© Ромов А.С., 2018

© ЗАО «Центрполиграф», 2018

© Художественное оформление серии, ЗАО «Центрполиграф», 2018

* * *

Глава 1

Поезд резко сбавил ход. Соскользнув с верхней полки, он потянул за собой сумку, снял гитару. Все его вещи состояли из гитары, не очень новой, а также лежащих в сумке двух свитеров, брезентовой парки и мелочей вроде зубной щетки и бритвенных принадлежностей. Над сумкой он поработал сам, она была в меру потерта и в одном месте заклеена скотчем. Одет он был под стать сумке: старые кроссовки, вытянутые на коленях немодные джинсы, черная, стиранная бесчисленное количество раз тенниска, на тенниске – тонкий, поредевший от долгой носки пуловер.

Прикид был продуман до мелочей. Он не должен был выглядеть бомжом, здесь его должны были принять за небогатого, нуждающегося молодого человека, приехавшего искать работу. Держаться он должен был просто, но с достоинством – как человек, ищущий работу, которая ни в коем случае его не унизит. Гитара добавляла к образу нужную окраску.

Соседи по купе, пожилая женщина с дочкой-подростком и мучивший его всю дорогу разговорами лысый бухгалтер, взяв вещи, вышли в коридор. Почти тут же состав дернулся и встал.

Выйдя одним из последних, он сразу же направился к станционному зданию.

Новороссийск не входил в число его любимых городов, раньше здесь он бывал лишь проездами. Но в последнюю неделю он не жалел времени на изучение карт, схем и фотографий, так что чисто теоретически знал сейчас местность до последнего камня.

Войдя в здание, повернул к буфету.

Буфет был окружен народом, хотя у стойки стоял лишь один покупатель, пацан лет девятнадцати, обвешанный золотыми цацками и затянутый в кожу. Взяв у буфетчицы блок «Мальборо», юнец покосился на него и отошел.

Он сделал вид, что изучает выставленные под стеклом бутерброды, пирожки и прочую мелочь. Буфетчица, тридцатилетняя толстуха, встретив его взгляд, отвернулась, никак не отреагировав. Он простоял еще с минуту, но человек, о котором его предупредили в Москве, пока не появлялся. Прокол? Подумал: от проколов в таком предприятии не уйти. Но если срывы начнутся с самого начала – мало хорошего.

За его спиной раздался шум – кто-то, подходя к буфету, сбил стул. Это был мужичок лет сорока, невысокого роста, плотный, мускулистый, с круглой головой, маленьким носом, одетый в щегольские белые джинсы и модную куртку из тончайшей желтой кожи. Подняв стул, мужичок мельком глянул на него и тут же навалился на буфет.

– Привет, ненаглядная… Что мы будем пить завтра утром, когда проснемся, – чай или кофе?

– Ой… – Толстуха смахнула со лба прядку волос. – Ой, что это вы говорите?

– Золотце, нехорошо забывать любимых мужчин…

– Ой, да я же вас не знаю…

– Как не знаешь? Забыла?

– Вы ведь видели меня всего два раза… А уже ненаглядная…

– Золотце, не будем спорить… Так что мы будем завтра утром пить, когда проснемся?

Толстуха захихикала. От сердца сразу отлегло. Оглядев балагура, подумал: да, это он. Раньше он видел только его фотографии, но ясно, что продублировать такого человека невозможно.

Подошедший мельком глянул на него, и он спросил:

– Простите, вы местный?

Крепыш пренебрежительно прищурился:

– Секундочку… – Продолжил, тут же повернувшись к буфетчице: – Значит, золотце, наладь мне с собой икорочки, семги, колбаски хорошей, ну, там зелени, хлеба. Сама знаешь. И чего-нибудь крепкого. Есть что-нибудь крепкое – из приличного?

– Есть «Финляндия», – сказала буфетчица.

– Вот-вот. Значит, давай «Финляндию». И все остальное. И упакуй получше, хорошо?

– Хорошо. – Буфетчица отошла к холодильнику.

Пока невысокий все говорил по делу. Он решил помолчать, предоставив инициативу ему.

Повернувшись, крепыш процедил снисходительно:

– Откуда приехал, турист?

– Из Москвы. Хотя вообще-то сам я из Псковской области.

– Д-да? – Достав сигареты, крепыш закурил. – Ладно. Ты что, хотел что-то спросить?

– Да я… первый раз в этом городе. Как тут можно добраться до порта?

– Сто способов. На тачке, на «Ракете», на своих двоих. Кому что нравится.

– Что, автобусы туда не ходят?

– Ходят и автобусы. – Взяв у подошедшей буфетчицы сверток, мужичок достал бумажник, хлестко отсчитал деньги. Придвинув пачку к толстухе, чмокнул губами: – Чао, золотце… Я ухожу, но ненадолго… – Подмигнул: – Прощай, браток. Город небольшой, думаю, еще увидимся…

– Ой, ну какой прям шутник… – Спрятав деньги, буфетчица посмотрела вслед ушедшему крепышу. Повернулась к нему: – Что-нибудь брать будете?

– Да нет, раздумал. Счастливо, сестренка.

Буфетчица хмыкнула. Закинув сумку на плечо, он вышел из станционного здания. Здесь стояло несколько припаркованных машин, но ни такси, ни автобусов видно не было. Утро было пасмурным и жарким. Подумал: надо снять пуловер. Повернулся и увидел крепыша, стоящего у одной из машин. Встретив его взгляд, тот махнул рукой:

– Ладно, Псков, давай сюда. Так уж и быть, подброшу до порта. Естественно, не даром.

– Спасибо. – Подойдя к «тойоте», он сел на переднее сиденье.

Владелец «тойоты», устроившись за рулем, захлопнул дверцу. Повернул ключ зажигания, дал газу. Отъехав, посмотрел в боковое зеркало. Вздохнул:

– Кажется, все чисто. С приездом.

– Спасибо.

– Я могу вас называть…

– Юрий Седов.

– Юрий Седов. Меня предупредили. А меня зовите Женя. Женя Чемиренко.

– Очень приятно.

Они обменялись рукопожатиями, прекрасно понимая при этом, что имена, которые они назвали друг другу, могут быть и не настоящими. Свернув к каким-то невзрачным кирпичным строениям, похожим на склады, Чемиренко остановил машину. Людей вокруг видно не было, но Женя около минуты вертел головой, проверяя местность. Раскрыл рот, будто хотел изобразить задыхающуюся рыбу, вытащенную из воды. Покачал головой:

– У деловых тут схвачено все. Город поделен на сферы влияния. Засветишься – пропал, уберут сразу. Даже смыться не сможешь, к аэродрому подъехать не дадут.

– Знаю. Меня предупредили.

– Мы здесь должны работать вдвоем. Только вдвоем, без каких-то других контактов. На остальные службы, ФСБ, СВР, милицию, надежды нет. Мы работаем вдвоем, при этом никто не должен знать, что мы с вами знакомы. И никаких телефонных звонков, все новости и сообщения передаются при личном контакте. И еще одна просьба: передвигайтесь по городу или на автобусах, или пешком. Такси, частники и вообще любые машины, кроме моей, исключаются. Естественно, если только вы не убеждены, что поездка на машине пойдет на пользу делу.

– Договорились.

– Нам повезло, пока вместе нас здесь никто не видел.

– Видела буфетчица.

Чемиренко постучал пальцами по баранке.

– Пожалуй, единственный человек, которому я, а значит, и вы можем доверять в этом городе, – это Аня Селихова. Буфетчица.

– Ей можно доверять?

– Да. Она не кадровый агент ГРУ, но работает на нас. А вот ее отец работал в ГРУ. Запомните на всякий случай ее адрес: Морская, восемнадцать, второй этаж.

– Запомнил.

– Сам я живу в гостинице «Новороссийск». Номер четыре «А», люкс. А теперь… – Чемиренко достал из пачки сигарету, сунул в рот, чиркнул зажигалкой, затянулся. – А теперь о задании. Вы ведь понимаете в морских делах?

– Понимаю.

– Здесь, в военно-морской гавани, стоит сейчас авианесущий крейсер «Хаджибей». Он построен лет десять назад. Крейсер хоть куда. Но по некоторым параметрам, главным образом касающимся электроники, он ВМС уже не устраивает. Плакать поздно, крейсер еще в прошлом году по указанию первого заместителя министра обороны был включен в список кораблей, подлежащих продаже на металлолом. Официально акт о продаже был подписан полгода назад, продали его Ирану. Команда, состоящая частью из кадровых офицеров и сверхсрочников, а частью из вольнонаемных, должна была отвести крейсер через Суэц в Индийский океан, в иранский порт Бендер-Аббас. Крейсер чуть было не ушел, но внезапно встали на дыбы таможенники.

– Таможенники?

– Да. Как вы знаете, с военных кораблей, списанных на металлолом, по уставу должно быть снято все, что представляет хоть какую-то ценность. Вооружение, электронная часть, проводка. Все, вплоть до мебели и облицовки в каютах. Вы должны знать, одних только проводов цветных металлов на таком крейсере десятки тонн. А золота и платины наберется сотни килограммов.

– Я это знаю. Значит, таможня его не выпустила?

– Пыталась не выпустить. Крейсер уходил в Иран целехоньким, со всем вооружением, со всеми уникальными приборами. Да еще и с контрабандой, стоящей, по приблизительным подсчетам, около миллиарда долларов.

– Что там было на миллиард долларов?

– Было и есть сейчас. Главным образом вооружение. Военные самолеты, вертолеты, приборы, ракеты.

– Таможенники все это выявили?

– Они заподозрили неладное, но выявить все, что находилось на крейсере, им не дали. Был жуткий скандал, сюда, в Новороссийск, чтобы отмазать временного командира корабля Петракова, приезжал сам первый замминистра обороны. С крейсера для вида списали несколько человек. Но это были не бандюги, а честные офицеры и старшины, которые не устраивали командира. Вылетел с крейсера и наш агент, внедренный с огромным трудом. Через день после списания его вообще убрали. Здесь его знали как капитан-лейтенанта Жебрикова.

– Что значит – убрали?

– Убили. Официально – он утонул во время купания на местном пляже. Пошел купаться перед вылетом в Москву – и утонул. Но у нас нет сомнения, что его убили. Выследили под водой и утянули на дно. Он слишком много знал. И был единственным свидетелем, который лично видел все, что происходит на крейсере.

– Не слабо.

– Да уж. Думаю, вам ясно, что после всей этой заварухи на крейсере ничего не изменилось.

Они помолчали. Наконец Седов спросил:

– Я правильно понял: у тех, кто хочет вывести крейсер из Новороссийска, наверху лапа?

– Очень сильная лапа. Может, здесь завязано несколько заместителей министра обороны. А может, сам министр. Нам нужен свой человек на крейсере. Опытный, знающий, компетентный. Короче, профессионал. Если центр прислал вас, значит, вы именно такой человек. Причем, если вы понимаете специфику работы ГРУ, мы даже заинтересованы, чтобы крейсер ушел в Иран. У центра есть сомнения, нет ли предателя в самом ГРУ. Выяснить, кто это, на крейсере будет легче.

– Когда крейсер уходит в море?

– Через три дня. Таможенники его выпустили, главный акт подписан. Есть еще документы, которые нужно подписать, но они подпишут и их. Таможенники куплены.

– Что требуется от меня?

– Попасть на крейсер, войти в состав команды. Причем войти так, чтобы командир крейсера, капитан первого ранга Петраков, вам полностью доверял. Если вам удастся попасть на крейсер, нам удастся решить множество проблем. Дело ведь касается не только крейсера. И не только предателя в ГРУ. А… – Чемиренко тяжело вздохнул, – кое-кого в Министерстве обороны.

– Считаете, это возможно – чтобы я попал в состав команды крейсера?

– Считаю, это абсолютно невозможно.

– Тогда зачем все?

– Есть план, разработанный в центре. Этот план – единственный выход из положения, к которому мы можем прибегнуть. Если обстоятельства сложатся определенным образом и если нам к тому же повезет, у вас появится пусть крохотный, но все же шанс оказаться на крейсере. С некоторой гарантией, что капитан первого ранга Петраков будет вам доверять.

– Что за план? Что он вообще за человек, этот Петраков?

– Петракову тридцать шесть лет, он сын члена правительства, рассчитывает на быструю карьеру. Любит женщин, любит красивую жизнь. И, естественно, деньги, которые успешно делает. В том числе и здесь, в Новороссийске. Помогает ему делать эти деньги некто Глеб Довгань по кличке Ганя.

– Авторитет?

– Местный житель. Бывший бандит, а ныне один из самых уважаемых граждан города. Довгань примерно одних лет с Петраковым, познакомились они лет пятнадцать тому назад. Петраков тогда был еще курсантом, проходил здесь практику. Довгань яхтсмен, с юных лет гонял здесь под парусом, несколько раз становился чемпионом страны. Петраков тоже был не чужд парусному спорту – они на этой почве подружились. Потом, с течением времени, появились более солидные интересы. Я имею в виду денежные. Довгань долго занимался рэкетом, здесь, в городе, у него была своя команда, которая раскручивала порт. Из городских авторитетов больше никто в порт не совался. Часть полученных денег шла в общак, часть членам преступной группы, остальное шло Гане, который переводил валюту на Кипр, в офшорный банк. Когда на его счете в банке набралась приличная сумма, Ганя с делами завязал. Открыл в Новороссийске солидную фирму, стал перекачивать деньги на Кипр уже вполне легально. Поскольку Петраков, служа в ВМС, делал примерно то же самое, они не могли не спеться рано или поздно. И спелись. Оба, естественно, давно уже миллионеры.

– Так в чем план-то?

– План в том, что Глеб Довгань сейчас – единственный человек, который, сам того не зная, может помочь вам попасть на «Хаджибей».

В машине наступило молчание. Наконец Чемиренко сказал:

– У Довганя есть большая крейсерская яхта, он собирается идти на ней на Кипр. Но у него нет шкотового матроса.

– Что, опытный яхтсмен не может найти в Новороссийске шкотового матроса?

– Шкотовых в Новороссийске полно. Но Довганю нужен хороший шкотовый.

– Что значит – хороший?

– Об этом спросите у него. Вы, по моим сведениям, занимались яхтенным спортом?

– Занимался.

– Я не большой специалист по оценке шкотовых матросов. Но думаю, если вы сможете продемонстрировать Довганю, что разбираетесь в яхтах, и докажете, что вы тот самый шкотовый, – есть шанс, что он вас возьмет.

– Он меня возьмет – и что дальше?

Чемиренко усмехнулся:

– Разработчики предлагают несколько вариантов.

– Каких?

– Разных…

– Что, «Хаджибей» заходит на Кипр?

– Пока в расписании «Хаджибея» захода на Кипр нет. Но может быть, нам удастся этого добиться.

– А если не удастся?

– Могут быть другие варианты. Вы пока не думайте об этом. Ваша задача – приложить все силы к тому, чтобы Довгань взял вас на яхту шкотовым. Причем как можно скорее. Остальное приложится. Во всяком случае, другого пути разработчики не видят.

– От этого мне не легче.

– Никому не легче.

– Потом – я не вижу вариантов, что работа у Довганя даст мне рекомендацию для Петракова.

– Юрий… Давайте не будем гнать волну. Попробуйте. Это ведь предлагаю не я, а центр.

Чемиренко застыл, упершись взглядом в лобовое стекло. Седов некоторое время следил за чайками, летающими над складами. Кивнул:

– Ладно. Где я могу его найти?

– Он собирается выйти в море сразу же, как найдет шкотового. Насколько я знаю, сейчас он всю первую половину дня проводит в яхт-клубе, возле своей яхты.

– Как называется яхта?

– «Алка». В яхт-клубе она стоит на третьем пирсе у причала номер четырнадцать. Ее легко узнать, она там самая большая.

– Хорошо, попробую. Фото покажете?

– Кто вас интересует?

– Довгань. И Петраков.

Достав из кармана куртки конверт, Чемиренко вытянул из него пачку фотографий. Протянул Седову:

– Пожалуйста. Только не советую брать их с собой. Изучите – и верните мне.

Не прореагировав на реплику Чемиренко, Седов внимательно просмотрел фотографии. Вернул пачку:

– Все ясно.

Спрятав конверт в карман, Женя улыбнулся:

– Юра, только вы не сердитесь на меня за предупреждение. У меня привычка осторожничать.

– Да я не сержусь.

– Спасибо. Вы, наверное, голодный, с утра ничего не ели?

– Если честно, да.

– Тут есть неплохая столовая, у морского порта, для плавсостава. Если идти пешком, минут тридцать. А вам лучше идти пешком, вместе нас видеть не должны. Выходите сейчас из машины и идите туда. Завернете за этот склад, пройдете по улице, повернете налево – и выйдете. Там же есть и гостиница, прямо на дебаркадере, сравнительно недорогая, называется «Якорь». Поешьте, устройтесь в гостиницу – и сразу двигайте в яхт-клуб. Он тоже сравнительно недалеко. Довганя вам нужно поймать как можно скорее, не тяните. И еще одно: в любом случае, получится ли у вас что-то с Довганем или нет, сообщите мне. Сегодня же. Но попозже, часов в одиннадцать-двенадцать ночи. – Чемиренко повернулся: – Сможете подняться ко мне в номер по крыше?

– По крыше?

– Да. Вы умеете лазить по крышам?

– Вроде да.

– Собственно, там и лазить не придется. Надо только забраться на пристройку с задней стороны. Окна моего номера выходят как раз на эту пристройку. Подтянетесь – и вы у меня. Окна будут открыты.

– Хорошо. – Взяв сумку и гитару, Седов вышел из машины. – До вечера.

– Ни пуха ни пера, – сказал Чемиренко.

– К черту… – Седов не обернулся.

До столовой для плавсостава он добрался минут за двадцать с небольшим. Столовая была обычной забегаловкой, не хуже и не лучше других, если не считать стеклянного шкафа со спиртным и сигаретами за спиной кассирши. Когда он вошел, зал был заполнен наполовину.

Взяв поднос, поставил на него салат, бутерброд с сыром, сосиски, налил себе кофе и, расплатившись у кассы, сел в дальнем углу у окна.