Глава 33

**¹

…Я могу дать тебе совет. Но и честное слово!.. Честнее же все будет, если ты примешь его по внимание и… откажешься. Серьезно! Либо: перефразируешь… как-то. Эм… Вот… Писали в школе изложение? В колледже там, не знаю, в институте или универе, на худой конец?! Да? Тогда ты точно понимаешь меня и о чем то бишь я. В «таком» же виде, пожалуйста. Я говорю – и ты сначала делаешь пометки на полях, что понравилось и запало, что «нет», ну а потом, по ним же, берешь и… Но: не целиком!..

Ух. Смотри! Значится… Опровержение – не должно начинаться и заканчиваться твоим: нет. Нет – прошлым же словам и такого же оппонента. На сегодняшний день – это са-а-амый тупой способ очиститься от вранья: сказать, что это все – неправда. «Правда»?! Прав-да. Во-первых, потому что: этому никто не поверит. Во-вторых, примут во внимание, но и «докрутят, в свою очередь, до треска» и… таки и поймут, что ты – просто отнекиваешься. А!.. Ну еще и что то, э-то, то и… все, что было же «до», на самом деле – правда. Нужны – факты. Не «опровержения»… Доказательства!

Но – и не такие, как у… десятилетки, с комплексом «кумира» и безмерной любви к… нему же. Когда она готова глотки грызть, патлы рвать и зенки расцарапывать – за него… или за нее, с глазами: все того же «олененка Бэмби». М-милота!.. Ведь и… что, лишь только и на первый же взгляд, милый олененок. А на деле – лесное и дикое, хищное животное, да и чего уж там… «зверь», который в любой, удобный и правильный, для него же все, момент: затопчет тебя копытами и забьет ими же на смерть! Вот…

«Фанатская любовь», да, она такая, или наоборот не-любовь, встанет всем нам боком… и тебе, в том числе. Не распыляйся – на пункты и подпункты!.. Если они пишут, что: он – меркантильный ублюдок. Не надо тут же, а уж и тем более им самим, писать-отвечать, что-то типа, что: он – был прав, ведь у него… на это столько-то причин. Первая причина!.. Никто. «Это». Читать. Не будет! Тем более: и затем – размышлять над этим. А уж и про залет на… Николаева и авторские права – я вообще, пожалуй, промолчу. А то еще немного и его вообще всуе запретят упоминать. Короче говоря: не стоит!..

Твоя задача – выйти сухой из воды: за счет и их же все точек… зрения. Переиграть, в общем, их слова и… подать их им же, но и уже под «своим-твоим» соусом, своей-твоей присыпкой. Будто они и так, и без того – следовали из контекста… их же все и текста. Тогда-то – им уже точно нечего будет тебе предложить и-ли добавить!.. К слову, и почерпнуть они «новое» – тоже не смогут, ну, от тебя-себя же: как… старое. К-хм…

Не копай глубоко – закопаешься. Вот!.. Яма, вырытая для них, вполне может статься и «станет», ямой – для тебя же самой. Пытаясь выкорчевать факты и опровержения, что: даже если он и ублюдок, то не для всех…; и он – может себе это позволить. Оооо… Это – будто последние гвозди в крышку гроба забивать. Твоего же!

Да-да… Ты начнешь копать – они продолжат… И ладно, если не закопают тебя… только! Но могут выкопать и такое… лишь. Не: лишь. Ма-лыш. Что и сам «герой» – уже не рад… будет давно забыл.., но и почти тут же, да, довольно резко вспомнил и… все пошло по весне… в середине же июня-июля. Зло-дей!..

Ты – не придумываешь правил. Не можешь и… Не должна вообще, какого хрена. Но ты – их соблюдаешь и… им же следуешь! Люди, которые сами играют в игры – гораздо опаснее, чем и те же все игры, в которые «только лишь» и играют люди.

Тебе – нужно отталкиваться от этого. От их понимания… вопроса. Но – интерпретировать все так, чтобы и они не поняли, как… и ты, собственно. Но и так же, чтобы все выглядела – ес-тест-вен-но. Будто: так все и задумывалось. Так и должно было быть. И это они сами – додумали и додумались… А ты тут ни при чем и мимо проходила!..

****²

Отчаявшись уже хоть что-то «дельное» накропать, рыжий парень откинулся на спинку крутящегося черного кожаного стула на серой металлической ножке и таких же колесиках, сидя перед мигающим чуть ли и не всеми кнопками и цветами радуги серым пластиковым музыкальным пультом, во всю площадь деревянного стола из темного дерева, включенными большими экранами двух компьютеров с серыми металлическими коробками системников под ним, большими серыми и такими же небольшими черными колонками над ним, белыми пластиковыми клавиатурами с небольшими такими же компьютерными мышами, размещенными и выдвигающимися из-под него на полке, и одним средним экраном своего же черного ноутбука с цветной подсветкой клавиатуры и небольшой пластиковой мышью.

Помещение-студия, в которой он как раз таки сейчас и находился, делилась на две части одной бетонной стеной, со встроенным в нее средним стеклом-окном. В той, что была техника и инструменты, например темно-серая и белая гитары с черными грифами и серый синтезатор, все было под стать «инструментарию» же: светло-бежевый, почти что и белый ламинат, уходил в стены светло-серыми же обоями, переходящими в темно-серые, хоть и без резкого перехода, а затем и черный глянцевый натяжной потолок с белым встроенным светом… По серым деревянным рамам и меж них, с золотыми и серебряными платиновыми альбомами за стеклом, была пущена фиолетовая иллюминация, подсвечивая по вечерам и ночам темное пространство. Утром и днем же, как и сейчас, с этим вполне справлялось и одно белое пластиковое окно с широким белым пластиковым подоконником и сдвинутыми в сторону «открытыми» серыми жалюзи-шторами. За стеклом же – помещение было полностью черным: от темно-каштанового ламината, из темного дерева, до черных обоев стен и того же все черного глянцевого натяжного потолка с соответствующим встроенным белым светом. Стены его, ко всему, были устланы еще и заглушкой: черными звуковыми «игольчатыми» панелями. А в центре комнаты – стоял лишь один черный металлический микрофон на такой же стойке, ну а на ней уже, в свою очередь, висели большие пластиковые наушники в ожидании… чуда.

Прикрыв же и вовсе глаза, сам Влад протяжно выдохнул и размял спину, максимально раскинув руки по сторонам и выгнулся, чуть потянувшись вверх. Затем протер правым кулаком свои глаза и… вовсе развалился на ранее и им же все выбранном предмете мебели, уставившись в «огоньки» на рабочей и музыкальной панели и в цвета, сменяющие друг друга в «пробежке» по клавиатуре туда и обратно, волной радуги.

– Это странно, но… Спасибо, брат!

Наконец, отведя свой туманный янтарный взгляд от смешавшихся, почти что и в одно уже даже сплошное месиво, цветов, он перевел его на парня рядом, сидевшего все то время и сидящего же до сих пор на подоконнике на своей левой ноге, подогнутой под себя, держа на ее колене левой рукой и придерживая ею же светло-серый толстый ежедневник, исписанный черным, в некоторых местах даже и «особо» каллиграфическим почерком уже на половину, сжимая правой рукой серую металлическую ручку, а правой ногой, в то же самое время, медленно раскачивая из стороны в сторону, лишь иногда ударяясь ею о белую пластиковую трубу отопления под собой и окном же.

– Странно – благодарить или звать меня «брат»?.. – Усмехнулся Влад, смотря, как и блондин, в свою еще очередь, в окно: не принципиально куда-то и на кого-то, что-то.., а просто… в никуда; но и при этом же всем – в окно и… через него. – Или «все вместе»: благодарить, благодарить меня, звать братом и… благодарить «меня», как… брата?

– Ты понял. – Фыркнул Егор, подрывая парня на смех. И себя заодно. Хотя ощущение, и себя же самого, на момент, было схожим разве что с Софией: хотелось плакать… и смеяться; не наоборот. Да и только вместо плакать – крушить все и всех, вся.

Да… уж. После того, как Совет покинул их, вместе со всеми же, а произошло это практически сразу же после ухода Софии на второй этаж, включая Розу (с Анной) и Андрея с Артемом, Сергея и Александра.., «дом» будто бы и в одночасье вымер. И да!.. Не сказать, чтобы в нем и всегда было много людей, как и их голосов, «топота ног»… Как в принципе, так и в общем. Как тел, так и душ… Но и сейчас, эта «конкретная» тишина, как-то… по-особенному давила. Не только, на барабанные перепонки, но и на мозги! На сердце и… душу. Тело. По всем фронтам. Заставляя не только искать спасения, укрытия, но и того, с кем можно было бы помолчать… в этом самом «укрытии» и, одновременно, немного-недолго поговорить. Да… Чтобы разорвать уже это гнетущее и прямо-таки и угнетающее состояние. Хотя бы: на пару минут!.. Опять-таки, общим решением решив же оставить ее, Софию, «наедине с собой», они, ребята, были готовы почти ко всему, но и точно не к гробовой тишине. И такому молчанию! Они же буквально чувствовали, ощущали, что она присутствует и что, не менее важно, находится рядом с ними, поблизости, в комнате Егора же, но и при этом же всем – никаких «признаков жизни» не подавала: не передвигалась в и не выходила из нее; как вошла, так и пропала… с концами.

– Не стоит за это благодарить… Выглядит «крипово», знаешь ли. И, если честно, стремно! – Передернул плечами рыжий, корчась: будто от съеденного, целым, в том числе и с кожурой, лимона. Хотя «казалось бы»; и кто бы уж.., но и точно – не он.

– Это – выглядит «стремно»? – Зыркнул на него блондин, поднимая брови в немом и не немом вопросе. – А то, что ты «все еще» таскаешься с этой… ее… картиной? – И махнул своей правой рукой, с ручкой же и все еще, в сторону двери: не тонко намекая – на гостиную. – Беря и… возя ее с собой! Так теперь еще – и подкидываешь ее! То мне. То Софи… То Ксандеру! Садист. Переквалифицировался в мазохиста? Вот это – не странно, по-твоему, да Не стремно?! Чистой же воды и… такой же сюр. – Затем фыркнул и закатил глаза, вновь отвернувшись. – И полный бред!

– Согласен. Но… Мое же творение!.. – Возгордился собою Влад и хлопнул себя же своей правой рукой по груди. – Старался, все-таки! Рисовал и, не побоюсь даже и теперь-то уж этого слова, ваял, как и… Ксан! Но вот почему-то его картины – остаются, а мои «должны быть преданы огню», в общем; да и в частности… преданы. – Но и, посмотрев после сказанного на парня перед собой, вновь обернувшегося и «в шоке» к нему, отрицательно покачал головой, отмахиваясь, и тут же стушевался, понимая, что привлек к себе только еще больший интерес и внимание… зазря, и развел руками. – Не знаю! Не знаю: вожу ли я ее, чтобы помнить или чтобы где-нибудь уже разорвать, сжечь и пеплом развеять… Но – подальше! – Оборвал свои мечтания он же и сделал «насечку», как акцент. – Не в этой квартире и… доме. Может, даже не в этом городе… И не в этой стране!

– Так, в чем проблема? У нас – есть камин! – Предложил само собой разумеющееся Егор, склонив голову к левому плечу и сложив руки на закрытые собой же тут же записи. – Как минимум. А и как максимум… Труба, которая выведет «все это» сразу же, не оставив и следа. А если не для этого, то для чего же тогда они вообще здесь нужны?! – И усмехнулся, дернув своей «светлой» головой назад, отгоняя такие же прядки со лба. – Все гениальное – просто. Сжег и… пустил «прямым рейсом», вон, к ним же! – И поднял свою правую руку вверх, указывая на потолок, а за ним – крышу… и выше ее же. – Уверен, они только-только собрались, чтобы перемыть кости: сначала нам, как недоживым-перемертвым, после «им», как переживым-недомертвым!.. Самое оно… Вре-мя.

После чего повисла недолгая пауза, в которой парни, впервые за столько лет, не испытывая неудобства, как такового, так и с самими собой и друг другом наедине, смотрели друг другу же в глаза, янтарные в синие и синие же в янтарные, просто читая друг друга, как открытую книгу, и видя друг в друге самих же себя, свои мысли и… такие же замыслы о действиях, откликающихся и отзеркаленных напротив, буквально переплетаясь душами и энергиями, силами и..; оставалось же только подключить тела. Те-ла… Искра! Буря!.. Игра темных бровей! И…

– Пош-ли? – Заговорщицки прошептал рыжий.

– Вообще, я думал сам с этим как-то… Если ты не против, конечно! – Сразу же «открестился» блондин, подняв руки в защитном жесте: перед собой и… братом же. – Разделим – поровну, окей? Мое фото и… твоя картина.

– Такое себе: «поровну»! – Хмыкнул Влад, «отбившись» от его рук одной своей правой. – Смотайся хоть… на место то. Уничтожь в нем – все и… под основание. Буквально! С фундаментом и… гнилыми корнями. Сот-ри. Что в земле… То-же: в теле и… душе. Да!.. И лучше бы… – тут он прищурился, додумывая свою мысль, что и затем почти сразу же озвучил на словах, – …с землей… еще немного. Чтобы и она – погорела, обмельчав, ну, знаешь, на один хотя бы слой. Строить – так на разрушенном и… выгоревшем: под ноль! На новом и свежем. И пусть: все так же на неровном и невыверенном досконально, неравномерном, но… В своем. И свое! – И хлопнул по коленям руками, подняв затем их в воздух с выражением неимоверного счастья и радости, удовольствия и… удовлетворения на лице, мол: «Какой я, а, молодчинка. Молодец! Смотри и ты теперь – какой я молодец-красавец! Пятюню? Две?!».

– Хорошо говоришь… – усмехнулся Егор и тут же «сбросил» уголками губ вниз. – Делаешь только вот хреново. Все, причем! – И, откинув свой ежедневник в угол подоконника вместе с ручкой, сел на нем на этот раз ровно перед парнем, разведя руками. – Вот.., честно, Владос! Если бы мы все не рассказали друг другу, а «злодейка», в то же самое время не сыграла вдруг и в… героя, с потерей памяти и нам же во благо, с идеей фикс по завоеванию всего и вся… вселенского масштаба… со своим интересом, да, но и на нашу же все при том выгоду и пользу – я бы сам… своими же руками и ногами… выпер тебя отсюда к чертям собачьим!.. – Выплюнул он и дернул правой рукой в сторону двери, но и уже не намекая, как и на дверь из квартиры. – И Ксандер бы меня поддержал!

– Да что я сам не знаю, что ли? – Округлил глаза рыжий, с «напускным» ужасом и шоком, но и с широкой улыбкой на губах: и так давая тому понять, что ни велосипед он не придумал, ни Америку ему этим всем вновь не открыл. – Я и сам бы себя выпер! Видишь… – и склонил голову к правому плечу, подгибая под нее и такую же руку, – …как плохо, когда не можешь умереть? Точнее, «умереть», да еще и так, чтоб без последствий и… навсегда. По доброте-то все и… душевной. А не переродившись после и… убийства же. Или наложив на себя руки и… в небытие! Во-о-от, куда бы не хотелось – от слов: никогда и… со-вер-шен-но!.. – Зато теперь – его глаза были выпучены: по-настоящему. – Умирать, так с музыкой и… в кои-то веки: со светом и в конце тоннеля. А не в самом тоннеле и… кромешной тьме. Имея – не ценим, а потерявши – плачем! – Изрек затем заумным голосом он и развел руками, выпрямляясь. – Да?.. Ла-а-адно! Не о больном. Тем более… – И поднял вновь свой правый указательный палец, останавливаясь «здесь» и… привлекая внимание уже конкретно к этому моменту. – Это – мне, впору, рыдать; да и Никитосу! Тебе-то – свезло. И везет: до сих пор. – Сощурился он, поджав губы в напускной обиде. – Засранец!.. Все везение прибрал… к своим загребущим рукам.

– «Хочешь»?.. Забирай! – Махнул обеими руками блондин и чуть ли и не с них, в этот же все и момент, все это тому же передал. – Мало… оно мне помогло. Хоть и столько, что девать некуда! А на деле?.. Сжечь бы, как и эту картину! Фото и… то здание.

– Понеслась душа… в ад! – Вздернул обе свои руки к потолку Влад и тут же опустил их почти до пола, воспроизводя этот «упаднический путь», облокачиваясь ими затем на свои же ноги, чуть сгорбившись и подаваясь к Егору. – Вспомни уже все-таки с кем именно говоришь – и намотай уже свои сопли и слюни на кулак!.. – А приметив недобрую искру в потемневших омутах напротив, не отстранился, напротив, даже наоборот привстал и приблизился еще ближе… к бездне. – Можешь им сейчас – и ударить, пожалуйста!.. Только давай – вот без этого всего… Серьезно! Все. Не так. Плохо! Да!.. – И тут же согласился, утвердительно еще до кучи и кивнув, только лишь и заслышав хмык, еще даже и не вышедший, изнутри груди блондина. – И не хорошо. Но… Смотри: она – здесь! – И дернул своей правой рукой в сторону стены, не намекая уже точно и сам – на комнату рядом. – И ты – здесь! – Ткнул той же рукой Егора в грудь. – Вы – здесь: и вы – вместе! Никто. Никому. Не сказал: «прощай»! И все прочее… Вы – объяснились и… помирились! Зна-а-ачит?.. – Потянул слово и вопрос, повисший в воздухе, он, надеясь услышать продолжение от брата, но тот только изогнул свою правую бровь и ждал «того» же от Влада. – Противный… Значит – все остальное-оставшееся еще можно исправить и… доправить, переиграть, короче, на и в свою-твою сторону. На твою сторону, еще раз, окончательно и бесповоротно, понимаешь? Безвозвратно! Если так же, еще раз, доказать, что ты – вообще никогда, и даже не думал, не видел в ней никого… кроме нее же. Ну… – И тут же призадумался, почесав затылок своей правой рукой, решив, про себя, хоть так – вывести на эмоции, а заодно и на ответ блондина. – Не все время… Типа!.. Хотя бы: как закончил «издеваться», так и сразу же прозрел. Вот… Ты же говорил ей – это, да и именно еще и так, верно? – Затем смерил того внимательным и серьезным взглядом, опустив голову на свой же один кулак из двух рук, установленных локтями в сведенные колени. – Целиком и… полностью. До буквы и знака, м? Правда же? Правда…

– Влад! – Рыкнул Егор и отстранился от него, продолжая понемногу закипать.

– Во-о-от!.. – Тыкнул и ткнул его рыжий своим указательным пальцем правой руки. – Давай. «Разогревайся»… А и лучше!.. – И повернулся к двери, махнув и почти бросив своей правой рукой в нее. – Иди – и жги, в прямом смысле, свою и… себе же завещанную часть. И жди нас затем внизу – поедем «взрывать» оставшуюся! – Затем приподнялся и отряхнул штаны: от только и ему же все заметных катышек и пыли. – Тот дом, кстати, вроде расселили, как непригодный для жилья и… опасный для жизни. Но так с землей и не сровняли… Убьем – сразу двух зайцев! – И, хлопнув в ладоши, осклабился. – А я пока пойду проведаю, ну, знаешь, там… Софию. Деву красу… Ох, пусть и не длинную, но и косу-у… Да. Не по годам вдумчивую и… мудрую косу! – И, сымитировав «женский писклявый голосок», сам же затем от себя рассмеялся и тут же откашлялся, возвращая свой баритон и некий бас. – С твоего же позволения все, естественно! А точнее: за ту ревизию-ака-инспекцию моей комнаты – вами же все с Жекой!

И только развернулся, чтобы уйти, как был остановлен правой рукой Егора, схватившей его за левую же руку:

– Картину – с собой возьмешь… – и не получив никакой реакции на эту часть фразы-риторического-вопроса, ни в виде подтверждения, ни и в виде опровержения, окончательно вспыхнул, – …опять?!

– Сно-ва… – Исправил его Влад и сел обратно с тяжким выдохом. – Да и почему: нет? Подорву – там же… и с тем же… твоим… домом, делов-то… «куча»! Не все же тебе, и за тобой же мне повторять, брат… – Фыркнул он и размял шею с плечами, заодно и пожав ими под конец. – Нужно же и свое что-то за-иметь, в конце-то концов, свой почерк. Но!.. Согласись… – И его губы вновь потянулись и растянулись в широкой и хитрой улыбке-ухмылке. – Я умею подделывать автографы – вполне профессионально!

– Вполне, да, вот с этим соглашусь, а вот с «профессионализмом и, уж извини, но и профпригодностью»? – Тут уже и сам Егор поддался вперед, хлопнув Влада своей левой рукой по его же уже, и в свою очередь, правому плечу, с хитрым прищуром и оскалом. – Делай музыку, брат!.. Не лезь – не в свое: не тобою деланное и не для тебя же созданное.

– Та-а-ак… – «напускно» задумался тот и приставил к подбородку свой указательный палец правой руки, чуть затем еще и постучав им по первому. – А вот «чисто гипотетически» и… просто как вопрос: относится ли сюда и сама же София?

– Ты напрашиваешься, Влад!.. – Сузил глаза блондин, сбросив улыбку и клацнув зубами. – Сюда – относилась и Анна, если ты еще не забыл. Что, вновь твое излюбленное «мочало»? Начинаем все сначала?!

– А мы и не заканчивали, брат… – осклабился рыжий, но и тут же поспешил добавить и «опровергнуть». – Нет!.. Я не отказываюсь – от своих слов. Тем более, что если так