Глава первая
Бесправный бродяга под женской чадрой

– Каждому да воздастся по делам его! И за все в целом, и за каждое дело в отдельности, – важно вещал тибетский лама, прибывший в строящейся Питербурх с визитом вежливости. – Подлость – рано или поздно – будет отомщена. Доблесть же вознаграждена – всенепременно и по достоинству….

Лама ещё поболтал немного – недели так полторы – да и отбыл с подвернувшейся оказией в просвещённую Европу: поучать тамошних умников восточным философским сентенциям…

А вот японка Наоми, которая состояла при ламе то ли в качестве служанки, то ли в качестве послушницы, осталась в Питербурхе. Разгневался на неё за что-то высокомудрый лама и не взял с собой в Европу. По-подлому бросил молоденькую девушку в чужой стране – без копейки денег.

Хорошо ещё, что добросердечная Санька – Александра Ивановна Меньшикова, Светлейшая княгиня Ижерская – обеспокоилась судьбой японки и пригрела Наоми в своём загородном василеостровском доме в качестве горничной. Санька была очень довольна новой служанкой, без устали восхищалась её расторопностью и предупредительностью, лично обучала Наоми-сан русскому языку.

Японка, благодаря своей необычной внешности, не была обделена мужским вниманием. Более того, уже через полтора месяца у неё появился и официальный жених – комендант Петропавловской крепости полковник Илья Солев. Впрочем, Наоми по-прежнему оставалась горничной в доме Меньшиковых – свадьба с Солевым была назначена только на предстоящую осень.

От низкой пристани, пахнущей свежими сосновыми стружками, первым отчалил старенький, широкий и внешне неуклюжий бриг. Отчалил – прямо в июньскую рассветную дымку, лениво переливавшуюся светло-малиновым и тёмно-оранжевым…. Впрочем, два фрегата – длинных и узких, совсем недавней постройки – так и не смогли обогнать своего приземистого коллегу.

Прошло минут тридцать-сорок, и все три корабля, плавно обогнув фиолетово-сиреневую стену полутораметрового камыша, вышли из невского устья на серые балтийские просторы.

На тёмно-синей садовой скамейке, предусмотрительно расположенной совсем недалеко от причала, сидели, невозмутимо покуривая свои фарфоровые голландские трубки два кавалера.

Первому из них едва перевалило за сорок, он был одет в русский адмиральский сюртук, украшенный несколькими орденами, а его правую пустую глазницу прикрывала строгая чёрная повязка.

Второй же человек, сидящий на скамье, был личностью куда как более импозантною: светло-розовые туфли с причудливо загнутыми вверх носами, тёмно-бежевые широкие шальвары, зеленоватый кафтан, щедро расшитый золотыми и серебряными нитями, на лобастой голове иноземца красовалась белоснежная чалма с крупным, ярко-красным рубином. Ну, и понятное дело, наличествовала аккуратно подстриженная седая борода. Как – уважающему себя мусульманину – можно обходиться без аккуратно подстриженной седой бороды? Ясен пень, что никак…

– Кого же мне выбрать из них? – спросил турок и брезгливо посмотрел направо.

Там, на другой скамье, располагались три неопределённые фигуры, облачённые в тёмные – с лёгким тёмно-синим отливом – чадры. Рядом со скамьёй неторопливо прохаживался широкоплечий евнух.

– Наверное, самую нелюбимую, – предположил русоволосый русский адмирал. – Впрочем, вам, уважаемый Медзоморт, виднее…

– Конечно, виднее! – подтвердил турок. – Если не я, то кто же? А с другой стороны, вся эта троица – обыкновенные молоденькие мартышки, ничего и не стоящие. Абсолютно ничего, ни единой, даже медной монеты…. Впрочем, в данном случае мой выбор будет сделан, исходя только из прагматичных соображений: придётся убить самую высокую из трёх, ибо наш уважаемый Александр Данилович – отнюдь не низкого роста….

– Вы сказали – убить?

– Непременно! – лениво зевнул турецкий вельможа. – У меня по документам присутствуют три жены, взятые с собой из Стамбула в это дальнее путешествие. Соответственно, их и должно быть три. Лишняя фигура, облачённая в чадру, может вызвать нездоровое подозрение…. Не переживайте, благородный маркиз, для турецкой женщины умереть – по приказу её обожаемого супруга – высшая честь, не более того…. Может, стоит уже позвать нашего доброго друга? Не гоже храброму мужу столько времени прятаться в кустах….

Русский адмирал сложил ладони рупором и громко прокричал, обращаясь, как могло показаться, непосредственно к речным серым водам:

– Эй, Светлейший князь! Вылезай! Хватит играть в прятки! Эй!

Через полторы минуты из густого прибрежного кустарника выбрался коротко стриженный босоногий мужичок в насквозь промокшей матросской одежде. Так, совершенно ничего особенного: чуть выше среднего роста, тёмно-русый, не очень-то и широкоплечий.

Мужичок неторопливо подошёл к причалу, печально оглядел невскую акваторию.

– Уплыли они, Александр Данилович! – невозмутимо сообщил адмирал. – Можешь не вглядываться, не поможет. И дочку мою прихватили с собой. Как я теперь буду без моей рыженькой бестии? Ладно, сдюжим как-нибудь…. Сейчас будем собираться на Москву. Остановимся у моего бати, Ивана Артёмича. Предстоит тебе, Данилыч, немного побыть в женской роли. Будешь претворяться любимой женой Медзоморт-паши…. Как тебе такой расклад, не застесняешься? Если у тебя имеются другие варианты, то излагай, послушаем….

– Нет у меня других вариантов! – честно признался мужичок. – Больно уж морда моя в этой стране засвечена – сверх всякой меры. Каждая девка гулящая, о собаках уже не говоря, узнает за версту…. А тут, понимаешь, чадра. Удобная вещь, ничего не скажешь. Большой респект от меня тому, кто придумал данную штуковину…

Подумал же он совершенно другое: – «Как бы там ни было, но своего сына я не брошу в беде! Обязательно вытащу мальчугана из царского плена! Чего бы это мне не стоило…. Тоже мне, моду взяли, маленьких детей определять в заложники! Цари ведь тоже не должны свиньям уподобляться, не смотря на все свои царские права…».

– Ладно, Данилыч, выныривай из своих раздумий! – тепло усмехнулся одноглазый адмирал. – Вон, медзомортова двухмачтовая шхуна уже подходит. Сам Медзоморт-паша куда ушёл? Наверное, чадру освобождать – от женского тела…. На ноги же тебе, бывший генерал-губернатор, придётся напялить шальвары нежно-персикового цвета и дамские остроносые туфли без задников. Ты уж, Данилыч, привыкай к своей женской роли: с куревом заканчивай, учись семенить – меленькими и покорными шажочками…

Впрочем, начнём по порядку, то бишь с самого утра предыдущего дня.

Наступил июнь 1703 года.^[1] Александр Данилович Меньшиков, один из богатейших людей России, Светлейший князь Ижерский, генерал-губернатор Ингрии, Карелии и Эстляндии, кавалер ордена Андрея Первозванного – со звездой и голубой лентой – откровенно благоденствовал. Дела шли – лучше не бывает: новый город-порт Питербурх успешно строился, возводились крепкие береговые молы, корабельные верфи, по Финскому заливу уверенно и безбоязненно ходили русские многопушечные корабли, не подпуская даже близко к берегам невского устья шведский флот неугомонного короля Карла Двенадцатого.

Вернее, по-настоящему Светлейшего князя звали – Егор Петрович Леонов, был он послан в Петровские времена из далёкого и необозримого Будущего, и ещё в 1687 году «заменил» подлинного Алексашку Меньшикова. Возникла такая срочная необходимость. Некоторые злонамеренные «экспериментаторы» решили отправить в Прошлое своего агента – с задание убить русского царя Петра Первого. Зачем, спрашивается, убить? Да так, ради праздного любопытства: посмотреть, а что будет в этом случае с многострадальной Россией? Какой путь развития выберет русская элита того времени? В каком состоянии Россия – после этого подлого убийства – подойдёт к рубежу двадцатого века? Сохранится ли, как единое и великое государство, или распадётся – на десяток-другой мелких?

Вот тайная международная служба «SV», целенаправленно отстаивающая интересы законопослушных землян, и решила направить «на место» царского денщика Алексашки Меньшикова опытного военного телохранителя из 2009 года со строгим заданием: бдительно и тщательно охранять царя Петра, не допустить – любой ценой – чтобы ход Истории изменился.

Какие «экспериментаторы» и что за международная служба «SV»?

Вот как в 2009 году объяснял Егору глава (Координатор) этой секретной службы:

– Вы в школе изучали биологию? Наблюдали через микроскоп за капелькой воды, наполненной микробами? И острой иголкой тыкали в капельку? Очень хорошо! Тогда вы должны понять меня. Представьте себе, что наша с вами древняя планета Земля – это просто обычная «капля воды, наполненная микробами», под чьим-то микроскопом. Для нас проходят века, для того, кто сидит за микроскопом, – часы, а может даже – и минуты. И этот неизвестный исследователь, а по факту – многочисленные исследователи, упрямо ставят над бедными «микробами» разные опыты. Например, определённому виду глупых обезьян делаются инъекции, способствующие активизации работы головного мозга. Время от времени человечеству подбрасывают «подарки»: колесо, технологию плавки бронзы и железа, письменность, двигатель внутреннего сгорания, динамит, ядерную бомбу, Интернет.…Чтобы, так сказать, придать всему исследовательскому процессу требуемую динамику. Параллельно с этим осуществляются сложные и неоднозначные психологические эксперименты, моделируются различные поведенческие ситуации, провоцируются экстремальные процессы… Допустим, только на минутку, что такие одиозные фигуры, как Александр Македонский, Нерон, Наполеон, Пётр Первый, Емельян Пугачёв, Ленин, Гитлер, Сталин и многие другие неординарные личности, достаточно серьёзно поменявшие ход развития истории человечества, появились не сами по себе…. Спрашиваете, откуда они взялись? Их ввёли в игру наши «экспериментаторы». Понимаете теперь? «Экспериментаторы», как легко догадаться, не являются жителями нашей планеты. А служба, которую я имею честь предоставлять, как раз и отстаивает интересы «капельки воды, наполненной мирными микробами». Человеческой расы, то есть. Пресекаем, по мере наших скудных сил, наиболее опасные и изощрённые эксперименты. Вот и вам, господин Леонов, мы предлагаем: оказать одну важную услугу – всему человечеству, так сказать, в целом…

Что ж, цели и задачи у службы «SV» были высоки и благородны, Егор согласился на сотрудничество, подписал пятилетний контракт (с гонораром в двадцать миллионов Евро, плюсом – маленький личный остров в Карибском море), и отправился в далёкий 1687 год – времена дремучие, жестокие и кровавые…

Первые пять лет он старался максимально честно и дотошно соблюдать все требования контракта: предотвращал многочисленные покушения на жизнь царя Петра, организовал действенную и надёжную охранную структуру, искренне старался, чтобы его действия не нарушили ход Истории. Но по истечению срока контракта обратного «замещения» не последовало: произошла досадная техническая накладка, и Егор остался в Прошлом. Очень скоро он начал подозревать, что служба «SV» его пошло обманула и подставила. А тут ещё – Любовь…. И Егор начинал действовать на «своё усмотрение», всё больше и больше увлекаясь этим процессом, уже ставя перед собой чёткие и конкретные задачи.

Даже сама мысль – о возвращении назад – стала ему глубоко противна. И когда, пусть и с многолетним опозданием, появился араб Аль-кашар, посланец Координатора, Егор отказался вернуться в Настоящее, а самого Аль-кашара – по приказанию Егора (то есть – Александра Меньшикова), – заключили в северный уральский острог. Ход Истории изменился. Пользуясь своими знаниями, полученными в Будущем, Егор уговорил царя Петра в корне поменять всю военную стратегию России, что позволило избежать досадных воинских поражений, которые были в настоящей Истории. Даже Питербурх был заложен не на островах Невского устья, а в сорока километрах западнее, там, где в двадцать первом веке находился город Ломоносов…^[2]

Итак, наступил июнь 1703 года. По случаю пасмурной погоды праздничные столы были накрыты не в молодом парке, как задумывалось ранее, а под просторным и высоким навесом, примыкавшим к дому. Из-под навеса открывался великолепный вид на Неву, где у новенького причала на мелких волнах тихонько покачивались старенький бриг «Король» и годовалый трёхмачтовый фрегат «Александр» – личный генерал-губернаторский корабль Егора.

Серьёзных поводов для дружеских посиделок обнаружилось сразу два. Во-первых, необходимо было по-человечески отметить новоселье: наконец-то была достроена василеостровская загородная усадьба семейства Меньшиковых. А, во-вторых, Егоровой обожаемой жене Саньке (Шурке, Александре, Санечке, Сашенции), Светлейшей княгине Меньшиковой Александре Ивановне исполнялось двадцать шесть лет.

На Васильевский остров были приглашены и дисциплинированно прибыли только самые близкие. Главный морской инспектор Алёшка Бровкин и его дочка Елизавета, которой недавно исполнилось три с половиной года. Вице-адмирал Людвиг Лаудруп с женой Гердой и сыном Томасом. Младшая сестра Гертруды Матильда вместе со своим женихом – подполковником царской охранной Службы Фролом Ивановым. Командир первого батальона Екатерининского полка подполковник Ванька Ухов. Комендант Петропавловской крепости полковник Илья Солев, не отпускавший от себя ни на секунду японскую красавицу Наоми. И комендант крепости Шлиссельбург полковник Прохор Погодин – с супругой и пятью детишками. Ну, и уже без всяких приглашений, а просто проездом из голландского Амстердама на белокаменную Москву, появился Медзоморт-паша – полномочный посол Небеснородного турецкого султана, личный друг Егора и адмирала Алексея Бровкина.

А вот генерал-майор Василий Волков приехать не смог, так как во главе с пятнадцатитысячным воинским корпусом находился в Ливонии и готовился брать на шпагу курляндский город Митаву.^[3]

Ждали, что из Москвы приедут и другие дорогие гости: царь Пётр Алексеевич, Екатерина и их малолетняя дочь Елизавета, царевич Алексей, царевна Наталья и князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский. Но, совершенно неожиданно, третьего дня от царя пришло короткое письмо, в котором он немногословно извещал, что все московские высокородные особы прибыть не смогут – «по важнецким причинам, про которые будет рассказано отдельно».

– Какое странное письмо! – удивлялась Санька. – Рука-то точно – Петра Алексеевича, а вот слова совсем и не его: чужие какие-то, холодные да казённые…. Ты, Саша, часом, ничем не обидел государя?

– Да что ты такое говоришь? – недовольно передёрнул плечами Егор. – Какое там неудовольствие может быть? Город строится, флот свободно плавает по всему Балтийскому морю, шведы отогнаны далеко и надёжно, взяты с боем крепости Выборг и Кексгольм…

– Ну, не знаю, не знаю! – неуверенно вздохнула жена. – Предчувствия у меня просто какие-то странные, очень неуютные…

До начала праздничной трапезы оставалось ещё больше часа, благородные дамы дружной стайкой направились внутрь дома: наряжаться и прихорашиваться перед высокими венецианскими зеркалами.

Дети – во главе с неутомимым и хулиганистым тринадцатилетним Томасом Лаудрупом – с громким визгом носились по аллеям молодого парка, разбрызгивая во все стороны тёплые дождевые лужи. За ними присматривали няньки и денщики – под руководством Николая Ухова, родного дядьки Ваньки Ухова. Николай Савич занимал нынче должность Главного управителя этого загородного поместья князей Меньшиковых.

Мужчины, дымя своими курительными трубками, собрались вокруг костра, лениво горящего в центре идеально круглой, только с утра аккуратно выкошенной травянистой площадки. Некурящий Прохор Погодин, внимательно наблюдавший за детскими играми и забавами, спросил у Егора:

– Александр Данилович, смотрю, близняшки-то твои здесь, бегают, веселятся. А где же младшенький, Александр Александрович?

– На Москве остался наш Сашутка, – грустно вздохнув, ответил Егор. – Катеньке и Петруше уже по семь с половиной лет, большие уже совсем, самостоятельные. А Шурику только четыре годика исполнилось недавно, да и болел он сильно по нынешней холодной весне, простуды замучили мальца…

– Господа! – неожиданно вмешался Людвиг Лаудруп, хорошо освоивший за последние годы русский язык, указывая рукой на Неву. – К причалу швартуется «Апостол Пётр». Я не велел ему этого делать. Сей фрегат должен нынче стоять в котлинском порту. Наверное, случилось что-то серьёзное.

Егор вытащил из-за голенища ботфорта подзорную трубу, навёл её в нужном направлении. Действительно, со стороны Финского залива неторопливо подходил «Апостол Пётр» – 64-х пушечный фрегат, недавно спущенный на воду флагман русского военно-морского флота.