Глава 1

Я так и знал! Вернее, чувствовал. Этим самым анекдотичным внутренним голосом. Хотя голосом чувствовать нельзя, к голосу можно прислушиваться. Но я почувствовал. Все один к одному. Теперь даже ума не приложу, повезло мне или нет. О-о-о, товарищ Ларин, да вы бегом должны бежать до ближайшей церкви или, по крайней мере, женского монастыря и свечку Богу ставить. За здравие своей души. Что бы вы тут сделали своей дубинкой-палочкой и полудетским газовым баллончиком, который наверняка не пшикает? Разве что регулировщиком прикинулся бы, палочкой размахивающим. «Вы, пожалуйста, сюда, не задерживайте народ. А вы стойте. Стойте, вам говорят!» И ртом так: «Пш-ш-ш, пш-ш-ш…»

Так что радуйтесь. Живы-здоровы, стоите здесь в своей пятнисто-маскировочной форме, как на выставке камуфляжной моды. А могли бы лежать, как эти двое.

Да, но…

Что «но»? Да то, что ни стоять, ни лежать я сегодня вообще никому не должен. Вчера отстоял положенное. А Юрок молодец! Тоже небось почуял. Внутренним голосом.

«Ой, Киря, выручай. Я за тебя потом отстою. Теща из Воронежа приезжает, встретить надо бы. У меня и так с женой… Ну, сам знаешь…»

Что любопытно, ничего я не знал. То есть абсолютно. Мало ли что там у него с женой. Это он для убедительности. Теперь-то я понимаю, что для убедительности. А вчера, ясное дело, не въехал. Теща – дело святое. Не объект для анекдотов, а теща.

Лады, Юрок. Со скрипом, но только ради тещи. У меня, видишь ли, тоже кое-что намечалось. Придется отменить, понимаешь? Ах, пузырь с тебя? Да ладно, без пузыря перебьюсь. Гуд бай.

И черт меня дернул подойти к телефону. Лежал бы себе спокойно, смотрел ужасы по кабелю. И никто вроде звонить не должен был. Так нет ведь, подошел… И ужасы сразу стали как-то не в радость, да и настроение – в трубу. А говорят, предчувствий не бывает. Конечно, не бывает. Это сейчас вот думаешь там внутри что-то шевельнулось. А на самом деле просто неохота было еще один день торчать в душном полуподвальном магазинчике, смотреть на осточертевшие прилавки со второсортной «заграницей», на покупателей, заходящих не купить, а поглазеть, на продавщиц, которые с виду-то ничего, но все как одна понурые какие-то – ввиду скучности работы.

Но назвался груздем – будь добр. Поэтому сегодня стоял, скучал, глазел. Охранял, одним словом. Не магазинчик, разумеется. Тут, вместе с кассовыми аппаратами и светильниками под старину, даже на «шестерку» десятилетней давности не наберется. Дай Бог на «Запорожец»! И получал я свои суточные-охранные не за жвачку и колготки. И одет был как пугало не ради безопасности девчонок-продавщиц. Вот насчет пугала, это я точно подметил. Но приходилось наряжаться. Установка не моя. Чтоб неповадно было всяким, которые имеют намерения. Намерения безвозмездно забрать валюту и родные российские из пункта обмена то на это.

Так уж получилось, что в этом «шопе» киоск поставили. Понятное дело – банк новый, молодой, если можно так сказать. С красивым названием «Аякс». «Аякс-банк». Связей мало, места торговые в престижных заведениях стоят дорого, но мы пока не гордые, пристроимся, где подешевле. В «шопе» этом, к примеру. Тут и уютно, и спокойно. Хм, насчет спокойствия я бы сейчас не очень…

Ну а на ножки встанем, сразу снимемся отсюда. Куда-нибудь в «Пассаж» переедем или в «Гостинку», на худой конец в Мариинский театр. Всему свое время – «Астро-банк» тоже не с Невского начинал и не с правительственных кредитов.

Но мне-то что? Какая разница, где скучать? Что в «Пассаже», что здесь. Лишь бы хозрасчет соблюдался. Отскучал – получи. Без обмана. Да вроде все пока без него самого. Стоял – скучал, получал – радовался. Потому что неплохо получал. Ну а в нынешнем положении для меня это вообще жила золотоносная.

Потому что еще месяц назад я стоял с разведенными руками, с последней «штукой» в кармане – да и то одолженной – и с острым желанием на кого-нибудь поработать. А тут! Денег имею в три раза больше, чем на последнем месте работы, а головной боли – аж вчетверо меньше. Что ж не радоваться? Повезло, что встретил старого приятеля, повезло, что открылся новый банк, повезло, что, как всякому банку, этому необходим был отдел безопасности, куда приглашались люди с определенным опытом. Повезло, что приятель словечко замолвил.

Без него даже с опытом могли не взять. А опыт у меня какой-никакой, но имелся. Не палкой махать, конечно, и не демонстрировать народу ушу-укушу, потому что как раз в этих областях у меня с опытом легкая напряженка. И дерусь я в случае чего по-рабоче-крестьянски, с применением любого подручного материала. У меня имелся опыт несколько иного рода – шесть лет оперативно-розыскной деятельности в шкуре опера отделения милиции. Поэтому при приеме на работу мне сказали: «О-о-о! Такие люди нам нужны, сработаемся», что, впрочем, говорили и всем остальным будущим охранникам-вышибалам.

Срабатываться меня поставили не на должность начальника охраны, а в мой любимый «шоп» – караулить ларек обмена валюты новоиспеченного банка.

Магазинчик располагался в подвале жилого дома, в оживленном месте и на территории моего бывшего отделения, откуда пару месяцев назад меня вежливо попросили.

А поэтому я частенько видел своих бывших коллег – оперов, участковых, постовых. Перекидывались приветами, улыбочками, сплетнями.

Однообразие и скучность моей новой работы компенсировались достаточной финансовой поддержкой, и до сегодняшнего дня я, в общем-то, шибко не тосковал по романтике милицейского прошлого. Хотя не таким уж романтичным оно было. Да…

Тьфу, зараза!… Подписался ведь. А теперь что? Вроде и не виноват, а виноват. По всем статьям. Разводи руками, не разводи…

Я вытащил из-за пояса никчемную дубинку и опустился на ступеньки. Там, в зале магазина, уже развивалось милое сердцу действо – эксперты мазали порошками стенки киоска, щелкали вспышками фотоаппаратов; оперы опрашивали двух вусмерть перепуганных продавщиц; судебный медик склонился над одним из убитых; Шурик Антипов – нынешний зам по оперативной работе – названивал, докладывая обстановку вышестоящему начальству; следователь прокуратуры писал протокол осмотра. Спустя два месяца после моего ухода никакой осязаемой разницы в общей процедуре осмотра места происшествия не наблюдалось.

Я вкратце объяснил что смог, и меня попросили подождать, чем я и занимаюсь, сидя на ступеньках.

Антипов, пижончик, марку держит. Меня вроде как и не знает. Вроде как. Будьте любезны. Ждите. Вас допросят.

Я-то не обижаюсь. Слишком хорошо Шурика знаю. И не удивляюсь так резко изменившемуся после назначения на новую должность облику. Не внешнему, само собой. А вот этому – «Будьте любезны». Буду, буду, гражданин новый начальник.

Скрип открывшейся наверху двери, краткий обмен репликами с постовым. Не оборачиваюсь. Вероятно, из банка. Туда уже позвонили.

– Ларин, мать твою, ты и здесь уже успел влипнуть?!

Узнать меня со спины в столь странном наряде мог только один человек.

– Евгений!

Женька Филиппов, опер из моего бывшего отдела, быстро сбежал по ступенькам и протянул руку:

– Здорово, охранничек. Что, достоялся?

– Достоялся. Догулялся.

– Пошли на улицу, подышим.

Мы поднялись, миновали небольшой предбанник, куда втиснулся раскладной столик с дразнящими глаза пестротой обложек книгами. Продавец – второй потерпевший – с простреленной головой лежал рядом. Мы вышли на улицу. Погодка была ничего, разгар бабьего лета.

– Хоть ты-то мне про баррикады петь не будешь? Что вы теперь, товарищ Ларин, по ту сторону, а мы по эту?

– Брось. Курить хочешь?

Я покачал головой. Я уже влип из-за курева. Лучше не усугублять.

– Давай, объясняй. Дежурный, мудила, ничего толком не знает.

– А, объяснял уже.

– Ну что ты как девочка? Я ж не Шурик.

– Что-то начальства маловато для такого варианта…

– Да ну, – махнул рукой Женька, – обычный налет, сами разберемся.

«Ни фига себе обычный, – подумал я про себя, – два покойника. Лет пять назад здесь бы уже весь Главк собрался».

Мы присели на большую цементную клумбу, по каким-то неведомым причинам лишенную и цветов, и земли.

– Херня, в общем, какая-то, Евгений.

– Да уж, не сметана.

При чем здесь сметана, я не понял. Но у Евгения случаются порой трудности с языком.

– Ты ж вчера здесь торчал?! – вдруг опомнился он. – А говорил, через сутки дежуришь.

– Подменил одного типа. Юрик-халтурик. Да что уж теперь… Вообще, все как всегда. Пришел, нарядился, сел. С девочками ля-ля, книжонку полистал, во – «Русский транзит», с Витькой потрепался, с книжником. Он мне подбрасывал иногда литературу, чтоб не скучал на службе. Народу никого, сам знаешь, местечко – не центр, подвал к тому же. Тишина, красота. Ни суеты, ни гомона. Полчаса до обеда оставалось. Даже нет, минут десять. Директор попросил подняться, на дверях постоять. Только встал, тут Леха – кассир – так и так, звонка жду сюда, должны вот-вот позвонить, будь другом, купи «Беломор».

Я, конечно, ему намекнул, что скоро обед, выйди и купи сам. А он пристал, зараза, – нельзя уходить, обещал, мол, сидеть. Ладно, думаю, схожу, не жалко. Разомнусь для большего аппетита. Вылез на улицу, подхожу к киоску – дзынь-дрынь – нет «Беломора». Дефицит, говорят. Во, дожили. Америки полным-полно, а фабрика Урицкого в дефиците.

Пришлось в гастроном переться, на площадь. Там очередь. Пока то, пока се. На халяву не пустили. Отстоял, купил. Возвращаюсь – мать их за ногу! Витька уже готов, а Леха дышит, но тоже не жилец – две дырки в груди. Я к бабам – что да как? Они ревут, визжат как зарезанные. А-а-а! Еле угомонил.

Лизка прояснила картину. Только, говорит, ты ушел, наверху, возле лотка, хлопок, будто шампанское в Новый год открывают. Мы не поняли сначала, что там. Вдруг влетают двое в чулках на головах. Здоровые. Один с порога в Леху – ба-бах! Из револьвера вроде. С барабаном то есть. Леха встать хотел, а тот еще раз. Второй нам с Ленкой: «Тихо, сучки! Не рыпаться!» Да куда там рыпаться! Наглядная агитация – вещь великая. Ребятки сразу к киоску кинулись. Выпотрошили, что было, – и наверх. Я поерзал на неудобной клумбе.

– Короче, девки постояли, как замороженные, потом очнулись, побежали к выходу, а там – Витька с головой простреленной. Прямо в переносицу влепили.

– Н-да, дела-делишки. – Женька вздохнул. – Много взяли?

– Откуда я знаю? В банк позвонили, сейчас приедут, посчитают.

– Веселая жизнь. Повезло тебе. Сейчас бы валялся с трупами за компанию, если б не «Беломор». Что ты со своей дубинкой против ствола?

– Это верно. Вот ведь заразы, знали, когда в магазине народу никого и что я без ствола там торчу. Хотя… Ничего особенного, понаблюдай пару дней, все местные секреты знать будешь. А валютчиков опускать – самое милое дело. Ни тебе проблем сбыта, ни проблем с сокрытием. Положил в кошелек – и фьюить. Если что – ничего не знаю, только что купил. Разумеется, у неизвестного с бородой. Рыжей. Восемьдесят восьмая нынче отменена.

– А может, подставочка? Под тебя?

– Брось, Евгений. Наслышался я про эти подставы. Каждый козел кричит: «Меня подставили, меня подставили!!!» Колесо с тачки свинчивает и горланит: «Меня подставили!» Или двери ломиком отжимает. Ну правильно, что-то надо кричать, когда прихватят. Да кому ты нужен со своим колесом? А все туда же – подставили…

– Ну вроде все как-то просчитано…

– Кому меня подставлять? Ну не пошел бы я за папиросами, схватил бы пулю. А Леха точно без «Беломора» жить не может. Как наркоман. Смолит без перерыва. Бросай курить, Евгений, не доведет до добра.

Женька щелчком выкинул окурок. У дверей притормозила черная «Волга» – пикап с белой надписью «Аякс-банк». О, сам товарищ Вельский. Кажется, Тимур Львович.

Или Лев Тимурыч. Не, наоборот. Начальник охраны. Шеф. Бывший комитетчик, мастер всяких диверсионных штучек типа пробития человеческой брюшины голой ладонью или стрельбы по-македонски. Навыки видны сразу, несмотря на небольшое брюшко и седые волосы. Также видна кобура, из которой торчит газовик, но с боевыми. Разрешение, само собой, в кармане.

Так, следом тащится его «правая рука», тоже вроде из военных. Что-то из области морской контрразведки. Но я не проверял. Слишком уж он молод и треплив для контрразведки. Валерик.

С третьим я был не знаком. Возможно, из руководства банка. Управляющего – Ильи Борисовича Алехина – в машине не было и быть не могло, по слухам, он сейчас в Германии отдыхает. В творческой командировке.

Бельский протянул руку мне, затем Женьке.

– Кирилл, поясни. Я махнул вниз:

– Там, Тимур Львович, все там.

Бельский повел подбородком, хмыкнул и спортивной рысью сбежал в магазин. Двое – следом.

Мы еще несколько секунд молча постояли на улице и, не сговариваясь, одновременно нырнули в