Стуча зубами о край железной кружки, Марек сделал несколько глотков, и, расплёскивая воду, поставил её на край стола.

– В обед я пришёл к своему старинному другу Карлу Лаврентьевичу.

– Вы говорите о Гуснике⁸⁷? – спросил Пришельцев.

– Да, да, о Карле Лаврентьевиче!

Александр Петрович удивленно качнул головой: – Я был в полной уверенности, что он эмигрировал на родину.

– Нет, он принял революцию и считал, что свободная Россия была неразрывно связана с Чехословакией, независимой от Австро-Венгрии⁸⁸. Так вот, уже, когда я подходил к дому и увидел приоткрытую дверь, мне почему то стало тревожно. Поднявшись на крыльцо, я громко крикнул: – Карл! Ты дома? Но мне никто не ответил. Вокруг была гробовая тишина! В это время у него должна была быть Ольга Викторовна, супруга нашего общего друга Соловца. Она помогала Карлу вести хозяйство.

В кабинет заглянул Плякин: – Пролётки готовы.

Все, кроме Марека, встали. Франц Францевич опять взял со стола кружку и сделал несколько больших глотков: – Я набрался храбрости и вошёл в прихожую, а там… – его плечи вдруг судорожно затряслись, – все мёртвые, все пятеро! Представляете! Все… – он закрыл лицо руками и зарыдал, – даже дети!

***

Около дома Гусника их встретил милиционер: – Проходите сюда, товарищи.

– В дом не входили? – спросил Пришельцев.

– Нет. Мы обученные, знаем, что нельзя до приезда угро на место преступления соваться! Я здесь всех разогнал, чтоб не натоптали, – гордо ответил он, поправляя сползавший с плеча карабин.

В сенях лежали: юноша, почти мальчик, и девушка. Аккуратно обойдя их, они прошли в первую комнату. Два трупа были рядом, лицо мужчины с багровым кровоподтёком на скуле было повёрнуто к женщине. В следующей комнатке, выполнявшей роль спальни, ничком лежало тело пожилого человека.

– Семён, осмотрите всё вокруг дома, а вы Василий, опросите соседей, – сказал Пришельцев, – мы пока оглядимся здесь и начнём протокол писать.

– С прихожей начнём? – спросил Юхно.

– Да, вы с правой стороны, Лавр Павлович слева, а я, наверное, тоже с Семёном по периметру пройдусь и с Мареком ещё пообщаюсь. Когда тела увезут, он понадобится внутри, а сейчас его пускать нельзя.

Они работали слаженно, понимая друг друга с полуслова, и через час всё было закончено. Когда подъехали телеги, чтобы забрать тела, Александр Петрович предусмотрительно отвёл Марека за угол дома.

– Франц Францевич, мы прекрасно понимаем, что вы пережили, но, тем не менее, прошу вас собраться! – участливо сказал Пришельцев, – внимательно осмотрите комнаты – все ли предметы на своих местах?

Марек надел пенсне и осторожно вошёл в дом. Минут десять он внимательно разглядывал обстановку: – Нет столового серебра. Ещё нет гарардовской бульотки⁸⁹, она тоже серебряная и старинная. Карл ею очень гордился, – он протёр пенсне, – нет этюда Поленова⁹⁰.

– Что на нём было изображено? – спросил Пришельцев.

– Море, и одинокая сосна на скале, – ответил он – это, кажется из нормандского цикла. Я, увы, не знаток живописи, – вдруг он поднял вверх руку, – погодите! Как я мог забыть самое главное! У него было прекрасная коллекция золотых монет, начиная от скифов и древних греков, до средневековой Европы. Самая молодая монета, как он её называл, был наполеондор⁹¹ 1812 года, – он быстро подошёл к бюро, выдвинул нижний ящик и обескураженно обернулся, – его нет…

– Кого его? – спросил Василий, вошедший в комнату.

– Альбома. Большого формата, в темно-зелёном сафьяновом переплёте с золотым тиснением и медными уголками.

– А многие знали о коллекции? – спросил Яков.

– Не думаю, покойный Карл не был хвастуном, да и это ведь немногим интересно, только любителям, – Марек вздохнул, – все кто знал о коллекции, в основном, уже покинули Россию. А преступники думали, что у него несметные богатства.

– Франц Францевич, – спросил Юхно, – вместе с вашим другом погибло ещё четверо. Скажите, кто эти люди?

– Карл Иосифович и Ольга Викторовна – это супружеская пара, Карл – чех, а его супруга – из местных, казачка. Как я уже говорил, помогала, вернее, вела его хозяйство, – ответил Марек. – А дети, – он печально покачал головой, – Вася и Маша увлекались ботаникой. Василий хотел вывести абрикосы, которые будут плодоносить дважды в году, а Машенька, увидев у меня орхидеи, загорелась идеей высадить их в открытом грунте. Я пытался ей объяснить, что тропические растения требуют высокой влажности, но…

– Франц Францевич, – мягко остановил его Лавр, – скажите, то, что все собрались в одно время, это было запланировано или случайность?

– Случайность, – твёрдо сказал Марек, – все живут по соседству и заходили в любое время, как к себе домой. Но Олечка всегда приходила каждый день к обеду. Дети после занятий, не раньше трёх, а Карл Иосифович около четырех – пяти часов. Он торговал на рынке.

– Спасибо, Франц Францевич, – сказал Пришельцев, – сейчас мы вас отправим домой, а завтра попрошу с утра к нам. Думаю, за ночь возникнут кое-какие вопросы.

Марек попрощался, направился к двери, и, уже взявшись за ручку, вдруг обернулся: – У Карла ещё были золотые карманные часы. Хороший Павел Буре, с двойной крышкой. На крышке памятник Яну Непомуцкому⁹², это подарок от земляков. И перстень с изумрудом, очень красивый.

– На … – начал Семён.

– Я знаю, – остановил его Пришельцев, – благодарю вас, Франц Францевич.

Когда Марек ушёл, Семён сказал: – На убитом не было ни часов, ни перстня.

– Я знаю, – повторил Александр Петрович: – жилетная петля, куда крепят цепочку, вырвана с корнем, а на суставе безымянного пальца содрана кожа, а крови нет! О чём это говорит?

– С мертвого сняли! – выдохнул Василий. Юхно оглядел товарищей и спросил: – Ну что, господа хорошие, какие будут соображения?

– Я пообщался с соседями, – сказал Плякин, – шума борьбы или криков никто не слышал, но соседка около пяти вечера видела трёх мужчин. Описать она их не смогла, но показала, что один из них здоровый как слон, а второй – из бывших, скорее всего, офицер, – он смущённо взглянул на Пришельцева и Лавра, – уехали они на дрожках, которые их ждали.

– То, что один из бывших, это понятно, – улыбнулся Лавр, – а про дрожки, откуда вывод?

– Она их утром видела пустые, а потом они в них сели, – пояснил Василий, и ревниво спросил, – а с чего понятно, что один из бывших?

– На стене несколько картин, а взяли только Поленова, хотя другие литографии гораздо привлекательнее на вид, – усмехнулся Александр Петрович.

– Мальчика убили во дворе и затащили в дом, – сказал Ростовцев, – я обнаружил следы волочения.

– Правильно, волок его один человек, – подтвердил Лавр и пояснил, – у мальчика носки обуви забиты землёй.

– Уже половина седьмого, – печально произнёс Юхно – скоро на доклад к Шипулину идти. Он взглянул на Пришельцева: – Может, вместе сходим? Он вас уважает, хоть орать не будет.

– С тобой Лавр Павлович сходит. Это будет лучше, – Александр Петрович похлопал его по плечу, – а по дороге вы вместе линию защиты от Шипулина выработаете!

Когда смех стих, он продолжил: – Доложишь, что установлены личности убитых, составлен точный список похищенного, определено количество и некоторые приметы преступников и разработан план розыскных мероприятий. Завтра по получении заключения судебного медика картина дополнительно прояснится. Думаю, для первого доклада достаточно.

– А на хрена нам заключение доктора? – вдруг спросил Плякин, – и так всё ясно, все задушенные!

Ростовцев осуждающе взглянул на Василия: – Вот если бы ты был с нами, когда Палыч, вчера за счёт медицины убивца жены расколол, то глупостей не болтал бы!

Они опечатали дверь и вышли на улицу. Пришельцев слегка придержал Лавра за локоть: – Вы обратили внимание, как он вас назвал?

Ермаков молча кивнул.

– Вас оценили и приняли в трудовой коллектив – улыбнулся Александр Петрович.

***

– Василий, – на следующее утро попросил Пришельцев, – вы с Ермаковым сходите в морг на Дубинку. Думаю, часам к четырём уже будут какие-то результаты. А сейчас, Лавр Павлович, загляните в хозотдел, мне сегодня звонили. Получите ордер на поселение, продпаёк и вооружитесь. Сколько можно Василия объедать! – все засмеялись, а Плякин обиженно засопел: – Зря вы так, Александр Петрович! Мама к Лавру Павловичу со всей душой!

– Мария Егоровна – прекрасной души человек! Я ей очень признателен, но обременять её мне действительно неловко, – искренне сказал Лавр, – тогда мы с Василием вместе разберёмся с бытовыми вопросами, а оттуда к Ерохину.

Они зашли в хозотдел: – Давай жильё поближе к работе, – потребовал Василий и придирчиво перебрал несколько адресов, – вот этот! И от работы недалеко, и со мной по дороге! Вместе на работу ходить будем!

– Как с оружием? – спросил Ермаков.

– Хреново с оружием, – хитро прищурившись, печально ответил оружейник, – один наган на троих⁹³. Вот есть один свободный. Знатоки говорят, хороший, – и он взял с полки револьвер необычной формы.

– Правильно говорят, – кивнул головой Лавр, – я ценю антиквариат, но в пределах разумного. Это револьвер системы Галан, Льежской мануфактуры образца 1868 года. Когда-то он стоял на вооружении Русского императорского флота. У вас и патроны к нему имеются?

– Да, четыре штуки есть, – скупо улыбнулся оружейник. Лавр улыбнулся в ответ и быстрыми, точными движениями разобрал и собрал оружие.

– Михалыч! – проникновенно сказал Плякин, кладя на стол нераспечатанную пачку папирос, – ты в изъятом посмотри, вдруг, что приличное отыщется!

– А новый начальник придёт? – ухмыльнулся оружейник, глядя на папиросы, – чем я его буду вооружать?

Василий пододвинул пачку поближе: – Вот возьмём на днях банду, самолично все стволы тебе сдам! Любому начальнику угодишь!

Михалыч, кряхтя повернулся, снял с полки небольшой, но увесистый чемодан, раскрыл и со вздохом произнёс: – Выбирайте.

– Маузер, велодог⁹⁴, ремингтон 1875 года – весьма редкая вещь! Наган, браунинг, смит-вессон, кольт, тоже велодог, только бельгийский⁹⁵. О! Даже лефоше! Славный старичок! – с видимым удовольствием Лавр любовно перебирал оружие.

– С вашего позволения, – добавил он и взял браунинг.

– Соображающий у тебя товарищ, – уважительно покачал головой Михалыч и положил на стол две пачки патронов.

***

Мария Егоровна непритворно расстроилась, когда узнала, что Ермаков переезжает.

– Вы Лавр Павлович, бельё в стирку мне носите, и в гости захаживать не забывайте, – грустно говорила она, глядя, как он собирает свои нехитрые пожитки, – как время выдастся, вместе с Васенькой приходите обедать.

Лавр от души поблагодарил, дал честное слово, что будет приходить к обеду, и они с Плякиным направились на Дубинку.

Когда они подошли к небольшому белому домику, Василий поёжился.

– Не бойся, – подбодрил его Лавр, – мы в прозекторскую не пойдём, нам только заключения забрать и, может, что-нибудь уточнить.

На лавочке у порога сидел мужчина в строгом тёмно-сером костюме с аккуратной чеховской бородкой и с удовольствием курил трубку.

– Здравствуйте, Михаил Александрович! – поздоровался Ермаков.

– Добрый день, чем обязан? – мужчина встал и вынул трубку изо рта,

– впрочем, можете не представляться, вы из сыскной милиции?

– Из уголовной милиции, а точнее из уголовного розыска.

– Вы, наверное, по поводу вскрытий? – спросил Михаил Александрович, – прошу в кабинет.

Ерохин перебрал на столе бумаги: – Это официальное заключение, а в общем, дела обстояли следующим образом. Причина смерти у всех одна – задушение. Но время разное, приблизительно с полудня до 18-19 часов. Первой была убита женщина, – он заглянул в бумаги, – Салавец Ольга Викторовна 28 лет, домохозяйка. Задушена сразу. Душили сгибом локтя сзади. Разорваны связки. Затем был убит мужчина Салавец Карл Иосифович 35 лет, садовод. Он пытался оказать сопротивление, у него содран эпидермис на головках пястных костей, но его ударили в скулу, а потом задушили. Удар был очень сильный, налицо перелом скуловой кости и трещина верхней челюсти. Затем, – он тяжело вздохнул, – наступила очередь детей, – Курицын Василий 14 лет, ученик высшего начального училища. Пытался убежать, его сбили с ног и задушили. Его сестра Курицына Мария 16 лет, ученица. Задушена, прошу обратить внимание, – Михаил Александрович взглянул на них, – одной рукой. Судя по расположению гематом на шее, – правой. И последний – Гусник Карл Лаврентьевич, 70 лет. Его перед смертью пытали, у него прижизненные переломы пальцев и гематомы, а потом сломали шею.

Лавр кивнул головой: – Да, Михаил Александрович, вы абсолютно правы, его пытали, но он ничего не сказал, – и, видя вопрошающий взгляд Ерохина, пояснил, – если бы он сразу все рассказал, то не было бы столько трупов. Когда они пришли, Гусник был один. Они убивали всех пришедших по очереди.

Василий завороженно переводил взгляд с Ерохина на Ермакова: – Среди них был человек большой физической силы и с крупными руками, – сказал Михаил Александрович, – задушить 16-летнюю девушку одной рукой, – он покачал головой, – это знаете ли, не каждому дано.

– Разрешите? – Василий поднял руку, как будто сидел за партой, – Михаил Александрович, а как вы догадались, что мальчик пытался убежать, а его сбили с ног?

– У него все ладони в земле и продольные прижизненные ссадины. При толчке в спину бегущий человек инстинктивно вытягивает руки вперед, плюс и одежда испачкана в земле, – пояснил Ерохин. Он надел пенсне, взял перо и в конце каждого заключения аккуратно вывел – врач М.А. Ерохин, 4-я лаборатория на Дубинке⁹⁶.

Попрощавшись, они вышли во двор: – Ну что Василий, теперь понимаешь, для чего судебные медики нужны?

Плякин восхищённо вздохнул: – С ума сойти! Ну всё знает! Как будто рядом стоял! Как всех бандитов повылавливаем, на врача пойду учиться!

***

Лавр Павлович и Ростовцев со списком похищенного тем временем обходили скупки: – Уже шестую скупку обходим, а всё без толку, – огорченно произнёс Семён.

– Сейчас ещё в одно место заглянем, семь – счастливое число, вдруг повезёт. Если вы помните, раньше здесь был очень известный ювелирный магазин Гана, – ответил Лавр, – один из лучших на юге России.

Они подошли к красивому зданию в восточном стиле⁹⁷: – Посмотрим, – сказал Лавр, – может быть, здесь что-нибудь «выстрелит».

Он толкнул дверь, и под звук тихо звякнувшего колокольчика сыщики вошли в магазин. Высокий мужчина, стоявший за прилавком, наклонил голову, и поздоровался.

– Здравствуйте Леон Яковлевич – произнёс Лавр, поклонившись в ответ, – мы с коллегой из уголовного розыска по одному весьма деликатному делу.

Семён достал список и протянул его хозяину: – Скажите, что-нибудь из перечисленного, в ближайшие дни вам не предлагали?

Ган аккуратно, двумя пальцами взял список, надел пенсне в тонкой золотой оправе и, откинув голову, начал читать вслух. Когда он дошёл до браслета с львиными лапами, из под прилавка вдруг выскочила девочка лет восьми, и держа в руках золотой браслет, радостно воскликнула: – Вот он, papa⁹⁸!

Леон Яковлевич страдальчески скривился: – Эмилия! Немедленно уйди к себе в комнату!

Девчушка, обиженно шмыгнув носом, положила браслет на прилавок и вскинув черноволосую головку с двумя уложенными бубликами косичками, гордо вышла из зала.

– Дети весьма несносны! Не дают рта раскрыть! – произнёс Ган, стараясь сгладить неловкость. Лавр и Ростовцев сочувственно покивали головами.

– Расскажите о нём, – с едва сдерживаемой радостью в голосе попросил Ростовцев.

– Вчера утром пришёл молодой мужчина или, вернее парень, и предложил взять на продажу. Я, естественно, согласился.

– А почему вы его не выложили на витрину? – спросил Семён, но Ган уже взял себя в руки и с легкой улыбкой ответил: – Я его только что убрал с витрины в сейф. Время закрываться, – и, не убирая с лица улыбки, добавил – сейф для особо ценных изделий, находится под прилавком. На видном месте хранится всякая бижутерия.

– Ну что ж, весьма разумно – произнёс Лавр, – вы записали данные сдатчика, как предписывает инструкция?

Ган перестал улыбаться но, не потеряв самообладания, сухо ответил: – Вам, товарищи, должно быть известно, что с началом революционных событий работа ювелирных магазинов была прекращена. С приходом Советской власти постановления, циркуляры и указания царского и временного правительства утратили силу. Новых указаний от нового правительства мне не поступало, и я при всём желании ничего не мог нарушить. Этот человек как личность меня не интересует. Для меня представляет интерес принесённый им товар.

Лавр взял с прилавка браслет: – Красивая вещь, если я не ошибаюсь, этот вид плетения называется «Глаз пантеры»?

Леон Яковлевич удивлённо вскинул брови: – Вы разбираетесь в ювелирном искусстве?

– Агент уголовного розыска должен разбираться во всём, – улыбнулся Лавр – опишите, пожалуйста, этого человека.

– Он из станицы, – уверенно сказал Ган – у него крестьянский загар и широкие мозолистые ладони, на вид не более 30-ти лет, рост чуть выше среднего, нос курносый с широкими ноздрями, глаза светлые, брови белёсые. Никаких особых примет, как вы любите, шрамов или родимых пятен, я не заметил.

– Как вы с ним договорились? – спросил Семён.

Ган пожал плечами: – Он сказал, что через три дня зайдёт за деньгами или заберёт браслет.

– То есть он зайдёт послезавтра? – утвердительно переспросил Семён.

– Да, – кивнул головой Леон Яковлевич.

– Вы открываетесь в 10 часов. Послезавтра, в 9 часов, впустите нас с чёрного ход, – сказал Лавр – Если вдруг возникнут какие-либо изменения, телефонируйте нам по номеру 627, спросите любого сотрудника и передайте ему необходимые сведения.

На улице Семен, ударив кулаком по раскрытой ладони, удовлетворённо воскликнул: – В цвет, Лавр Павлович!

Не успели они пройти и двух шагов, как их окликнули: – Господа! – в дверях магазина стоял Ган.

– Я совсем забыл! Буквально за минуту до визита, в магазин зашёл ещё один человек! – взволнованно сказал Леон Яковлевич, – он молча оглядел витрины, вышел и стал дожидаться второго на улице.

Ган немного помолчал и продолжил: – Высокий, подтянутый, хорошо выбрит, с ухоженными усами. У него очень неприятные глаза! Светлые, но абсолютно ничего не выражающие, пустые и холодные. Смотрят сквозь тебя.

– Кокаинист? – быстро спросил Лавр.

– Ни в коем случае! Движения очень точные, весь собранный, подтянутый, – Ган покрутил головой, как будто ему был тесен крахмальный воротник и уверенно добавил, – это офицер, причём не из скороспелых подпоручиков или зауряд-прапорщиков, выслужившихся из нижних чинов или резерва, а человек, закончивший одно из высших военных училищ. У него поистине гвардейская выправка, которая приобретается с годами.