Ты ведь всегда отпускаешь, правда, Москва? Набрасываешь незримый поводок и отпускаешь, оставляя по-собачьему ложное понимание свободы выбора. Ты принимаешь обещание исправиться, ласково гладишь по голове и возвращаешь отобранные любимые игрушки. Чтобы потом, незримо грозя пальцем, следить за каждым моим шагом темными провалами глазниц-подворотен.