Цитаты из книг автора «Анатолий Воронин»

Одной из первоочередных задач по защите Москвы от налетов вражеской авиации стала ее маскировка. В первую очередь позаботились о светомаскировке, которой уделяли очень много внимания. В первую же ночь было отключено уличное освещение, и Москва погрузилась во тьму. По радио передали, что указом Президиума Верховного совета СССР Москва объявлена на военном положении. Был передан также приказ о противовоздушной обороне. Все лампочки, свет которых мог быть виден сверху, должны были быть окрашены в синий цвет. Большинство окон плотно зашторивались или заклеивались специальной светомаскировочной бумагой. «В домоуправлении всем раздали шторы из плотной бумаги, ими надо было вечером закрывать окна, чтобы ни один луч света не проникал наружу. Ночью город погружался в совершенную тьму. Стекла окон всем велели заклеить крест-накрест узкими полосками материи, чтобы в случае взрывной в

к мы видим, отправляли не столько в восточные районы, сколько просто из Москвы, чтобы вывести детские сады из-под бомбардировок. Постоянно прятать детей в убежища было слишком сложно. В 1940 году в городе было 943 детских сада, в которых воспитывались 64 989 детей; при этом более 70 % детей посещали ведомственные дошкольные учреждения. 24–25 июня 1941 года была организована тренировочная воздушная тревога, к которой дошкольные работники и дети оказались не готовы, что и вызвало необходимость принимать срочные меры для исправления ситуации. Воспитатели самостоятельно разбивали бомбоубежище на сектора для большего удобства размещения ребят, преподносили дошкольникам меры ПВО как игру, и вскоре дети охотно и организованно стали выполнять требования взрослых. Как правило, детей до трех лет отправляли вместе с матерями, а те, кто постарше, вывозились вместе с детскими садами.

архивов предписывалось закончить в пятидневный срок. В Исторической библиотеке было решено эвакуировать 100 тыс. книг из почти 1,5 млн. Первую партию наиболее ценных изданий стали собирать еще в конце июня. Всего набралось 40 тыс. книг на 554 ящика, которые к 27 июля были погружены на баржу и по воде отправлены в Хвалынск Саратовской области. На той же барже находились книги из Государственной научно-технической библиотеки, Библиотеки иностранной литературы, научной библиотеки МГУ, экспонаты Музеев Революции, Исторического и народов СССР. Во время погрузки книг на баржу порт подвергся бомбардировке, и возникший пожар чуть было не уничтожил их. К счастью, действиями работников библиотеки, которые дежурили на пристани, и пожарной команды возгорания ящиков удалось избежать. Путешествие до Хвалынска заняло целый месяц: рядом с Москвой баржа подвергалась бомбардировкам, крыша, под которой были ящики с книгами, протекала, при вынужденных перегрузках приходилось чинить разваливающиеся ящики. Через два месяца книги были отправлены дальше в Кустанай, куда и прибыли 8 ноября. Все эти меры приводили к тому, что Москву покидали целыми семьями. Школьников стали отзывать с оборонительных работ для того, чтобы они могли уехать вместе с родителями. Секретарь МГК ВЛКСМ Лидия Войнова обращалась к Рапопорту: «У части комсомольцев г. Москвы учащихся средних школ, мобилизованных на спецзадание, родители эвакуировались из Москвы с учреждениями по месту работы. По ранее имевшейся договоренности с Вами приезжающие учащиеся должны быть направлены

капитан государственной без опасности Захаров. Очередным шагом стала эвакуация из Москвы части наркоматов. В условиях тотальной плановой экономики наркоматы играли огромное значение в ее функционировании, без них наступил бы полный коллапс. Хотя постановление называлось вполне по-довоенному – «О переводе из Москвы Наркоматов и Главных управлений», оно было направлено на перевод народных комиссариатов вглубь страны, часть их переводилась полностью, другие только частично. Постановлением был определен порядок перевода: сначала переводилась половина аппарата с 2–3 заместителями наркома, для сохранения работоспособности и, главное, выполнения мобилизационного плана. После того, «как на новом месте эвакуированная часть аппарата начнет нормально функционировать, выезжает остальная часть наркомата вместе с наркомом»

предполагалось эвакуировать именно за эту линию. Целый ряд решений об эвакуации был принят 27 июня. Как мы видим, это был, пожалуй, один из самых важных дней первого периода войны. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества» указывало, что в первую очередь эвакуации подлежат: а) важнейшие промышленные ценности (оборудование – важнейшие станки и машины), ценные сырьевые ресурсы и продовольствие(цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение; б) квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с эвакуируемыми с фронта предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные советские и партийные работники.

ашню (фото автора) Хотя большинство ежей было позже сдано на металлолом, все-таки в Подмосковье и даже в Москве еще можно найти настоящий еж времен войны. Надо только внимательно смотреть себе под ноги, когда гуляете в парках, возможно, что торчащий из земли кусок рельса с зазубриной на конце является только вершиной противотанкового айсберга. Автору посчастливилось найти целых два ежа, которые сейчас украшают площадки подмосковных музеев.

какими-то конструкциями из спичек, соединенных клеем или пластилином. Так он пытался подобрать наиболее правильные размеры ежей и их расстановку. Уже третьего июля на полигоне Киевского танко-технического училища было произведено испытание противотанкового препятствия – шестиконечной звездочки, изготовленной из рельсутиля. В качестве противника выступали танки БТ-5 и Т-26. В результате у Т-26 оказался поврежденным масляный насос, а БТ-5 хотя и бодро преодолел первый ряд ежей, был вынужден остановиться, так как «клык [заграждения] попал между гусеницей и ведущим колесом гусеничного хода, а клык звездочки 3-й линии заграждения, упершись в днище носовой части танка, приподнял последний на воздух. Данное положение без помощи извне не дает возможности продолжать движение. Остановка же танка на заграждении является наиболее эффективным явлением для расстрела его артиллерией по заранее пристрелянным

кой истории авторство отдают генерал-майору Михаилу Львовичу Горрикеру, например, в Центральном музее вооруженных сил в экспозиции именно он назван создателем ежа. Надо сказать, что Михаил Львович был тесно связан с танками, ведь с 1934 года он являлся начальником Московского танко-технического училища. Позже, в 1938 году училище переместили в Киев, а Горрикер не только сохранил за собой должность начальника училища, но и стал начальником гарнизона города Киева. Очевидно, что в училище он занимался в том числе и проблемами остановки танков, изучал зарубежный опыт. И когда в июне 1941 года он стал руководить подготовкой Киева к обороне, – у него и возникла мысль использовать против немецких танков новый тип противотанковых препятствий. Его сын Владимир Михайлович Горрикер рассказывал, что Михаил Львович «реквизировал» у него игрушечные

Противотанковый еж стал одним из символов обороны Москвы. Хотя, положа руку на сердце, неизвестно, чтобы он в действительности сыграл большую роль в обороне столицы. Прорывы танковых клиньев – один самых страшных кошмаров лета и осени 1941 года. «Впереди шла мотопехота, небольшая часть. Он бросил несколько танкеток и тремя танкетками завоевал весь район. Так было в Ново-Дугино, у Липец. Достаточно было обстрелять деревню, чтобы народ был в панике. Таким образом он завоевывал районы. Не оказывали сопротивления никакого, паника охватывала уже при приближении слухов о прорвавшихся танках», – описывал тактику немцев управляющий трестом «Мосжилстрой» Виктор Федорович Мосолов, строивший рубежи возле Сычёвки.

о рядом с Курским вокзалом (в июле 1941 г. продовольственные карточки в Москве еще не были введены). Машину оставили под присмотром рядового Петровского, отличавшегося не только высоким ростом, но и необычайной для того времени внешностью – у него были усы и небольшая бородка. Когда мы, нагруженные батонами, вышли из булочной, перед нами предстала трагикомическая картина: совершенно растерянный Петровский стоял окруженный толпой женщин, большей частью пожилых, которые кричали, что поймали шпиона и звали милицию. Со всех сторон к толпе бежали милиционеры. Нашего товарища, одетого в черную форму, с необычной (польской) винтовкой, да еще при усах и бороде приняли за немецкого шпиона-парашютиста. С трудом мы отбили Петровского от толпы и объяснили всё удивленным нашим видом милиционерам, предъявив им документы». Слухи о немецких парашютистах устойчиво гуляли вплоть до декабря 1941 года, после чего плавно сошли на нет…