Цитаты из книги «К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР»

в современном мире никакая идеология не может соперничать с национализмом по своей способности мобилизовать большие группы людей, а коммунистические режимы были по своей сути режимами мобилизационными.

Наиболее благоприятным вариантом будущего является тот, который предусматривает мирную эволюцию северокорейского общества. Если Северная Корея действительно пойдет по китайскому пути (разумеется, никогда не признавая этого факта открыто, ибо сохранение высокого градуса национализма является важным условием поддержания внутриполитической стабильности), есть вероятность того, что страна постепенно выйдет из своего нынешнего тяжелого экономического положения. Разумеется, Китай Дэн Сяопина развивался в куда более благоприятных условиях. Тем не менее этот вариант имеет некоторые шансы на успех. Конечно, цена этого успеха будет достаточно велика. Диктатура развития будет предусматривать весьма жесткую эксплуатацию значительной части трудящегося населения, равно как и сохранение авторитарного режима со многими десятками тысяч граждан (в значительной своей части абсолютно ни в чем не виноватых), находящихся в тюрьмах и лагерях. Однако, если сравнивать этот вариант с вполне возможным вариантом гражданской войны в стране, обладающей ядерным оружием, он, возможно, и не покажется столь неприемлемым.

Однако довольно быстро северные корейцы обнаружат, что в объединенной стране они являются людьми второго сорта. Причины у этого будут как объективные – низкая профессиональная подготовка и отсутствие необходимых навыков у большинства северокорейцев, так и субъективные – настороженно-подозрительное отношение к ним со стороны южан и, соответственно, дискриминация, которой они будут подвергаться на своей собственной земле. Во многом контуры будущих проблем можно увидеть, ознакомившись с тем положением, в котором находятся сейчас северокорейские беженцы в Южной Корее. Однако следует иметь в виду, что эти беженцы в своем подавляющем большинстве в свое время сделали вполне сознательный выбор в пользу Юга, и им, соответственно, трудно обвинять в собственных проблемах других людей. В том случае, если произойдет объединение страны под эгидой Юга и по германскому образцу, северные корейцы неожиданно обнаружат, что они стали гражданами второго сорта на собственной земле, причем мнением северных корейцев никто особо интересоваться не будет. Последствия этого неприятного открытия легко предугадать.

Фирменные блюда северокорейской кухни – это холодная лапша из гречки нэнмён и, конечно же, собачье мясо. Кстати, в Северной Корее его не называют «собачьим мясом» (кэ коги). Сам Ким Ир Сен когда-то посчитал это название слишком вульгарным и переименовал его в «сладкое мясо», или тан коги. В Северной Корее, в отличие от Кореи Южной, нет комплексов, связанных с поеданием собачьего мяса.

Только в 1972 году Сеул окончательно перестал считаться столицей Северной Кореи. Обновленная Конституция КНДР провозгласила главным городом страны Пхеньян. Официальная пропаганда начала сравнивать «обедневший и грязный» Сеул с «чистым и богатым» Пхеньяном, образ которого становился живым свидетельством мудрости Великого Вождя и его сына, Любимого Руководителя.

В 1954 году на смену совместному предприятию пришла корейская национальная авиакомпания. Она тогда получила название «Чосон эйр» (Choson Air) – по официальному названию страны (Северная Корея официально называет себя «Чосон», в отличие от Кореи Южной, которая именует себя словом «Хангук»).

Восточная Азия заслуженно считается раем велосипедистов. Ни в одной другой части мира нет столько велосипедов. Однако в Пхеньяне до начала 1990-х годов велосипеды были запрещены, а в других северокорейских городах встречались относительно редко – по крайней мере, по меркам Китая или Вьетнама. Причин странного запрета на использование велосипедов в Пхеньяне, существовавшего по меньшей мере с 1970-х, я не знаю. Возможно, северокорейские труженики пиара и пропаганды решили, что велосипеды слишком примитивны и поэтому портят впечатление о «столице революции»? Какова бы ни была причина этого решения, велосипед не допускался на улицы Пхеньяна в течение нескольких десятилетий. Этот запрет распространялся и на иностранцев. Когда в середине 1970-х годов прибывший в Пхеньян норвежский дипломат привез свой велосипед, это вызвало небольшой дипломатический скандал. После напряженных переговоров ему разрешили ездить на велосипеде, но только по выходным. В 1992 году запрет был внезапно снят, и в наши дни столичные власти активно пропагандируют использование велосипедов. В конце 1990-х годов в Пхеньяне даже оборудовали специальные велосипедные дорожки, а в 2018 году там, по образцу многих мировых столиц, даже появилась своя компьютеризированная служба проката общественных велосипедов. Как видим, «малый экономический бум» первых лет правления Ким Чен Ына привел к тому, что урбанизм потихоньку распространяется и в Пхеньяне.

За редчайшими исключениями молодежные банды остаются тем, чем они были всегда с момента своего появления, – группами относительно неблагополучной молодежи, живущей по своим законам. Как и в постсоветских странах, без «крыши» заниматься частным бизнесом в Северной Корее почти невозможно. Однако частный северокорейский бизнес с самого начала крышуют силовики и органы власти, а не бандиты и шпана. Как говорит по этому поводу знакомый российский дипломат, «в Северной Корее государство сохранило свою монополию на насилие».

Иностранцы всегда поражаются тому, насколько безопасны улицы Сеула. В Южной Корее есть и коррупция (слово «откат» вполне понятно многим южнокорейским министрам и губернаторам), и мошенничество, но вот уличная насильственная преступность там практически отсутствует. Вооруженное ограбление в Сеуле – редкость, а убийств на улицах практически не бывает. Вандализм, захлестнувший многие западные города, также почти отсутствует в Южной Корее, а подростковые банды немногочисленны. Север в этом плане в чем-то отличается от Юга, а чем-то, наоборот, на него похож. Пхеньян и другие северокорейские города в целом очень безопасны, хотя при этом молодежные уличные группировки стали частью северокорейской жизни.

Хотя значительная доля произведенных в Северной Корее наркотиков уходила на экспорт в Китай, некоторая их часть оставалась в стране, и примерно с 2005–2006 годов все большее число северокорейцев стало регулярно употреблять метамфетамин. Это вещество в Северной Корее называют «льдом», используя для этого иногда корейский («орым»), а иногда китайский («пинду») термин. При этом на первых порах метамфетамин был роскошью: его употребляли представители местной элиты. Только после 2008 года наркотики стали распространяться и среди более широких слоев населения. Метамфетамин многими по-прежнему воспринимается как мощное тонизирующее средство и даже как лекарственный препарат, у которого, впрочем, есть некие дополнительные эффекты. До сих пор в северных провинциях дозу метамфетамина могут подарить человеку на день рождения – никто не видит в этом ничего зазорного.