Вечер

 
Точно взглядами, полными смысла,
Просияли, —
Мне ядом горя, —
Просияли
И тихо повисли
Облаков злато-карих края.
 
 
И взогнят беспризорные выси
Перелетным
Болотным глазком;
И – зарыскают быстрые рыси
Над болотным —
Над черным – леском.
Где в шершавые, ржавые травы
Исчирикался летом
Сверчок, —
Просвещается злой и лукавый,
Угрожающий светом зрачок.
 
 
И – вспылает
Сквозное болото;
Проиграет сквозным серебром;
И – за тучами примется кто-то
Перекатывать медленный гром.
 
 
Слышу – желтые хохоты рыси.
Подползет и окрысится: «Брысь!»
И проискрится в хмурые
Выси
Желто-черною шкурою
Рысь.
 

1922

Цоссен

Бессонница

 
Мы – безотчетные: безличною
Судьбой Плодим
Великие вопросы;
И – безотличные – привычною
Гурьбой
Прозрачно
Носимся, как дым
От папиросы.
Невзрачно
Сложимся под пологом окна,
Над Майей месячной, над брошенною брызнью, —
Всего на миг один —
– (А ночь длинна —
Длинна!) —
Всего на миг один:
Сияющею жизнью.
Тень, тихий чернодум, выходит
Из угла,
Забродит
Мороком ответов;
Заводит —
Шорохи…
Мутительная мгла
Являет ворохи
Разбросанных предметов.
 
 
Из ниши смотрит шкаф: и там немой арап.
Тишайше строится насмешливою рожей…
Но время бросило свой безразличный крап.
Во всех различиях – все то же, то же, то же.
И вот – стоят они, и вот – глядят они,
Как дозирающие очи,
Мои
Сомнением
Испорченные
Дни,
Мои
Томлением
Искорченные
Ночи…
 

Январь 1921, Москва

Больница

Больница

 
Мне видишься опять —
Язвительная – ты…
Но – не язвительна, а холодна: забыла.
Из немутительной, духовной глубины
Спокойно смотришься во все, что прежде было.
Я, в мороках
Томясь,
Из мороков любя,
Я – издышавшийся мне подаренным светом,
Я, удушаемый, в далекую тебя, —
Впиваюсь пристально. Ты смотришь с неприветом.
О, этот долгий
Сон:
За окнами закат.
Палата номер шесть, предметов серый ворох,
Больных бессонный стон, больничный мой халат;
И ноющая боль, и мыши юркий шорох.
Метание – По дням,
По месяцам, годам…
Издроги холода…
Болезни, смерти, голод…
И – бьющий ужасом в тяжелой злости там,
Визжащий в воздухе, дробящий кости молот…
Перемелькала
Жизнь.
Пустой, прохожий рой —
Исчезновением в небытие родное.
Исчезновение, глаза мои закрой
Рукой суровою, рукою ледяною.
 

Январь 1921 Москва

Больница

Ты – тень теней

 
Ты – тень теней…
Тебя не назову.
Твое лицо —
Холодное и злое…
 
 
Плыву туда – за дымку дней, – зову,
За дымкой дней, – нет, не Тебя: былое —,
Которое я рву (в который раз),
Которое, – в который Раз восходит, —
 
 
Которое, – в который раз алмаз —
Алмаз звезды, звезды любви, низводит.
 
 
Так в листья лип,
Провиснувшие, – Свет
Дрожит, дробясь,
Как брызнувший стеклярус;
 
 
Так, – в звуколивные проливы лет
Бежит серебряным воспоминаньем: парус…
 
 
Так в молодой,
Весенний ветерок
Надуется белеющий
Барашек;
 
 
Так над водой пустилась в ветерок
Летенница растерянных букашек…
 
 
Душа, Ты – свет.
Другие – (нет и нет!) – В стихиях лет:
Поминовенья света…
Другие – нет… Потерянный поэт,
Найди Ее, потерянную где-то.
 
 
За призраками лет —
Непризрачна межа;
На ней – душа,
Потерянная где-то…
 
 
Тебя, себя я обниму, дрожа,
В дрожаниях растерянного света.
 

Февраль 1922

Берлин

Маленький балаган на маленькой планете «Земля…
^{Выкрикивается в берлинскую форточку без перерыва}

 
Бум-бум: Началось!
 

1

 
Сердце – исплакалось: плакать —
Нет
Мочи!..
 
 
Сердце мое, —
Замолчи и замри: —
В золотоокие, долгие ночи,
 

Конец ознакомительного фрагмента.