Его влажный, поблескивающий холодным металлом взгляд ясно говорил – со мной так не надо, школьные времена прошли, теперь меня замечают, я больше не пустое место.
как будто в нем что-то растаяло, развалилось, и эти перемены вынудили его вытащить скрюченную от холода руку из кармана пальто и судорожно вытирать ею саднившие то ли от ожогов, то ли уже от обморожения щеки.
Давайте, давайте… Всё только кажется… Всё это один голимый буддизм… – бормотал Филя, прибавляя и прибавляя шаг. – Иллюзия… Ничего нет… И меня здесь нет. А значит, могу делать всё, что хочу… Блин, как холодно…
Тягучие обрывки того, что раньше было бы мыслями, переползали в его голове с места на место, как замерзающие улитки, не складываясь практически ни во что.
Наряду со всем остальным в его трясущемся организме холод парализовал Филин сарказм, пофигизм, злую насмешливость и казалось, что даже саму способность мыслить.