Превращение Москвы в новый Колизей заставляет вспомнить и о сложном статусе руин в культуре романтизма, где они были одновременно и объектом желания, и героическим вызовом неумолимо уходящим мгновениям, и — в политическом смысле — символом сопротивления удушающему политическому порядку248