Глава 1

От прямохождения до примитивных каменных орудий. От первых земледельческих поселений до ранних античных государств. От темного средневековья до чудес промышленной эры. Наша цивилизация прошла путь длинной в тысячелетия, через открытия, исследования, войны и кризисы. Мы пережили эпидемии, сражались со стихийными бедствиями, и наконец подчинили себе саму природу. Мы строили и разрушали империи, познали силу атома и даже отправились в пугающую бездну, где нет ни атмосферы, ни тепла. Человечество развивалось так стремительно, что не видело преград. Рано или поздно, этому должен был настать конец…

2076 год. Земля людям больше не принадлежит, а последнему оплоту свободы, городу-крепости Каренат, осталось от силы несколько часов. Во вселенной миллиарды звездных систем, в каждой из которых потенциально есть пригодные для жизни планеты. Глупо было рассчитывать на то, что мы единственный разумный вид в галактике. Мы словно индейцы, освоившие территорию доколумбовой Америки, и не воспринимавшие всерьез мысль, что за океаном может быть нечто еще. Кортес^[1] прибыл на огромном звездолете, принеся с собой разрушения и смерть.

Интервенты не опускались до условностей вроде переговоров, формальных поводов и объявления официальной войны. Их десантные боты просто упали на крупные города, вминая в землю асфальт, здания, людей. Их не интересовали многочисленные ресурсы нашей планеты. Вернее так, их интересовал всего один ресурс. И это не золото, не нефть и даже не вода, которую мы ошибочно считали редкостью. Человеческий мозг, вот что им было нужно.

Так сложилось, что несмотря на все достижения в области электроники и программирования, нам так и не удалось создать компьютер, сравнимый по мощности даже с мозгом пятилетнего ребенка. У пришельцев, по-видимому, была та же проблема, но в отличие от нас, они научились создавать биокомпьютеры из уже готового сырья. Поэтому мозг разумных существ, далеко ушедших от первобытных инстинктов, способный решать сложные задачи, был для них таким же товаром, как для нас – тяжелые металлы, причем товаром очень дорогим. Дорогим настолько, что ради него можно затеять порабощение всей планеты. Интервенты захватывали миллионы людей живыми, переправляли их на свои базы, а дальше, руководствуясь только им ведомыми критериями, разделяли на группы. Часть использовали для биокомпьютеров, в том или ином виде, другую – для восполнения популяции живого товара.

Могли ли мы победить? Как ни странно, да. Уровень технологий противника был ненамного выше земного, исключая само собой биотехнологии и космические путешествия, которые, впрочем, стали результатом первого. Во всем остальном развитие находилось на примерно одном и том же уровне, а в чем-то мы даже превосходили интервентов. Вот только враг выступал одним фронтом, а земляне… впрочем, как и следовало ожидать. Когда территория планеты разделена на мелкие и не очень, но все одинаково «великие» государства, заботящиеся в первую очередь о себе, трудно говорить о единстве. Даже перед лицом общей угрозы мы не смогли забыть былые распри и стереть границы, как пережиток далекого прошлого.

Благоразумные, конечно, нашлись, но их оказалось недостаточно. Зато хватало тех, кто решил использовать пришельцев в собственных интересах, и указать место чрезмерно наглому соседу. Захватчики дураками не были, и видя, что уровень технологий примерно равный, охотно принимали в свои ряды перебежчиков, раздавая ничего не значащие обещания. Но в конечном итоге, разобравшись с общим врагом, армия пришельцев обращалась в сторону временных союзников. Пока до людей дошло, что сотрудничество с интервентами – идея из разряда заигрывания с голодной акулой, стало слишком поздно.

Враг щелкал наши «великие и гордые» государства как семечки, одно за другим. И объявленный некоторыми в самом начале войны «абсолютный нейтралитет» их не останавливал. Мы не привыкли воевать с таким противником, не сумели изменить многовековым привычкам, и в конечном итоге поплатились за это…

Рассветное небо озаряли яркие алые вспышки, которых по мере таяния сил защитников становилось все меньше и меньше. Громада флагманского корабля интервентов приближалась медленно, но неотвратимо, словно айсберг к лишившемуся управления судну, словно мифический титан, пробужденный ото сна.

Экзокостюм Вазилиса, некогда переливающийся черно-алым и похожий на парадный мундир свадебного генерала, сейчас напоминал изрешеченную консервную банку, пролежавшую на свалке пару десятилетий. Бесформенная груда металла, дымящаяся в нескольких местах. Вазилис падал, отчаянно пытаясь маневрировать единственным оставшимся двигателем. За пару сотен метров от земли ему удалось повернуться нужной стороной, и врубить двигатель на максимум, гася инерцию свободного падения. Тем не менее, удара он не избежал. То, что осталось от его некогда великолепного экзокостюма впечаталось в грунт, подняв клубы пыли и вспахав добрую полусотню метров. Впрочем, именно эта консервная банка и спасла Вазилиса, не дав превратиться в отбивную.

Болело все: ноги, руки, плечи, живот, голова. Вазилис, не вставая, кинул взгляд на небо. Никто не спешил ему на помощь, впрочем, чего он ждал? Что за сбитым Кириосом Земли ринется толпа телохранителей? Может, и ринулась бы, если бы была… хоть какая-то толпа, хоть пара свободных бойцов… Но их армия разбита, а громкий титул Вазилиса, в переводе – «Ведущий», или «Идущий впереди» – теперь не более, чем бесполезное сотрясание воздуха. Слишком поздно человечество сумело объединиться. Нет больше Земли, и некого вести вперед. Хороший боец в экзокостюме был нужен больше, чем лидер человечества.

Вазилис нашел в себе силы осмотреться. Было ведь интересно, куда его занесло, и где он встретит свой конец. Какие-то старые развалины, культовое сооружение одной из многочисленных земных религий. Вазилис с трудом поднялся, стал на колени. Не потому, что он был слишком религиозным, просто коленное сочленение костюма заклинило, и он не мог выпрямить ногу. Вазилис посмотрел в глаза культовому божеству. Он не был большим знатоком теологии и даже не знал, что это за бог. Когда идет война за выживание человечества, резко становиться не до бесполезных верований.

– Я в тебя никогда не верил, – вслух обратился Вазилис к идолу, сам не понимая внезапного порыва, – Но кажется, ты последний, кого я увижу в жизни… ирония, да? Тебе должно быть стыдно. В тебя верили как в защитника людей, ты ведь должен был оберегать свое творение. Как же ты такое допустил? – Вазилис указал рукой на громаду флагмана пришельцев, что почти достиг последнего непокорного города землян, – А мне не стыдно. Я простой человек, я повел людей в бой и проиграл. Но я хотя бы попытался, я сделал все, что мог… мне не стыдно, я не жалею.

Пару минут Вазилис молчал, уставившись в одну ему видимую точку. Он вспоминал обо всех, кого потерял. О родителях, накрытых орбитальной бомбардировкой вместе с еще десятью миллионами людей. О жене, захваченной пришельцами еще в самом начале войны, о чьей судьбе он мог только гадать. О семнадцатилетнем сыне, оставшимся в городе… последнем городе людей… обреченном на гибель. Вазилис снова взглянул на идола. В глазах Кириоса Земли отражалась боль всего человечества. Он заговорил совсем другим голосом. Не потому, что во что-то уверовал, просто ему нечего было больше делать.

– Я тебя никогда ни о чем не просил. Не оббивал колени в храмах, а брал все в свои руки. Не знаю, по нраву тебе такое, или нет… я не знаю, есть ли ты вообще. Но если ты где-то там, наблюдаешь… я тебя молю лишь об одном. Я не прошу испепелить врагов человечества, не прошу о божественном оружии или армии ангелов. Лишь об одном прошу – о шансе. Дай всего один маленький шанс для нас всех. Что хочешь за него проси, я на все готов. Всего одна возможность выжить, сохранить нашу планету, нашу свободу. Не за себя прошу. За детей, за будущие поколения. Неужели ты хочешь видеть наш мир в руинах? Если мы хоть немного тебе дороги, яви же чудо, небольшое, незначительное, а мы ухватимся за это и будем бороться дальше. Кем бы ты ни был, молю тебя. Дай нам второй шанс!

Вазилис стоял минуту, пять, полчаса… ничего не происходило. А чего он ожидал? Что древнее забытое божество ответит, ответит ему, законченному атеисту? Смешно…

В небе что-то мелькнуло, а затем несколько едва заметных фигур начали приближаться. Вазилис сходу определил боевую группу интервентов. Пятеро бойцов в экзокостюмах. Видимо заметили одинокую фигуру и решили добить. Хотя нет… хотели бы добить, жахнули ракетой с воздуха. Мерзавцы хотят взять его живым. При этих мыслях в груди Вазилиса вспыхнуло погасшее пламя. Эти твари решили захватить его, Кириоса Земли, в плен? Чтобы его мозг, подключенный к общей сети, прокладывал гиперпространственные туннели для их поганых кораблей? Да скорее ангел спустится с небес и отрубит голову главному пришельцу, чем такое случится.

Вазилис не мог двигаться, все оружие частично потеряно, частично уничтожено в бою. Но если они думают, что Вазилис в изуродованном костюме, стоящий на коленях перед древним идолом – легкая добыча – то они просто глупцы. Вазилис не суетился. Он стоял в той же позе, смотрел на приближающиеся фигуры и ждал. Когда до противника осталась пара сотен метров, он врубил последний рабочий двигатель на полную, взмывая в воздух. На миг противник растерялся, не смог сообразить, почему недвижимая, казавшаяся такой легкой цель вдруг перешла в атаку. Вазилису этого хватило. Оказавшись в центре боевой звезды интервентов, он дал команду на перегрузку реактора, питающего экзокостюм.

Мощного взрыва не вышло, все же реактор был слишком мал, но противнику этого хватило. То, что некогда было Кириосом Земли и его боевым костюмом, ускоренное силой взрыва, изрешетило интервентов. Все пятеро рухнули на поляну, под ноги древнему идолу, и залили своей кровью некогда святую землю.

Если бы после случившегося остался хоть один выживший, он мог бы отчетливо видеть, как фигура неизвестного божества на несколько мгновений засеяла синим маревом.

Что чувствует человек, у которого нет будущего? Он живет сегодня, молодой, здоровый, полный идей и замыслов… он знает, что им не суждено воплотиться в жизнь. У него нет будущего. День, два, неделя, и его не станет, всего мира, в котором он даже не успел пожить, не станет. И ничто не способно это изменить.

Эриас из Оранвуда, 17-летний сын Вазилиса, самого Кириоса Земли, при иных обстоятельствах мог бы стать очень счастливым человеком. Он мог бы играть, веселиться, брать от жизни все, не считаясь с последствиями. Он мог бы посвятить жизнь политике и стать великой личностью, имя которой будут знать многие поколения потомков. Он мог бы жить спокойной, сытой жизнью, посещать светские мероприятия, писать книги, а в старости – давать советы молодым. Вместо этого, Эриасу суждено стать свидетелем заката человеческой эры, без возможности на что-то повлиять.

Он стоял в церемониальном зале правителя у огромного окна и смотрел, как последние защитники Земли один за другим падают вниз, объятые пламенем и дымом. Его отец, вероятно, уже мертв. Эриас не чувствовал скорби, не больше, чем обычно. Он любил отца, но понимал, что скоро и сам отправится за ним. Эриас хотел бы полететь с ним и встретить смерть вместе, но экзокостюма на него не нашлось. Поэтому ему предстоит пасть в последней битве за цитадель Карената. Эриас не боялся смерти, потому что ее неотвратимость стала понятна еще полгода назад. За это время все они, последние свободные люди, уже успели смириться с неизбежным. Единственное, чего Эриас сейчас хотел – умереть достойно. Глупое желание, ведь какая для мертвеца разница, умрет он сражаясь, или на коленях… Громада флагмана интервентов приближалась к цитадели, и Эриас покрепче сжал рукоять штурмовой винтовки.

Они упорно пробивались сквозь толпы неприятеля, двигаясь по коридору в сторону выхода. Зачем? Они и сами не могли ответить на этот вопрос. Некуда было пробиваться, не к чему. Но существо воина требовало показать врагу, как нужно сражаться, продать жизнь как можно дороже.

Рядом с Эриасом шагала Астрид, его ровесница и подруга детства. Девушка не отводила взгляда от зеленой точки коллиматорного прицела, Эриас же то и дело засматривался… сейчас он корил себя, что так и не сказал… впрочем, может оно и к лучшему. Легче будет умирать, им обоим. Помимо них в отряде оставалось четверо бойцов, инстинктивно пытавшихся прикрыть подростков, и оттого их численность все сокращалась и сокращалась.

Защитники цитадели сражались как львы, загнанные в угол, словно от количества убитых врагов зависит их посмертие. В памяти Эриаса бой превратился в мешанину красок, взрывов, криков раненных и умирающих, стрельбы и казалось бесконечного продвижения сквозь лабиринты коридоров. Когда они наконец добрались до выхода и коричневый потолок сменился открытым небом, Эриас обнаружил, что их осталось лишь трое. Он, Астрид и еще один боец. Кажется, его звали Джон.

– Смотрите, истребитель! – указала Астрид вперед, снимая последнего врага в зоне видимости.

Эриас проследил за рукой девушки, и действительно обнаружил летательный аппарат интервентов. Странно, что он очутился именно здесь. Обычно десантники используют боты для высадки, а пилоты не принимают участия в сражении. Или кому-то не терпелось лично поучаствовать в штурме последней твердыни непокорной планеты?

Они подошли ближе. С виду истребитель был цел. Бортовой компьютер работал, повреждения – незначительны. Рядом обнаружился труп пилота, видимо он только приземлился и не успел отойти от аппарата. В руке тот сжимал чип-идентификатор, который тут же цапнула Астрид и вставила в терминал звездолета. Компьютер засветился приглашающим зеленым светом, сигнализируя о готовности аппарата ко взлету. Лица всей тройки покрыла задумчивая маска.

– Можно попробовать улететь на нем, – подала первой голос Астрид, – Эта штука способна даже в космос выйти, кислорода хватит на неделю с небольшим, вода и пайки там тоже должны быть. Можно отсидеться где-то у Луны, а затем попробовать незаметно вернуться. Шансов мало, конечно, но лучше, чем ничего.

– Ты права, – согласился Эриас, – Инты вряд ли смогут отловить всех поголовно, какое-то подполье должно остаться. Возможно, удастся найти укромное место, куда они не сунуться. Залазь в кабину, ты ведь изучала технологии пришельцев, сможешь разобраться.

– Нет, – покрутила головой Астрид, – Это одноместный истребитель, и лететь должен ты. Не спорь, ты знаешь, что я права. Если подполье появится, кто как не ты сможет его организовать?

Эриас посмотрел прямо в глаза Астрид, и увидел в них непреклонную решимость. Спорить и правда было бесполезно. Девушка права. Хоть власть по закону не передавалась по наследству, Эриаса готовили как будущего лидера, и видели немалые надежды, конечно, до того момента, как поражение землян стало неизбежным.

Эриас коротко кивнул и полез в кабину. А затем резко крутанулся, щелкнул переключателем на штурмовой винтовке и выстрелил Астрид в ногу. Транквилизирующий дротик с синим оперением пробил материю и вошел в плоть. Девушка закатила глаза, и повалилась на землю, подхваченная Эриасом в последний момент.

Взгляды Эриаса и Джона встретились. Последний понимающе кивнул. Глупый поступок… ведь Астрид была права во всем. Но почему-то Эриас не мог поступить иначе. Пусть у нее будет шанс. Он не верил в то, что какое-то подполье, даже если оно появится, сможет противостоять пришельцам, если вся земная армия не смогла. Но Астрид – девушка сообразительная. Может, ей удастся спрятаться и прожить чуть дольше.

Эриас бережно опустил обмякшее тело в кресло пилота, пристегнул ремнем и вбил команду в терминале. Он разбирался в технологиях пришельцев довольно неплохо, и без труда сообразил, как включить автопилот. На кабину опустилось бронированное стекло, заработали двигатели. Звездолет поднялся метров на пять в воздух, скорректировал направление и принялся набирать высоту, увеличивая скорость с каждой секундой. Минут через 10 Астрид очнется, к тому моменту истребитель будет уже на орбите. Несколько дней она проведет в космосе, пока на планете все успокоится. А затем попробует вернуться, благо пришельцы не сильно заморачиваются по поводу идентификации своих собственных кораблей. Есть хороший шанс сойти за своего.

Краем глаза Эриас заметил мелькнувшую тень. Он резко обернулся, вскидывая винтовку, и увидел пришельца в экзокостюме, стремительно пикирующего на него сверху. Эриас вдавил спуск, но на этот раз, враг оказался быстрее. Мелькнул сгусток плазмы, и в следующий миг его грудь пронзила адская боль. Словно его решили заживо зажарить на открытом огне. Боль была недолгой. Секунда, и сознание померкло. На смену обуревавшим последние недели чувствам, эмоциям, пришла долгожданная пустота. Но в этой пустоте было нечто еще… нечто иное…