Во второй половине XVI века во Франции вышел коллективный сборник «Необычайных историй, извлеченных из многих знаменитых авторов». Две из пяти книг этого сборника принадлежали перу Франсуа де Бельфоре, писателя, как мы сказали бы сегодня, школы Маргариты Наваррской. Одна из «Необычайных историй», написанных Бельфоре, – история третья – была не более чем переработкой рассказа о Гамлете известного хрониста XII века Саксона Грамматика, сочинение которого под названием «Деяния датчан» незадолго до того было опубликовано во Франции. Эта история в изложении Бельфоре была использована Вильямом Шекспиром при создании знаменитой трагедии о Гамлете, принце датском. Шекспир весьма вольно обошелся с материалом, почерпнутым у Бельфоре. Но нам здесь важно не то, что принц Гамлет вовсе не погиб на дуэли, уколотый шпагой с отравленным клинком, а стал королем Дании и только уже потом пал па поле брани. Для нашей темы важно другое: удивительное умение Гамлета притворяться, его склонность к актерству и шутовству. Собственно говоря, вся история, пересказанная Бельфоре, – об этом. В традициях, идущих от писателей раннего Воз рождения, предварять каждый рассказ или новеллу кратким резюме, и Бельфоре так представляет читателю свою историю: «История третья – о том, какую хитрость задумал Гамлет, в будущем король Датский, что бы отомстить за своего отца Хорввендила, убитого его родным братом Фангоном, и о других событиях его жизни».
Какую же хитрость задумал принц Гам лет?
Он притворился помешанным. «Но Гам лет был хитер и предусмотрителен и опасался выдать себя, неосторожно заведя с королевой серьезный разговор, – пишет Бель форе. – И потому, войдя в комнату, он на первых порах продолжал свои глупые выходки: закукарекал, захлопал руками, точно пе тух крыльями…»
Шутовство? Безусловно. Шутовство, свойственное натуре и поведению многих сильных мира сего. Это и Иван Грозный, истово, хотя и зловеще, играющий роль смиренного инока и посадивший – ненадолго – на трон Симеона Бекбулатовича. Это и Петр Великий, о шутовских игрищах которого мы уже вспоминали, и многие другие. Читатели «Графини де Монсоро» помнят, что Генрих III время от времени менялся с Шико местами, и шут важно восседал на троне. Безымянный византийский историк, которого называют «Продолжатель Феофана», оставил для потомков описание шутовских выходок императора Михаила III, последнего из аморейской династии. Михаил устраивал шутовские спектакли, нечто вроде «всешутейного собора» Петра, в которых «патриарх» выбирался из окружения императора, а сам он брал себе роль подчиненного.
Повествуя о хитростях Гамлета, Бельфоре видел в поведении датского принца определенную традицию: «…Под прикрытием безумия он утаил свои замыслы… В этом он по шел по стопам одного знатного юноши-римлянина, который тоже выдавал себя за сумасшедшего, за что и получил прозвище „Брут“. Бельфоре вспоминает в связи с этим „царя Давида, который притворялся безумным, чтобы обмануть палестинских царьков и уцелеть“».
Говоря о шутовстве «вельможном» и о шутовстве вообще, следует, видимо, при вести еще одну цитату из третьей истории Ф. Бельфоре:
«…Сомнения грызли Фангона; ему и раньше сдавалось, что юродивый сыграет с ним когда-нибудь скверную шутку, и он давно убрал бы его со своей дороги, если бы не страх прогневить деда его Рорика и оскорбить королеву-мать этого шуга».
Дядя Гамлета – Фангон (а скорее всего, автор этой истории Ф. Бельфоре) не различает эти два понятия – «шут» и «юродивый» Мы и сегодня сплошь и рядом употребляем эти слова как синонимы. «Не юродствуй, Илья!» – строго выговаривает физик Гусев (А. Баталов) физику Куликову (И. Смоктуновский) в фильме «9 дней одного года» – после очередной шутки последнего.
Впрочем, можно найти и примеры обратного. В упомянутом выше многотомном труде Ги Бретона «Женщины и короли» автор пишет: «Карл Мудрый был первым королем, который „завел“ при дворе не только шутов, но и юродивых».
Здесь нет возможности разбирать различия между ними. Желающих можно отослать к сравнительно недавно вышедшей у нас уникальной в своем роде книге С. А. Иванова «Византийское юродство», которая не оставляет сомнений в принципиальном различии этих явлений – юродсгва и шутовства.
Настало время выполнить обещание и вернуться к словам Владимира Даля, в которых он высказал уверенность, что «пора шутов и шутих миновала».
В этих словах – весьма характерное заблуждение, свойственное просветительскому умонастроению вообще. По прошествии нескольких веков раскрепощения человеческого разума – от раннего Возрождения до вольнодумного XVIII века – просвещенное общество окончательно уверилось в преобразующей силе разума, в прогрессе самого homo sapiens и спешило расстаться со всеми атрибутами «мрачного Средневековья» и пережитками других формаций, неуместными в век просвещения.
Увы. Ничего такого не произошли. Изменились технологии. Изменились одежды. Но человек не изменился. Об этом, между прочим, и говорил физик Куликов физику Гусеву. Говорил в шутливой форме, за что и «схлопотал» обвинение в юродстве.
«Но нужны ли вам артисты? Буквально 5–6 человек, для праздника?» – спрашивал герой знаменитого монолога Михаила Жванецкого, начинавшегося словами: «Министр мясной и молочной промышленности есть и очень хорошо выглядит».
Сегодня никто, кроме нескольких европейских монархов – и то в очень торжественных случаях, не носит корон. И никто не обряжается в шутовские одежды. Но люди, которые «очень хорошо выглядят», есть по-прежнему. И артисты им нужны. Не только и не столько в театре. А в более узком и интимном кругу. Для праздника жизни. Для веселья. Для потехи. Еще свежо в памяти время, когда таких людей называли номенклатурой. Вспоминая об этом времени, Спартак Мишулин писал: «Мы ведь шутами при них были, в баню нас брали. Хорошо кормили. Общались…»
Пора шутов миновала?
Ничуть. Жизнь продолжается.
«Наука и жизнь», 1996, № 7.
(Из цикла «Исторические миниатюры»)
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
А. Пушкин. «Евгений Онегин».
В многотомной «Истории России…» знаменитый наш историк Сергей Михайлович Соловьев приводит прелюбопытнейший факт:
«В 1771 году уфимский воевода Борисов донес оренбургскому губернатору, а тот – Сенату, что в городе Уфе при соборной церкви слышан был многократно происходящий с высоты невидимо колокольный звон. Сенат приказали: как вышеописанный колокольный звон какую ни есть простую и натуральную причину имеет, то оренбургскому губернатору, выбрав какого-либо надежного человека, препоручить ему изыскать ту причину…»
Что же здесь любопытного? А вот что.
Уфимские горожане-прихожане неоднократно слышат раздающийся неизвестно откуда колокольный звон и, видимо, встревожены этим: к чему бы это? Не знамение ли? Если знамение, то чего? Городской воевода Борисов, похоже, разделяет тревоги горожан и считает своим долгом донести о происходящем оренбургскому губернатору: всякие слухи (а не дай Бог, и волнения) ему ни к чему. Оренбургский губернатор, вероятно, просто по долгу службы, но совершен но очевидно – не желая вникать (на то начальство есть!), доносит тревожную весть до Сената.
На что Сенат «приказали»: вышеозначенный колокольный звон какую ни есть простую и натуральную причину имеет; оренбургскому губернатору, выбрав какого-либо надежного человека, препоручить ему изыскать ту причину… Обратим внимание на дату происходящего: 1771 год. Два с четвертью века назад. Никакой мистики. В основе непонятного для горожан явления наверняка имеется простая и натуральная причина – Сенату это ясно.
Подойдем к любому книжному или газетно-журнальному развалу, что на каждом углу. Перед глазами – десятки изданий, рассчитанных на тех, кто не способен или не хочет (этих – больше) видеть естественные («натуральные», по терминологии двухсотлетней давности) причины явлений, сопровождающих нашу жизнь. С обложек и разворотов на нас смотрят ясновидящие и маги, как черные, так, разумеется, и белые, колдуны тех же расцветок, астрологи всяческих категорий, шаманы и просто гадалки. Они могут всё! Гадать. Снимать вредные зависимости. Создавать энергетические щиты – амулеты, оберегающие от порч и сглазов. Снимать синдромы типа «неудач ник». Управлять энергетикой денег (!), а так же привлекать их. (Заметим: привлекать деньги в свои карманы они действительно умеют.)
Тут не просто книжки или брошюрки. Тут – энциклопедии, антологии, справочники по мистике, астрологии, оккультизму, нумерологии, а также экстрасенсорике, уфологии, йетике (от йети – снежный чело век; не путать с этикой) и т. п. Авторы – академики всевозможных Академий, в край нем случае – профессора…
Заманчиво перейти здесь к вечной теме упадка нравов, заката цивилизации и наступления столь давно ожидаемого конца света. Однако будем справедливы: сетованиям та кого рода столько же времени, сколько и самой человеческой цивилизации. Человек с тех пор, как он вышел из кроманьонской пещеры, мало изменился. Конечно, другими стали его одежда, жилище и питание. Принципиально изменились различные технологии, которыми теперь он пользуется. С помощью «высоких» технологий человек изменил среду обитания, причем в худшую для себя сторону и в катастрофических масштабах. Именно это обстоятельство, пожалуй, единственное, дает повод ученым всерьез обсуждать проблемы выживаемости вида homo sapiens. Карл Линней, создавая свою классификацию, присвоил нам имя homo sapiens, то есть человек разумный. Сегодня, спустя более чем два с половиной столетия, все более очевидно, что великий ученый несколько погорячился. Мы этого звания не заслужили…
Неизменность человеческой природы – тема старая. Она, в частности, привела когда-то Никколо Макиавелли к любопытной мысли: раз исправить человеческую при роду нельзя, надо принимать ее как данность, и этим руководствоваться в своих действиях. Так родилось его знаменитое наставление для правителей – книга «Государь» (она была написана в 1513 году, опубликована в 1532), а с ней – и недобрая слава автора этой книги, в концентрированном виде выраженная одним словом – «макиавеллизм».
На эту «неизменность» человеческой природы можно смотреть по-разному. Меньше всего мне хотелось бы лишний раз побрюзжать по поводу нынешней экспансии всякого рода магий. Более продуктивным представляется напомнить читателю, что всегда были люди, которые смотрели на вещи здраво и таким образом противостояли изначально присущей человечеству, окруженному со всех сторон грозными силами природы, вере в чудеса. Но сначала – два эпизода.
С давних времен звезды и планеты – главные атрибуты для любых предсказателей. Люди сверяли свою жизнь с указаниями астрологов, свято верили в них, как и в другие предшественницы современных наук – алхимию, каббалистику и т. п. По истине непререкаемый авторитет в астрологии сумел создать себе живший в XVI веке знаменитый французский врач, маг и пред сказатель Мишель Нострадамус. Он был, несомненно, умным человеком. Его так называемые «Центурии» написаны столь искус но и туманно, что вот уже несколько столетий в них заглядывают как в справочник и находят «точные указания» относительно не только событий, но и имен, попавших в средства массовой информации.
Пьер Шевалье, современный автор одной из многочисленных биографий французского короля Генриха III, рассказал о примечательном эпизоде из жизни последних Валуа, связанном со знаменитым пророком. В октябре 1564 года недавно взошедший на престол молодой король Карл IX совершал длительное турне по Франции. Сопровождавшая сына королева-мать Екатерина Медичи была инициатором его встречи со знаменитым магом и пророком Мишелем Нострадамусом. Король и прорицатель долго беседовали. Нострадамус сообщил, что Карлу IX отмерено 90 лет жизни (в те времена мало кто доживал до столь почтенного возраста). Екатерина Медичи осталась очень довольна пророчеством, в знак благодарности подарила магу 200 экю и назначила его королевским советником и врачом.
Карл IX умер в 24 года. Историк не рас сказывает, как реагировала Екатерина Медичи на столь сильный конфуз знаменитого астролога. Судя по тому, что известно о Нострадамусе в наше время, ему не привелось испытать какие-либо преследования в связи с неудачным предсказанием. Скорее всего, королеве-матери было не до него.
Незадолго до смерти Карла IX она правда ми и неправдами добилась, чтобы младший брат короля Генрих был избран на польский трон. И вот теперь надо было спешно отзывать его из Польши, чтобы трон Франции остался в семействе Валуа, то есть достался ее любимому Генриху. Новоиспеченный король Польши тайно бежал от своих верноподданных и, добравшись до родины, был коронован под именем Генриха III. Так что у королевы-матери хватало забот и без злосчастного предсказателя.
О проекте
О подписке