Глава 2. В конторе

– Роман Батькович, привет! – утром к нему, показавшись в кабинете на полкорпуса, заглянул приятель Семибратского, советник освобожденного завсектором, Алексей Тёмкин.

– Заходи, дорогой! Не просто же так пришёл.

Да, такое было не в свойстве Алексея (Алессио – так называл его про себя Семибратский. Он вообще, для игры или по каким-то скрытым мотивам называл всех про себя как-то еще, не по именам, а как бы классифицируя людей. Кстати, это часто помогало ему предвидеть их действия. Алессио – это означало что-то воздушное в натуре, из серии помощника римских богов). Алексей никогда не делал ничего попусту – в любом, даже самом малом действии он старался закладывать что-то для пользы, пусть незримой и не мгновенной, но хотя бы потенциальной. С Семибратским он общался на перспективу…

– Спасибо! – он встал на фоне карты мира, так Алессио, «посмотрев на себя в кинокамеру», смотрелся эффектнее и многозначнее. – Во-первых, с сегодняшнего дня надо еще раз отмечаться у дежурного, в середине дня. Очно, с удостоверением.

Роман кивнул.

– Во-вторых, срочное задание: к ноябрю накопилось неиспользованных ресурсов. Необходимо на этой неделе заявить мощный НИР и желательно до конца года его закрыть, в смысле, выполнить. Лучше, чтобы был уже готовый.

– Насколько мощный?

– Прям ух-х-х!

– У тебя же есть полчаса? – утвердительно спросил Роман. – Давай кофе попьем.

Семибратский встал и на пути к кофе-машине, метров пять, внутренне улыбался, старался скрыть своё торжество – одна из его перспективных тем может продвинуться, хотя бы и на чуть-чуть.

– Надо немного подумать.

Пока готовился кофе, Роман подошёл к окну и сделал вид, что любуется видом. Вид же действительно в последнее время начал доставлять ему удовольствие. «Подмечаю больше оттенков – очевидно, возрастное». Действительно, так и было – замедляя темп наблюдений, суждений, жизни, он переходил в новое, пока приятное состояние.

– Что ещё нового? – Семибратский подлил елея.

– Получилось с кольцевым солнечным затмением – подвинули планетоид на несколько сотен метров. С лунным – пока не получается.

– Да, слышал. Ну, очевидно, что планетарная и звёздная инженерия – разнопорядковые явления и дисциплины. А полное затмение будет по плану? Которое послезавтра.

– Неизвестно, – хихикнул Алессио. – Может быть побочная стохастика. Мощностей на два явления пока не хватает.

– Не дали спутников Роспространство? – Семибратский интересовался этим с прицелом на свои эксперименты.

– Дали, самих спутников просто требуется в разы больше. И по-хорошему, необходимо плечо почти до Сатурна. Можно было бы попросить европейских товарищей, но решили сделать это в следующий раз.

Тёмкин потянулся за конфетой и стал её долго разворачивать. Тянул время, а скорее намекал, что пора переходить к его теме. Роман специально помолчал, подогревая нетерпение коллеги.

– Но это не всё. Есть задача организовать внеплановое кольцевое солнечное затмение, – Алессио обдумывал, какие ещё секреты можно рассказать без особого риска. По плану оно должно быть в тридцать девятом – хотим сделать ещё в тридцатом.

– Вполне реалистично, – искренне одобрил Роман.

Когда Тёмкин начал сворачивать фантик у несъеденной конфеты, стало понятно, что дальше тянуть с основным нельзя.

Алексей набрал в лёгкие воздуха… Но в дверь постучали – и так же на полкорпуса в двери появилась завсектором абстракций Дева-Ирина. В форме она была весьма, Ирина знала это и часто, одна из немногих, ходила в погонах. Собственно, форма в институте была околовоенной – модные, стройнящие силуэты, тонкие шерстяные ткани в темно-синих тонах, из признаков униформы только небольшие погоны на полтона светлее и петлицы с символом военной науки, луком и стрелой покровителя знаний, Аполлона. Символ космически организованного мироздания. «Как сама Ирина».

За внимание завсектора абстракций негласно боролась половина мужской части института. Её необычная внешность, а ещё больше необычный ум выделяли женщину, она это знала, но старалась сдерживать свои порывы и властные силы. На такую внутреннюю борьбу уходило немало энергии, времени и сил, поэтому Ирина была всегда несколько усталой.

Завсектором была не то чтобы красавица, у неё были какие-то первобытные черты лица. Удлиненный прямой нос, чётко очерченные скулы, немного мальчишеская фигура с не выделяющимся женским силуэтом. Из-за этого, а также по неясным фрейдистским мотивам её осознание себя женщиной навсегда запоздало, но это тоже играло в плюс. Такая отличительность многим нравилась.

Когда она играла с мужчинами, её саму это приятно удивляло – Ирина жила в предчувствовании каких-то новых больших открытий и серьезной будущности.

Она вошла. Ирина и Семибратский, можно сказать, дружили, периодически играя, переходя эту грань. Достаточно сказать, что они вместе курили – пусть и нечасто, раз в неделю. Роман в общем-то не курил, не находил в этом специального удовольствия, но тайная атмосфера и сам ритуал ему нравились.

Девушка была заметно младше их обоих – еще нет тридцати, а уже завсектором и старше их по званию. И это было заслуженно. Окончила факультет искусствоведения, но возглавляла сектор абстракций, и абстракций очень даже математических.

В картине математических разделов абстракция находила себе место в каждом блоке. И чем выше поднимались их ступени, тем красивее могла быть отвлеченность. Ирине нравилось в её направлении буквально всё: терминология, мыслительные техники, возможность оперировать абстракциями в целом комплексе наук, вариантами игры в соотношениях понятий. Отдельным было очарование идеализацией, как одним из ярких инструментов дисциплины.

При этом шло постоянное обучение и нередко приходилось пересматривать ранее установленные «аксиоматические» основы и иерархии. В каком-то смысле это была страшная наука.

– Привет! – одновременно сказали мужчины.

Семибратский вручил ей кофе первой – получилось, как будто напиток приготовлен специально к её приходу. Ирина оценила.

– Садитесь! – Роман усадил коллег, а сам продолжил хлопотать с кофе. – Алессио (у него иногда прорывалось, но никто не обращал на это внимания), твоя просьба ведь не секрет?!

Он говорил не поворачиваясь. Ему самому не очень нравилось, когда он так делал, разговаривал, не оборачиваясь, но в институте было принято принимать специальные свойства сотрудников, даже поощрительно относиться к небольшим чудачествам. Специфика службы.

Алексей на полмгновения замялся, но тут же выпалил: – Да, даже полезно.

– Рассказывайте, мальчики!

– Есть идея мощного НИРа! – Роман решил больше не тянуть. – Пощупать сингулярность!

– …Ага! – сглотнул Алексей.

– Супер! Как раз и по моему направлению. Еще та абстракция! Можно сказать, абстракция конкретная, – Ирина залпом, по-мужски, выпила всю чашку.

Алексей начал неистово мешать кофе – то в одну, то в другую сторону. Он разволновался.

– И как это сделать? У наших ускорителей нет таких мощностей, – Ирина уже прокрутила в голове набор вариантов.

– А мы задействуем сеть ускорителей, международную!

– Да кто нам позволит? – Алексей для порядка вставил словцо, чтобы потом не решили, что он не участвовал в рождении идеи.

– Вопрос.

Семибратский долгим взглядом стал смотреть на Ирину. По привычке. Сейчас он смотрел вполне правильно. Но была и привычка – он выработал её, опираясь на одну черту внешности коллеги. У неё были милые небольшие ушки. Но они отходили от головы под прямым углом, и даже под шапкой волос их кончики всегда выглядывали. Получалось, что он общается не только с глазами женщины, но и одновременно с кончиками ушей. Если бы Роман сказал ей об этом, конечно, дружбе был бы конец. Или не конец, но будь он на её месте, отправил бы чудака подальше.

– Я, а может и мы с тобой, Рома, скоро поедем в Европу, на их ускоритель. Может, они согласятся нас допустить.

– Но сейчас же не та обстановка! – Алексей уже внутренне радовался, что ценность задачи укрепляется на фоне сложностей.

– Думаю, Стерн может договориться.

Стерн, по паспорту англичанин, и был шефом Алексея, тем освобожденным завсектором. В их науке было нормально и даже поощрялось присутствие в штате иностранцев, а также обмены и поездки. Все-таки законы природы – общее дело, пусть у них там и не такое общее, как в России.

«Только бы не пронюхали институтские философы».

Даже должность освобожденного создали под Стерна. Он её предложил, и все удивились, как это они сами раньше не додумались. На самом деле весьма полезный функционал – сшивать межсекторальные исследования, создавать сквозные общие темы, смотреть на ситуацию сверху. «Как господь Бог!», – без тени иронии подумал Семибратский. «Нет, великовато – как Третий архангел! Жаль имя неподходящее – Эллиот. Пусть будет пока просто Третий архангел».

– Что делаете на Новый год? А, Алексей? – Ирина подалась корпусом навстречу Тёмкину.

– Я просто… живу! – поспешил на позиции Семибратский.

Та умышленно не взглянула на Романа.

– Ты понятно. Ты всегда просто живешь.

Алексей чуть растерялся. Сложно с этими завсекторами: то ли денег попросят, то ли так укусят.

– А какие предложения? – вторым номером Алексею было проще. – И, кстати, какая будет погода?

– Вот, это уже разговор. Я специально перед вами заходила к нашим синоптикам. Будет романтИк: лёгкий морозец и символический снегопад.

Отдельно стоит рассказать о ведомственной службе синоптиков, которая работала исключительно на институт. Их прогнозы были как будто подсмотренные у небесной канцелярии и сбывались с точностью до 10 минут. К слову, погоду они измеряли не только применительно к любой точке планеты, но и прогнозировали ряд специальных межпланетных параметров. Поэтому их все любили: если большинство жили и работали в ситуации постоянной неопределенности, контакты с синоптиками привносили приятную благость и создавали удовлетворение от работы института. Тем более, их шеф, всегда ходящий в модном халате, Дементий, был приятным в общении, немногословным, но в речах и жестах всегда чётким.

Семибратскому нравилось видеть, когда Дементий или другой синоптик лезли по лестнице на крышу, где располагалась часть наблюдательной аппаратуры. Это было зримое восшествие на небо, будничное и осязаемое, радующее своей повседневной обыкновенностью.

– Вот же ж, неудобно: забыл совсем, что должен Дементию, – смутился Роман.

– Мы все ему должны, – погладила его по руке Дева-Ирина. – В моральном смысле.

– Надо будет проставиться ему к праздникам.

– Не забудь позвать, – Алексей чутко упредил коллегу (Ирина благодарно кивнула).

Через минуту – все, каждый по-своему, ненадолго замолчали, наверное, от переживания хороших мгновений – тишину нарушил неприятный, длившийся несколько секунд, звук. Алексей отрывал полоску бумаги от перевернутого документа на столе Семибратского. Не глядя, что это за материал, и не зная, какова его важность. Достал ручку.

– Как назовём тему? – советник выпрямился.

– «Попытка перезапуска Вселенной путём разового моделирования сингулярности. Натурный эксперимент».

– Поставить в план на будущий год?

– Да, в декабре вряд ли успеем, – серьезно ответил Роман.

– А что еще ты предложил в план на будущий год? – спросила Ирина.

– Так, всё то же. Ты знаешь. Ещё из позапрошлого года, переходящее.

– Ой, мы же опаздываем отметиться, – спохватился Алексей.

– Я сегодня не пойду, – сказал Семибратский. – Насчет эксперимента – посмотрим, какие будут санкции.

Ирина одобрительно посмотрела на него. И выходя, подала Роману их тайный знак, чтобы встретиться поболтать за углом здания. Он посмотрел сквозь неё, внезапно впав в состояние задумчивости.

– Кстати, завтра беспредметное общее совещание, – уже прокричал из дверей Тёмкин.

Семибратский сидел долго, никуда не глядя. Он забыл про тайный перекур. Когда МНС вышел из ступора, за окном уже смеркалось.

«Вот как у кого-то хватает времени?! Шесть дней, шесть дней…»