Пляс Нигде. Головастик и святые

"Пляс нигде" Филимонова очень напоминает "Тропик рака" Миллера. Главный герой, он же автор, путешествует по миру (у американца был только Париж), посещает интересные места, знакомится с разными творческими людьми из богемной тусовки. За 200 страниц мы успеваем посетить Алтай, Ригу, Нью-Йорк, познакомиться с художниками, писателями, друзьями самого Филимонова. С кем-то он весело проводит вечера, гуляя по Монмартру, с кем-то отплясывает (лежа) шаманские танцы в каком-то странном рижском клубе... и это почти всегда пьяно, весело, слегка безумно, а главное - интересно. Местами грубо, местами очень грубо, но так и должно быть, когда нонконформистский автор берется писать "в кайф". Филимонову, я уверен, глубоко наплевать, что будут писать люди о его книге, глубоко плевать, что подумают консервативные читатели или ребята из органов, у которых явно нашлось бы, что сказать, прочитай кто-нибудь из них стишок из цикла "Зоофилы", - Филимонов пишет для себя, для тех, кто с ним на одной волне. И итоговое "понравилось/не понравилось" зависит только от того, подружитесь вы с автором или нет. Если не переносите в литературе мат, разврат, шаманизм и все такое, - бегите и даже не думайте брать в руки эту черную книгу. Если же вы, наоборот, фанат всего вышеперечисленного, то попробуйте - вам вполне может понравиться.

Если бы мне заказали книгу о путешествиях или какой-нибудь путеводитель, я начал бы со списка винных магазинов. Перемещения в пространстве вызывают жажду, и ничего нет лучше, чем искупать в алкоголе новорожденный образ чужого города...

С романом Филимонова та же история, что и с картинами Уорхола, Поллока, Баскии, - для одних непонятная мазня из разряда "да я ща сам так намалюю", для других - современное революционное, авангардистское. Правда от романа Филимонова вы вряд ли получите такое же эстетическое наслаждение.., хотя справедливости ради надо сказать, что с русским языком автор управляется отменно: здесь вам и остроумные каламбуры, и обыгрывание разных устойчивых выражений на новый лад, и забавные неологизмы; жаль, мата и новомодных заимствований многовато, но это уже на вкус и цвет.

Книги ведь тоже наркотик. Они штырят. К ним привыкаешь. На них подсаживаешься. Бэд-трип Достоевского, эфирный Джойс, кокаиновый Кокто и капля опиума от Бодлера.

В "Плясе нигде" вы даже не раскопаете какую-то глобальную идею, запрятанную под громадным слоем метафор и аллюзий. Этого здесь тоже нет. "Пляс" про веселье, напитки, вещества, про тотальное неуважение ко всем и вся, роман-отрыв, в котором автор делает все, что ему вздумается.

Филимонов не может конкурировать с Кастанедой или Миллером, которых он отдаленно напоминает. По оккультному он проходится поверхностно, как юзер, а не технарь; в богемной авангардной тусовке он хоть и свой, но новатором его назвать нельзя, скорее одним из ему подобных. Заметный современный деятель, на этом и сойдемся.

Жаль, конечно, что людям больше нравится быть живыми личностями, чем произведениями искусства.

Рекомендовать "Пляс нигде" я могу только отвязным любителям чего-то нестандартного, временами безумного, развратного, пошлого, дерзкого. Читателям, которым надоели условности и традиции, нормы и приличия. Всем остальным советую пройти мимо и поостеречься: Филимонов кусается.

Собираясь писать рецензию и в то же время пребывая под слегка непонятным впечатлением от книги, решила глянуть отзывы других читателей, и, увы, их нет. Так что понять, насколько правильно моё восприятие, приложив его к некой шкале, не получилось. Ну что же, попробую тогда я объяснить необъяснимое.

Книга очень странная. В неё входят две повести: совершенно психоделический "Пляс нигде" и совершенно, до сарказма и шаржа реалистический "Головастик и святые". На мой взгляд, это лишь говорит о многогранности автора, способного приковать внимание к своим героям в любой ипостаси: обдолбышам, французским интеллектуалам, неприкаянным эмигрантам, буддистам или, по выражению писателя, божественной гопоте.
Событий как таковых, которые можно было бы пересказать, рискуя заспойлерить сюжет, нет. В первой повести это некий свободный поток сознания и воспоминаний, во второй тем же перемежается описание довольно странных будней деревни Бездорожной, официально расселённой, но продолжающей существовать где-то между полями и лесами...
Не буду тут радостно констатировать, что "во всём этом чувствуется искренняя любовь писателя к малой родина и бла-бла-бла"(что, кстати, вызывает сомнения), но обязательно должна сказать, что автор просто изумительно владеет языком. Речь его персонажей разнообразна, образна и многослойна - от высокого стиля до абсолютно реалистичного мата в роли средства общения. Или вот так:

"– Ты выдь на крыльцо, сам увидишь, – говорит Трактор. – Капли-сопли, всё одно слово – дождь.
– Звуки-то разные, – возражает Седьмой. – На дорогу падает Чмок или Чам, на железо Цочь-цочь, на поленницу – Кап. Какое же это одно слово?"

В ванной висели два зеркала, злое и доброе - с морщинами и без морщин. Думаю, дело в том, что ртуть ядовита и чем больше ее в амальгаме,  тем резче и безжалостнее зеркало предъявляет смертному картину распада. Добрые зеркала близоруки, как последняя любовь.

"Рецепты сотворения мира" Андрея Филимонова были любовью с первой страницы. Три с половиной года прошло, а впечатление и теперь яркое. Такое: "Как-как он это делает!?" Тогда, помню, районная администрация  выкатила предписание сделать  косметический ремонт моей торговой точки к ЧМ по футболу. Тоиссь, где магазинчик шаговой доступности в Тольятти, который даже не областной центр, а где чемпионат, одним из принимающих городов которого будет губернская Самара? Но прошел слух, что не то шведская, не то швейцарская сборная изъявила желание разместиться в нашем богоспасаемом городе и осрамиться перед державами никак нельзя было.

В общем, пришлось совместить привычное стояние за прилавком с работой штукатура-маляра, а в наушниках у меня говорила книга, то и дело заставляя взрываться смехом, благодаря чему, теперь вспоминаю тот ремонт с удовольствием.  "Головастика и святых" потом тоже прочла. конечно, нельзя же было вот просто так взять и  перестать читать Филимонова, но то ли бесконечно далека я от русской деревни, то ли еще по какой причине, так же сильно не полюбила.

"Пляс нигде" третья для меня большая филимоновская книга,  и наверно нужно немного сказать о названии. Для всех, кто имеет хотя бы приблизительное представление о французском языке (то есть,  абсолютно для всех), в словосочетании изначально зашито два значения: буквальное - танцы в никаком месте и билингвальное "место нигде"  (place), как "капитан никто" в имени Немо. Третий смысл для посвященных, так называется передвижной поэтический фестиваль, не привязанный к определенной локации, идея которого принадлежит автору.

О чем книга?  Обо всем, ни о чем. Как объездить полмира практически без денег и почти без знания языков, везде находя крышу над головой непрерывно бухая, не переставая работать, и умудряясь при этом финансово поддерживать семью (семьи?) Выполнено профессионалом, не пытайтесь повторить в домашних условиях.

Об удивительной трагичной судьбе сибирского художника Григория Гуркина, который был учеником Шишкина, столичной знаменитостью, эмигрантом, репатриантом, заключенным НКВД. О причудливо тасующейся колоде, соединившей его судьбу с судьбами Ивана Ефремова и Николая Рериха.

Еще об одном художнике, на сей раз американском фотодокументалисте, который в недолгую эру расцвета полароида провел невероятной масштабности проект - приехал в Союз и сделал пять тысяч фотографий советских людей. Фишка практически шпионского по сложности оборудования была в том, что каждый кадр, кроме выпадающей картонки снимка, фиксировался еще на негативе. И вот теперь, спустя сорок лет, он приедет снова, чтобы увидеть героев своих фотографий.

Эпопея поисков Натана Фарба, в общем, и есть неявный сюжет романа. Такая ненадежная его скрепа, которая то и дело выпадает из поля зрения, тонет в подробностях похождений и возлияний героя-рассказчика. Но к финалу все сложится как надо, не сомневайтесь. Язык Андрея Филимонова хорош необычайно и читать его большая радость.

В "Пляс нигде" вошли еще "Головастик и святые", но об этой книге я уже рассказывала прежде.