Мозаика возможного

Алексей Рюриков
«…а паче тех воровских моряков встретишь…»

18 января 1727. Санкт-Петербург

Меншиков вспоминал. Тогда, ровно три года назад, ничто, казалось, не предвещало беды. Он, во всяком случае, ничего такого не чувствовал – день как день. Ближе к вечеру явился к государю, как обычно влетел в кабинет…

«И чего он взбеленился? – в который уж раз за эти годы подивился про себя Александр Данилович. – Ведь ничего ж не было! Ничего же этакого вот, особенного! К бабке не ходи, снаушничал кто-то. Знать бы кто…»

Князь тяжело поднялся с удобного, оставшегося в доме с тех ещё, с доопальных времён, кресла, зябко передёрнул отвыкшими от питербурхских холодов плечами, подошёл к камину и протянул к решётке руки.

«Ведь как я зашёл – немедля начал тростью охаживать, мин херц вражий. Только от тумаков оклемался – за воротник, да казнокрадом, да мерзавцем честить, да матерно потом облаял».

В душе Светлейший с «казнокрадом», в общем-то, не спорил. Но вот остальное его удручало и посейчас. Нет, прости его тогда Пётр, как нередко за многие проведённые рядом годы прощал, избив и облаяв сгоряча, Александр Данилович забыл бы услышанные оскорбления через минуту. Или будь государь жив, чтобы можно было как раньше, в молодости, доложить о лихой авантюре и услышать заветное: «Ах ты ж, архиплут, но ведь молодец, Алексашка!»

Но Пётр I, прозванный ещё при жизни Великим, умер два года назад, и простить бывшего при нём с юных лет Алексашку уже не мог. И это князя злило больше всего, поскольку выходило так, что подвиги последних трёх лет, а стукнуло нынче Меншикову пятьдесят три года, не оголец босоногий, напрасны. Не перед кем ими теперь похвалиться, да и преподнести достигнутое некому.

«Некому… – снова подумал князь, согревая ладони. – Да и… да и незачем теперь, уж минувшего-то не воротишь. Был бы жив мин херц, за таковское удальство – всё бы вернул. А нынче…»

Мысли снова сбились на воспоминания.

«Всех же чинов, имений, всех наград лишил, а? И ведь сразу я беду почуял, сразу. Как увидел, что Алексеич после лая, вместо буйства своего обычного, вторую трость, с каменьями зелёными, эдак вот вертит, смотрит – аж лёд по костям, и говорит негромко, задумчиво:

– Станок, слышь, у меня токарный сломался.

Стано-ок… Никогда он так до того не разговаривал. Если бы второй тростью колотить начал – то понятно, привычно. Кричал бы, собачился. А то – мирный такой, рассудительный. Думал, смерть уж моя пришла, ан нет…»

Он поднял руки от огня, поднёс к лицу, зачем-то посмотрел на узкие, всё ещё сильные пальцы и вернулся за стол. Вспоминать дальше. Время ещё было, встреча назначена на поздний вечер.

«Остров этот придумал. Ну, при чём я к Магада… Магда… тьфу! До сих дней выговорить не могу это слово проклятое! Ладно, хоть возглавить поход поручил. Мог и на плаху, у него оно споро выходило».

* * *

Светлейший князь, в прошлом фельдмаршал и президент Военной коллегии, кавалер орденов, владелец поместий и десятков тысяч крестьян, ближайший сановник и друг императора так никогда и не узнал причину своей жесточайшей за всю проведённую рядом с Петром I жизнь опалы. Наушники тут были почти ни при чём – так сложилось. Или звёзды сошлись, или карты упали, или просто – судьба. Как говорили встречавшиеся Александру Даниловичу в странствиях индусы, карма.

В тот печальный для Светлейшего день, 18 января 1724 года, у российского императора и впрямь сломался станок. Пётр Алексеевич под старость забавы токарной не бросал, и поломка препаршивейшее настроение на весь день ему обеспечила. Когда же час спустя царь прочитал доклад Тайной канцелярии о том, что императрицу Екатерину Алексеевну и Меншикова связывают отношения более чем дружеские, он вконец рассвирепел. Повелев Алексашку, паче явится, звать немедленно, самодержец принялся за следующую депешу. Ею оказалось донесение шаутбенахта Якоба Вильстера, посланного осенью с двумя фрегатами в Мадагаскарскую экспедицию, приводить остров под российский скипетр и искать «пиратское царство», кое, по слухам, на острове том имелось и даже несколько лет тому отряжало послов в соседнюю Швецию, просясь к тамошнему королю Карлу XII под покровительство. Вильстер, появившийся в Санкт-Питербурхе три года назад, до того воевал и на стороне шведов, и против них, бывал на русской службе, ходила молва – не преминул погулять и флибустьером под вольным флагом, – в общем, был моряком опытным и человеком многознающим. Он и поведал о неудавшихся шведских путешествиях к Мадагаскару. И описал Петру обстановку в тех краях, насколько сам знал. Знал, впрочем, немало, знакомцев среди джентльменов удачи у голландца хватало. Написанный шаутбенахтом доклад, посвящённый пиратам Индийского океана и их связям со шведским двором, император прочитал внимательно.

– В Индию нам путь нужен! – объяснял он осенью президенту Коллегии иностранных дел Головкину. – Через Хиву Бекович пробовал, не вышло, в Джунгарию ты посылал, в Персию – везде афронт. А как англичане с голландцами делают?

– Как?

– А морем, Гаврила! – заревел Пётр. – Морем! Вокруг Европы с Африкой! Вот тут нам Мадагаскар и потребен! Там фортецию заложить да губернию заморскую основать. А уж с острова сего, где у нас порт и магазины для войска будут, можно и к Индии дорожку торить…

Теперь же, поставленный во главе похода к далёкому острову, Вильстер сообщал о том, что отплытие срывается. Пётр ещё раз яростно пробежал глазами послание. На словах: «а выделенные для сего авантажа фрегаты отправлены из Ревеля в великой конфузии, трудно и поверить, что морской человек оные отправлял…» – он прервался, отшвырнул документ и… и тут в кабинете появился Меншиков. Одно из прогневавших государя обстоятельств вполне могло сойти ближайшему, самому давнему другу с рук. И даже два. Но все три вместе, да ещё так не вовремя…

* * *

Экспедиция была собрана и отправлена Меншиковым уже через две недели. Прощальный рык Петра: «…а паче Мадагаскара на шпаге не привезёшь – под топор ляжешь!» стоял у бывшего фаворита в ушах и годы спустя, а уж ускорение подготовке придал и вообще ни с чем не сравнимое. Насчет плахи обещания императора расходились с делом редко.

У бывшего теперь Светлейшего князя, впрочем, тоже – эту науку он перенял от сюзерена прекрасно. Адмирал Вильстер диву давался – до приезда князя сборы шли неторопливо, а тут… С тех пор к заставившему забегать как пришпоренных всех, от юнги до капитана порта князю Александеру голландец относился с большим почтением.

* * *

«Думали – сгину? – продолжал вспоминать вернувшийся недавно в Россию сановник, разъяряясь мысленно на неведомого наветчика, вызвавшего три года назад гнев царя (а в том, что без наушничества не обошлось, он не сомневался). – Ан не вышло! Не такой человек Александр Данилович Меншиков!»

Он отлично знал Петра и тогда, в императорском кабинете, явственно уразумел: плавание к Африке – единственная надежда на спасение. А удачное – и на возвращение близости к государю. Он, как когда-то в залихватской молодости, твёрдо поставил себе пройти любые океаны, но заслужить прощение Петра Великого. Выход князь знал один: поклониться царю этим бесовским островом Мадагаскаром.

Оба корабля, выделенные эскадре, еле дошли до Голландии. В Амстердаме от начальных команд осталась хорошо, если половина, но князь сделал всё, что требовалось. Меншиков купил на собственные деньги (крутилось у него на голландской бирже весьма весомое, в переводе на золото, кое-что) два новых фрегата, названные им «Надежда» и «Индия», добрал команду из голландцев, немцев и нескольких датчан, добрался до Мадагаскара, где заложил русский форт, названный пышно «град Петрополь». Губернатором колонии он назначил капитан-лейтенанта Мясного. Но спокойнее от всего этого не стало.

Меншиков был умным и опытным человеком, и ещё в самом начале понял – сам по себе заложенный форт на далёком острове долго не протянет. Людей, которых можно было бы там поселить, у него практически не было, рассчитывать на помощь из России не приходилось. Вернуться, преподнести Петру заморские земли, а после плавания следующей экспедиции узнать о разорении крепости, он не хотел.

Светлейший был уверен: вернись с победой, распиши свои успехи как следует (а это он умел, да и царя понимал лучше других) – и прощение обеспечено. Даже если следующее плавание покажет, что удача была призрачной, неважно. К тому времени всё успокоится. Но… Меншиков, при всём своём своекорыстии, расхищениях казны, мошенничествах и мздоимствах, был человеком государственным, преданным Петру I и России беспрекословно.

Такое уж было время, верность родине и государю, беззаветная отвага и доблесть в сражениях, отлично сочетались в «птенцах гнезда Петрова» с корыстолюбием и казнокрадством. Впрочем, когда и где они не сочетались?

Задумался над решением этой головоломки Александр Данилович ещё в Ревеле, лишь поднявшись на борт и переговорив с Вильстером. В Амстердаме он нашёл и сманил в команду двух немцев-рудознатцев (один, правда, оказался шарлатаном из студентов-недоучек, что не помешало ему сначала стать судовым врачом на одном из новых судов, а ещё позже – получить смертельный удар ятаганом в абордажной свалке на арабском доу), мастера-оружейника, поклявшегося, что сумеет наладить починку, а если найдётся железо – так и изготовление ружей, троих подмастерьев-строителей.

Но это было только началом. Меншиков не очень верил в «пиратское королевство», а расспросы Вильстера и других знающих офицеров-иностранцев его в том сомнении лишь укрепили. Но в Голландии князь узнал и другое – время было выбрано Петром удачно.

* * *

Он снова прошёлся по комнате, пододвинул к камину кресло, раскурил набитую слугой-негром трубку и опять погрузился в прошлое.

Голландия… Он помнил, как в припортовом «чистом» трактире с простым названием «Под якорем», где собирались солидные купцы и капитаны кораблей, старый компаньон, служивший доверенным лицом в его денежных делах за границей, Ван Койперс, свёл князя с капитаном одного из только что вернувшихся из Индии кораблей. Ван Койперс затею с плаванием русских к берегам Африки не одобрял, но привычен был к тому, что все затеянные Меншиковым предприятия оборачивались недурственными комиссионными. И в надежде на свои проценты помогал со всем усердием.

– Я слышал, есть неплохие стоянки на острове Мадагаскар? – поинтересовался тогда у приведённого компаньоном капитана Светлейший. – Но, кажется, там грозит опасность от лихих людей?

– Вы правы, герр Александер, – отозвался пятидесятилетний Ван Винк, последние семь лет проплававший в тех краях. – На Мадагаскаре полно удобных бухт, есть даже несколько поселений. Но и пираты там встречаются. Англичане и испанцы вытеснили их с Карибов, и многие ушли в Индийский океан.

Капитан пригубил очередную кружку с глинтвейном, хмыкнул и добавил:

– Однако с вашими фрегатами опасаться нечего. У флибустьеров в южных морях редко бывает больше одного корабля, это не Береговое братство Тортуги. На вас они нападать не станут, – тут Ван Винк, ухмыльнувшись, подмигнул Александру Даниловичу, которого почтенный амстердамский делец Ван Койперс представил ему как русского командора, и доверительно добавил: – Ну, разве что захотите отнять добычу.

Капитану казалось, что он делает правильный вывод: два хорошо вооружённых русских фрегата, команда, в которую прекрасно известный ему Вильстер вербует отборных головорезов, расспросы об Индии.

«Кажется, русские решили погулять на юге, – подумал голландец. – Не сомневаюсь, что в сундуке у этого „командора Александера“ – явно вымышленное имя – лежит и каперский патент. А заодно разведать новые земли, лавры Дампира покоя не дают, поди. Но коль уж его привёл Койперс, знать, и наши тут в доле, наши своего не упустят. И то верно – пусть московиты там пощиплют. От того нам хуже не станет».

Меншиков на подмигивание внимания не обратил. Он был уверен – Ван Койперс своё дело знает, болтуна не приведёт и сведения, услышанные сейчас, наиболее свежие и точные во всём Амстердаме. Про то, что на юг подалось немало вольных охотников из Карибского моря, он уже знал, сейчас его интересовал именно Мадагаскар.

– И всё же, герр Винк, – вернул он собеседника к предмету разговора, – мне хотелось бы узнать…

– Да чего там знать! – перебил его морской волк. – Ваш Вильстер знает всё не хуже меня, тоже мне… Извольте: как Лондон назначил губернатором Багамских островов Вудса Роджерса, тот начал давить флибустьеров. Человек пять сдались под амнистию, с командами, а остальные отправились кто куда. Это лет шесть тому было. Тогда многие в Индийский океан ушли. Ле Буше, Инглэнд, ещё другие. Вот с тех пор все и идут. В основном все стремятся к Красному морю, там ходит много индусов и арабов, нетрудная добыча для тех, кто брал на абордаж испанские галеоны. Но в тех краях на островах либо нет воды… либо есть французы, – капитан раскатисто захохотал своей шутке и продолжил: – Ну, иногда не французы, а воинственные дикари с копьями… впрочем, по сути, это одно и то же, – и он снова залился смехом.

Отсмеявшись, заговорил серьёзно:

– Иногда пираты останавливаются на Сокотре, Коморах, Сейшелах, но это неудобно. Выгодней спуститься к югу и отстояться на интересующем вас острове. Там, конечно, не Порт-Роял, но есть посёлки с белыми, да и прибрежные племена спокойно относятся к торгу с моряками. Можно и отремонтироваться, и набрать воды, купить провиант. Да и немного погулять на берегу, мальгашки, конечно, несравнимы с француженками, но после долгих месяцев в море – сами понимаете.

– А туземцы как на это смотрят? – заинтересовался Меншиков.

– Как заплатишь – так и посмотрят, – снова заржал моряк. – Хороший нож – и муж туземки будет охранять, чтоб вас с ней никто не потревожил в хижине, всё время стоянки.

– А откуда там белые? – спросил до того молчавший Ван Койперс. – Там ведь нет ничьих колоний?

– Так и белые те ничьи, – пожал плечами капитан. – Люди с Карибов пришли на Мадагаскар ещё лет десять назад, и там, по слухам, уже были вольные стоянки. В тех водах ещё Эвери с Киддом да Миссоном ходили, сколько уж лет прошло? Кроме того, там плавает достаточно англичан и наших – голландцев, которые поменяли карьеру служащих Ост-Индских компаний на свободную охоту. Вы же знаете, Компания платит немного, а жизнь в колониях не сахар. Ну а промысленный прибыток надо ведь где-то обменять на монету. Да и припас прикупить – порох, ядра и прочий товар. То есть нужно место, которое известно и охотникам за удачей, и не очень деликатным купцам. Хотя где вы деликатного купца видели?

– И это место – Мадагаскар? – спросил русский. – Но ведь тогда, получается, о том, что там собираются разбойники, должны знать многие? Иначе как купцу и пирату встретиться?

– Конечно, – охотно согласился Ван Винк. – Все знают. А чтобы встречаться, на острове как раз несколько факторий есть. Таких, знаете, своеобычных. Без флага. Через них можно весточку передать, о рандеву сговориться. Иной раз и товар какой хранят, но это редко – опасно без присмотра оставить. Года три уж как поселения ожили, дома строят, крепостцы. Торговлишка идёт – и не только христиане, и с Занзибара приходят, и из Персидского залива, и с Маскарен.

– Но если все знают, – не понял Александр Данилович, – почему ж им до сих пор укорот не сделали? Хоть английский флот, хоть другие короли? Ежели там гнездо разбойное, изведанное? Ведь купцам, небось, убыток?

Голландцы несколько удивлённо переглянулись, Ван Койперс, слегка улыбнувшись, пожал плечами, но ответил капитан:

– Вы, герр командор, не понимаете. Купец, он тоже иной раз, если, скажем, в море одинокого индийца встретит, или там… – он прервался, пожевал губами и выговорил обтекаемо: – или там ещё кого. Вот если, скажем, такая встреча выпадет, то может так закончиться, что встречник ко дну перейдёт, а груз его, напротив, к купцу. Но такой груз ведь тоже надо продать не в своём порту, разумеете?

– Понимаю, – согласился Меншиков. – Дело обыденное. Но…

– Да и деньги там большие ходят, – не дал себя прервать голландец. – Очень большие. Недавно Ле Буше и Тейлор взяли семидесятипушечный линейный корабль португальцев, а на нём плыл бывший вице-король Гоа, Эришейра, вёз казну и камни. Последнему палубному матросу при дележе досталось не меньше тысячи фунтов стерлингов, вообразите!

– Славный куш, – задумчиво кивнул князь.

– Ну а где такие деньги – там купцу никак убытка не может приключиться. Только наоборот.

– Ну, это ладно, – логику моряка Меншиков понял. Как золотые кружочки избавляют от необходимости соблюдать законы, он знал куда лучше рассказчика, мог бы и поучить при случае. Но сомнения оставались, и он спросил снова:

– То купцы. А короли-то?

– А чего короли? Про эскадру Мэтьюза слыхали?

– Нет.

– Два года назад англичане послали Мэтьюза, он был в вашем чине, тоже командор, с четырьмя кораблями на помощь Ост-Индской компании. Уничтожить пиратство на Мадагаскаре, Бурбоне и в Красном море. Я тогда как раз ходил из Капштадта в Сурат и знаю всё не понаслышке. Думаете, Мэтьюз объявился на Мадагаскаре? Он что, дурак, по-вашему? Не-ет, он немедленно пошёл в Бомбей! Там поучаствовал в экспедиции против Англии, попытался перехватить торговлю Сурата с Кантоном, да не вышло, хе-хе.

Капитан, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям, раскурил принесённую трубку, но углубляться в интригу не стал, а повёл повествование дальше:

– На Мадагаскаре он всё же потом появился. В бухте Сент-Мари как раз пираты посадили на мель несколько призов, тащили с кораблей кому что нужно и спешили обратно в море – сезон в разгаре. Англичане, увидев на берегу фарфор, пряности, шёлк, поставили рядом белый флаг в знак того, что воевать с пиратами не будут, и включились в грабёж.

– А пираты на это что сказали? – не понял Светлейший.

– А что тут скажешь? Да там и оставались-то немногие, остальные уже ушли. Это земли Плантена, он вроде как присматривать за складом должен был. Только что он сделает, на самом берегу-то? Плантен пригласил британцев в гости, пир устроил. Мэтьюз ему даже запасы одежды продал, ром, вино.

– Кто такой Плантен?

– Бывший пират. Ходил с Инглэндом, болтают даже, чуть ли не с Эвери. Потом у мальгашей участок купил и в бухте поселился. Для пиратов и купцов он как раз служит почтовым ящиком, посредником и советчиком. Его там называют «король бухты».

– Король? – не утерпел Меншиков. – А там есть какое-то пиратское королевство? Или община какая сплочённая?

– Нет, – пожал плечами капитан. – Откуда? Вольные корсары меж собой сходятся редко.

– Я слышал, какие-то тамошние моряки посылали к шведам, просились под руку их короля?