Отзывы на книги автора «Андрей Геласимов»

Я начал читать эту повесть в шесть часов вечера. И закончил её чтение в восемь часов. Тоже вечера. Того же самого дня. Сегодня.
Можно сколько угодно говорить о войне красивых и правильных слов. Можно писать о ней сердцещемительные и слёзовыжимательные книги. Можно снимать про войну цветные кинофильмы и раскрашивать фильмы чёрно-белые. Можно слагать и петь военные песни — маршевые, победные, лирические... разные. Можно рассказывать про неё анекдоты и ржать над приключениями удачливого и вороватого Прапорщика. Многое, что можно делать в связи с войной. Но всё это только если ты сам там не был. Если это не тебя убили в бою под бывшим советским городом Грозным, и если это не ты сгорел в бэтээре заживо. И если это не тебя потом кололи сверх всякой меры промедолом жалостливые медсестрички военного госпиталя. И если это не ты отдаёшь соседке последнее сохранившееся в доме зеркало, и это не тебя зовут, чтобы пятилетний мальчонка перестал капризничать и немедленно лёг спать, испугавшись того, что у всех называется Лицом, и что у тебя заменяет красный комок мяса.
Всего-навсего сто одиннадцать страниц электронно-чернильного и довольно крупного шрифта. И вся жизнь двадцатилетнего парня. С карандашом в руке. И с сердцем в груди. С живым сердцем...

Я начал читать эту повесть в шесть часов вечера. И закончил её чтение в восемь часов. Тоже вечера. Того же самого дня. Сегодня.
Можно сколько угодно говорить о войне красивых и правильных слов. Можно писать о ней сердцещемительные и слёзовыжимательные книги. Можно снимать про войну цветные кинофильмы и раскрашивать фильмы чёрно-белые. Можно слагать и петь военные песни — маршевые, победные, лирические... разные. Можно рассказывать про неё анекдоты и ржать над приключениями удачливого и вороватого Прапорщика. Многое, что можно делать в связи с войной. Но всё это только если ты сам там не был. Если это не тебя убили в бою под бывшим советским городом Грозным, и если это не ты сгорел в бэтээре заживо. И если это не тебя потом кололи сверх всякой меры промедолом жалостливые медсестрички военного госпиталя. И если это не ты отдаёшь соседке последнее сохранившееся в доме зеркало, и это не тебя зовут, чтобы пятилетний мальчонка перестал капризничать и немедленно лёг спать, испугавшись того, что у всех называется Лицом, и что у тебя заменяет красный комок мяса.
Всего-навсего сто одиннадцать страниц электронно-чернильного и довольно крупного шрифта. И вся жизнь двадцатилетнего парня. С карандашом в руке. И с сердцем в груди. С живым сердцем...

Я начал читать эту повесть в шесть часов вечера. И закончил её чтение в восемь часов. Тоже вечера. Того же самого дня. Сегодня.
Можно сколько угодно говорить о войне красивых и правильных слов. Можно писать о ней сердцещемительные и слёзовыжимательные книги. Можно снимать про войну цветные кинофильмы и раскрашивать фильмы чёрно-белые. Можно слагать и петь военные песни — маршевые, победные, лирические... разные. Можно рассказывать про неё анекдоты и ржать над приключениями удачливого и вороватого Прапорщика. Многое, что можно делать в связи с войной. Но всё это только если ты сам там не был. Если это не тебя убили в бою под бывшим советским городом Грозным, и если это не ты сгорел в бэтээре заживо. И если это не тебя потом кололи сверх всякой меры промедолом жалостливые медсестрички военного госпиталя. И если это не ты отдаёшь соседке последнее сохранившееся в доме зеркало, и это не тебя зовут, чтобы пятилетний мальчонка перестал капризничать и немедленно лёг спать, испугавшись того, что у всех называется Лицом, и что у тебя заменяет красный комок мяса.
Всего-навсего сто одиннадцать страниц электронно-чернильного и довольно крупного шрифта. И вся жизнь двадцатилетнего парня. С карандашом в руке. И с сердцем в груди. С живым сердцем...

Я начал читать эту повесть в шесть часов вечера. И закончил её чтение в восемь часов. Тоже вечера. Того же самого дня. Сегодня.
Можно сколько угодно говорить о войне красивых и правильных слов. Можно писать о ней сердцещемительные и слёзовыжимательные книги. Можно снимать про войну цветные кинофильмы и раскрашивать фильмы чёрно-белые. Можно слагать и петь военные песни — маршевые, победные, лирические... разные. Можно рассказывать про неё анекдоты и ржать над приключениями удачливого и вороватого Прапорщика. Многое, что можно делать в связи с войной. Но всё это только если ты сам там не был. Если это не тебя убили в бою под бывшим советским городом Грозным, и если это не ты сгорел в бэтээре заживо. И если это не тебя потом кололи сверх всякой меры промедолом жалостливые медсестрички военного госпиталя. И если это не ты отдаёшь соседке последнее сохранившееся в доме зеркало, и это не тебя зовут, чтобы пятилетний мальчонка перестал капризничать и немедленно лёг спать, испугавшись того, что у всех называется Лицом, и что у тебя заменяет красный комок мяса.
Всего-навсего сто одиннадцать страниц электронно-чернильного и довольно крупного шрифта. И вся жизнь двадцатилетнего парня. С карандашом в руке. И с сердцем в груди. С живым сердцем...

Я начал читать эту повесть в шесть часов вечера. И закончил её чтение в восемь часов. Тоже вечера. Того же самого дня. Сегодня.
Можно сколько угодно говорить о войне красивых и правильных слов. Можно писать о ней сердцещемительные и слёзовыжимательные книги. Можно снимать про войну цветные кинофильмы и раскрашивать фильмы чёрно-белые. Можно слагать и петь военные песни — маршевые, победные, лирические... разные. Можно рассказывать про неё анекдоты и ржать над приключениями удачливого и вороватого Прапорщика. Многое, что можно делать в связи с войной. Но всё это только если ты сам там не был. Если это не тебя убили в бою под бывшим советским городом Грозным, и если это не ты сгорел в бэтээре заживо. И если это не тебя потом кололи сверх всякой меры промедолом жалостливые медсестрички военного госпиталя. И если это не ты отдаёшь соседке последнее сохранившееся в доме зеркало, и это не тебя зовут, чтобы пятилетний мальчонка перестал капризничать и немедленно лёг спать, испугавшись того, что у всех называется Лицом, и что у тебя заменяет красный комок мяса.
Всего-навсего сто одиннадцать страниц электронно-чернильного и довольно крупного шрифта. И вся жизнь двадцатилетнего парня. С карандашом в руке. И с сердцем в груди. С живым сердцем...

"Самые удивительные вещи происходят в самых обыкновенных местах".

Произведения для детей в литературном багаже "взрослого" писателя (то есть автора пишущего в основном для взрослых) - это всегда, на мой взгляд, лакмусовая бумажка его литературного мастерства и профессионализма. Писать рассказы сложнее, чем романы, а писать детские книги гораздо труднее, чем взрослые, имхо. Сделать книгу простой, понятной и доступной для детской восприятия и в то же такой увлекательной. чтобы понравилась одновременно и детям, и взрослым - действительно сложная задача, но все-таки выполнимая) Что и доказывает своим примером современный российский писатель Андрей Геласимов (у меня, кстати, это было первое знакомство с автором; обязательно почитаю что-нибудь из его "взрослых" произведений:)

Книга "Кольцо Белого Волка" наполнена опасными и смертельными приключениями, превращениями, магией и отправляет нас (с ее героями, разумеется) в новый, волшебный мир, где Белые Рыцари сражаются с Черными рыцарями, где живут одноглазые людоеды, где есть царство Подземного короля, и где Волшебник исполняет желания тех, кто правильно ответит на 3 его загадки (а тех, кто ответил хотя бы на одну из загадок неправильно, превращает в каменное изваяние) И самое главное - какая же сказка без Принца (в сказках, правда, обычно Прекрасный Принц, а здесь - Белый Принц и к тому же заколдованный в волка, белого волка, название-то книги неслучайно:)

Помочь расколдовать Белого Принца берутся наши герои: Полли, Долли, Молли (2 брата с сестренкой) А помогать им будут Белый Рыцарь Дон Ринальдо, дровосек, охотник.

Книга написано легко и с юмором. Единственное, чего не хватило, - описаний этого чудесного и жуткого одновременно волшебного мира. Хотелось в него погрузиться побольше)

Уютное, доброе и такое теплое чтение для детей и взрослых. 4/5

Какая настоящая книга!!!
Из тех, которые не читаешь - которыми живешь.
И правда, такое ощущение, что я и букв-то не видела, а главное - абсолютно не ощущала авторского пота и старания: знаете, бывает, что читаешь - и так и чувствуешь, как автор подбирал слова, пытался поразить, удивить, зацепить...
Здесь нет этого - здесь возникает ощущение, что перед тобой не текст, а сама жизнь.

Как только я поняла, что главный герой - мальчик Петька из послевоенного времени, сразу решила дать эту книгу моему папе. Они ровесники. И я от папы слышала сотни подобных рассказов о тех же проблемах, о тех же радостях, в которые ты окунаешься с первых же страниц.
И папа подтвердил: "Да! Книга про нас!".
(Но вот сцены излишней жестокости мальчишек его покоробили. Уверял, что это чересчур, что не было такого. Однако я объяснила этот факт "аномальностью" территории, как объяснял и Хиротаро).

О книге хочется думать и говорить много. Нехватка времени вынуждает остановиться на главном.
А главное - повторюсь - в настоящести этой книги.
Уверена, что этот роман со временем включат в галерею русской и советской классики. Хочу этого.

Мир больше того, что видят люди. А смерть - значительно меньше того, чего они боятся.

Удовольствие от романа нарастало по мере продвижения по страницам романа. Ведь наши русские дальневосточные первопроходцы незаслуженно забываются. А ведь не будь их в свое время не было бы такой бескрайней России от Балтики до Сахалина. С прозой Андрея Геласимова я не был знаком, мне понравился только сериал "Дом на Озерной", но это уже был хороший знак для меня. И когда я прочитал вышедшую на Литресе аннотацию к роману "Роза ветров", я сразу захотел познакомиться с ним. Неожиданный выход аудиокниги в исполнении Сергея Вострецова сыграл роль разорвавшейся бомбы. И вот, уже я с моим коллегой Librevista решился сразу приступить к роману.

С первых страниц меня захватила аура настоящего морского путешествия, где капитан Невельской - главный герой романа, служащий офицером на корабле "Ингерманланд", еще и не помышлял и совсем не догадывался, какие великие свершения ему предстоят в будущем. Мы увидели знаменитого исследователя Дальнего Востока еще в самом начале своего нелегкого пути, во второй части мы уже участвует с ним в первой миссии амурской экспедиции, где главной целью, поставленной дополнительно Николаем Николаевичем Муравьевым, был поиск устья реки Амур. А ведь за самоуправство Невельского (он сделал вылазку кораблем "Байкал" на свой страх и риск) он был разжалован в матросы, и только благодаря Муравьеву император Николай I отменил приказ и написал свои знаменитые слова: "Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен."

Понятно, что в романе имеются фиктивные персонажи, необычные мини-эпизоды, которые являются фантазией автора, но именно в "Розе ветров" они основательно продуманы и смотрятся лаконично, как в начале романа, начиная с загадочного господина Семенова, так и в финале со спасенной женщиной и двумя братьями Завьяловыми. Очень понравилась обложка, смысл которой постепенно приходил к нам по мере продвижения по страницам романа, стало понятным позже и название романа. Понравился стиль автора, стремящийся к пикулевскому, слегка, не перегибая, приправленый приключенческими элементами из Акунина.

В двух словах, можно заключить, что Геласимову удалось написать настоящий исторический роман, очень добрый, в меру патриотичный, в меру познавательный, в меру приключенческий, где показаны главные герои тех событий, Невельской, Муравьев, Беллинсгаузен, Литке, Бошняк..., деятельности которых мы обязаны Дальнему Востоку.

Такими словами заканчивает автор роман:

Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России в 1849–1855 годах не описать в одной книге. Потребуются тома.

Так хочется же продолжения! Обратится ли еще к этому автор? Во всяком случае, я очень рад проведенному времени с этой добротной литературой, а за неимением продолжения, с хорошим настроением обращусь к циклу Николая Задорнова о капитане Невельском. Появляются в наших закормах и новые исторические романы, Иванов, Миропольский, а теперь и качественный роман Геласимова - это не может не радовать!

Что мы знаем про классиков? Они для нас как иконы

Николай Задорнов "Гонконг"

Совершенно мало слов о такой глубокой книжке. Не могу сказать, что это удивительное потрясение или прорыв, но роман хороший, даже не просто хороший, а "качественный" во всех отношениях, что сейчас во времена небрежности и допущений в литературе, когда каждый соревнуется в том, чтобы быть оригинальнее других, но при этом зачастую забывает об основах, — редкость. Да, действительно, во многом "Степные боги" напоминают лучшую литературу советского периода и вовсе не потому что в качестве временного периода выбран промежуток сразу после Великой Отечественной. Если так подумать, то и стиль написания не слишком схож с тем временем, но что-то неуловимое старое присутствует, может быть, это и есть пресловутый дух времени? Язык же, по сравнению с советскими произведениями про село, войну, мальчишек (выбирайте любое из трёх, здесь всё присутствует) явно другой, нет лакировочности и приглаженности, когда смотришь на фразы и понимаешь, что простота в них нарочитая и искусственная, а вот здесь, здесь и здесь этот бородатый пьяный мужик обязательно бы ругнулся, да не просто так, а хитроумно и заковыристо. Ещё один плюс в том, что никакой агитации, красного патриотизма и прочего нет подчистую — равно как нет и антисоветской пропаганды, что примерно так же может набить оскомину. И этот девственно чистый от политики рассказ не может не притягивать внимание, потому что всё, что происходило в тот период описывается, как правило, только с полярных точек зрения.

Геласимов нетороплив в повествовании, он отлично знает то, о чём пишет (поэтому в добавлении рассказов "Разгуляевка" мы видим, откуда растут ноги и все остальные органы не только у самого Петьки, но и у доброй половины героев "Степных богов"). Мальчик, который очарован войной, мечтает стать героем и, конечно, убить главного злодея Гитлера, поэтому очень переживает, что война кончилась. Вот это мальчишка, так мальчишка, настоящий до кончиков ногтей: со своими секретиками, уловками, обидами, потрясениями, болячками, в конце концов. Мы все, конечно, старше и мудрее, понимаем, что войну любить невозможно, но не можем при этом и не понять его со своими играми в войнушку (сравните, например, с "Песнями мёртвых детей" Литта, там дети играют в войну совсем по-другому, так что сразу их осуждаешь, хотя поначалу они и не делают ничего плохого). Так же понятен и любой другой персонаж, промелькнувший перед нашим читательским взором: безобидный пьяница, горланящий похабные частушки ни к селу ни к городу; молодая женщина, потухшая и отчаявшаяся из-за всеобщего осуждения; гулящая дама, которая получает от мужа поленом и все это понимают и не вмешиваются... Шолохова напомнил не только стиль, но и описания бурления казачьей крови в Петькином роду (как в самом романе, так и далее в рассказах). "...русского человека так просто голыми руками не возьмёшь. Это немца можно, румынца там какого-нибудь, а русский человек — его много. Он ведь почему буйный? Да потому, что он в себя целиком не помещается. Немец — тот не только в себя уместится, там ещё человек пять войдёт. А русскому в себе тесно, вот и рвётся наружу. Сильного много русского человека. Оттого и бушует". Вот и Петька такой, бушующий. По малолетству просто как чертёнок, а там, хорошо бы уму-разуму набрался да направил эту неуёмную энергию в какое-нибудь русло, не то бы ведь так как его родитель и спустил на шалопутство.

А в противовес кипучей русской душе — традиционное японское благородство и спокойствие. Рассказы Хиротаро о своей семье, наследстве предках, о том, чем он гордится. Его поступки тоже говорят сами за себя. Вообще, если так разобраться, то большая часть сюжетной линии вертится именно вокруг старого японца, а вовсе не мальчишки, который просто живёт и шалит. Это японец отыскивает причину того, почему люди в степи погибают, это у него есть потрясающий злейший враг, да и погружения в прошлое тоже занимают немало места. Но всё равно этот кипучий Петька умудряется выплыть на первый план. А больше всех в романе, кстати, мне понравилась не грустно-трогательная финальная сцена (кстати, жуткая провокация в аннотации, что это "история дружбы", я-то думала, что они всю книгу будут дружить, ан вовсе нет), а та, когда злейший враг Хиротаро беспокоится за него и сообщает солдатам, что его нет уже несколько дней.

Приятно было читать. Флэшмоб 2011, спасибо за рекомендацию Sullen .

О, боги! - пусть даже не степные, а какие-нибудь другие - думал я, дочитывая эту книгу. Главное, что чудо произошло, и в руки мне попала качественнейшая беллетристика от - О, боги! - современного российского автора.
При том, что господин Геласимов филолог по образованию и мог бы спокойно накропать не читаемый никем, кроме кучки фанатиков филологический роман с напиханными там и тут по делу и без дела диалектизмами (в этом романе они присутствуют, но в меру), огромными предложениями на полстраницы (как это делаю сейчас я), с нечитаемыми лингвистическими конструкциями и т.д., и все равно бы получить какую-нибудь премию.
На деле же, мы имеем интересный, динамичный, легко читаемый роман, пусть и без особой глубины, но - повторюсь - поразительно качественно сделанный.
Поэтому, когда глаз зацепился за пару первых страниц романа, оторваться уже было невозможно. И все дождливые выходные пролетели в погружение в солнечное забайкальское лето - первое послевоенное лето 1945 года. Страшное лето в деревне Разгуляевке - где даже само название говорит о бурной, бойкой и почти диковатой жизни. Война выиграна, а жизнь продолжается, да и жизнь ли, когда ты маленький голодный выбляденок, получающий тумаки от собственной бабки и от местной шпаны, а на войну тебе уже не успеть?! И не брать тебе Берлин, не получить звезду героя из рук самого товарища Сталина, не найти и не прищучить Гитлера - как бы самому не быть прищученным.
А лето все идет своим чередом: дети в деревне уже играют в совсем не детские игры; возвращаются раненные солдаты; замученные матери и жены все также тянут лямку и ждут, просто ждут; вагоны с военными идут все дальше на восток в места, где рождается солнце; а пленные японцы все также тихо умирают на шахтах, где растут странные мутировавшие цветы.
И только жаворонки, как маленькие солнечные боги, зависли в звенящей синеве и наблюдают эту бескрайнюю степь, бескрайнее небо, бескрайнюю жизнь.