическая возможность прорыва через воздушное пространство. Сейчас с тобой свяжутся из аналитического центра МЧС. Нужны лучшие пилоты…

В двух километрах от Барьера…

Кроваво-красное солнце застыло в зените. Пыль не оседала, витая в воздухе. Ласковое тепло бабьего лета скрипело на зубах мельчайшей бетонной крошкой.

За комбинированным ограждением из мономолекулярной проволоки, усиленной лазерными заслонами, на площадке перед разрушенной станцией метрополитена виднелись палатки с опознавательными знаками военно-космических сил России, ровной шеренгой выстроилась боевая техника, лишь строительные механизмы, припаркованные как попало, нарушали строгий армейский порядок.

Баграмова инструктировал полковник Решетов:

– Твоя задача – пройти через тоннель, дальше вот по этому маршруту. – Полковник активировал электронный планшет. – Егор, мы ничего не знаем, – откровенно признался он. – Ни причины взрывов, ни источника формирования Барьеров, ни обстановки внутри зоны катастроф. Неизвестно, с кем или с чем вы столкнетесь. Синхронность взрывов заставляет предполагать теракт.

Капитан молча изучал маршрут.

– Выходим к сектору лабораторий. Что дальше? – скупо осведомился он. – Задача группы?

– Основная задача – попасть в границы отчужденных пространств. Выяснить обстановку, собрать данные.

– Связь?

– Через тоннель потянешь кабель. На выходе установишь полевой коммуникатор. Но не факт, что он будет адекватно работать, поэтому бойцам – вести постоянную запись событий. Если телеметрия не пройдет, всю информацию передашь на физических носителях.

– Кому? – Баграмова удивляло, что инструкции приходится получать, задавая наводящие вопросы.

Решетов поднял на него воспаленный взгляд покрасневших глаз.

– Ученые рассчитали – вертолеты «Ка-85», двигаясь на максимальной высоте, способны преодолеть Барьер. Отобрали лучших пилотов. Твою группу с воздуха поддерживает лейтенант Хомяков. Позывной – Кайман. Точка встречи обозначена на карте. Ему передашь носители с информацией.

– Понятно. Что с выжившими?

– Ими займутся другие группы. Егор, твоя задача – разведать обстановку, взять под контроль особый стратегический объект и удерживать его. Вот. – Полковник указал на маркер. – Институт имени Курчатова. Сектор секретных лабораторий. Там хранятся результаты исследований и образцы новейших экспериментальных энергоблоков. Они не должны попасть в руки посторонних, а тем более – предполагаемых террористов. Все, – Решетов отключил тактический терминал. – У тебя тридцать минут на подготовку.

Зона катастрофы. Окрестности Института имени Курчатова

Огромная фреза медленно вращалась, вгрызаясь в необычайно твердый, но неоднородный материал, представляющий собой уплотненную гравитацией породу, в которую загадочные силы вкрапили обломки зданий, металлические конструкции, реже – предметы, невероятным образом сохранившие форму и структуру материала.

Вслед за прокладывающей тоннель машиной двигался еще один роботизированный комплекс, автоматически устанавливавший усиленные тюбинги; при вращении они герметично смыкались друг с другом, издавая резкий визгливый звук.

В тоннеле трехметрового диаметра некоторое время стоял треск – под воздействием аномально высоких сил гравитации происходила неизбежная осадка конструкции, пауза длилась десять-пятнадцать минут, после чего под потолком очередного пройденного участка включались приборы освещения.

Тоннель постепенно принимал положительный уклон, наконец огромная фреза вытолкнула на поверхность несколько обломков бетона и с глухим затухающим воем остановила вращение; в тоннель хлынул мутный дневной свет, обе машины медленно выползли наружу и застыли неподалеку от отверстия в земле, обрамленного фрагментами взломанной железобетонной конструкции…

…Час спустя в недрах проложенного механизмами хода послышались неясные звуки, похожие на мерную, ритмичную, тяжелую поступь, сопровождаемую тихими всхлипами монотонно работающих сервомоторов.

Звуки приближались, становились все явственнее, четче, пока в тусклом свете потолочных панелей не показалась первая человеческая фигура, облаченная в тяжелый бронированный костюм, похожий на выполненный из металлокерамики скафандр, снабженный механическими усилителями мускулатуры.

– Альфа-12 – Первому. Докладываю. Прошли зону повышенной гравитации.

– Первый на связи. Как ощущения?

– Тяжело. Будто все тело свинцом наливается. Механическая мускулатура помогает, иначе не сделали бы и шага.

– Выдвигайся к выходу из тоннеля. Всем бойцам вести постоянную запись событий.

– Я помню, – глухо ответил командир спецподразделения.

Капитан Баграмов первым выбрался на поверхность, метнулся за ближайшее укрытие и замер, напряженно осматриваясь.

Открывшаяся панорама резанула по нервам Егора подсознательным, интуитивным ощущением смертельной опасности. Он не увидел ничего схожего с выданной ему электронной картой местности, никакого намека на присутствие выживших, да и мог ли кто-нибудь выжить?