© Махавкин А.А., 2021

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2021

© «Центрполиграф», 2021

Часть первая. Ключ к Бездне

Преддверие

Конец месяца для меня – самое гнетущее время, навевающее тоску и непреодолимую депрессию. И дело вовсе не в том, что последние числа в календаре вызывают мысли о бренности всего сущего и близости смерти. Это чисто философский подход, а я вовсе не стремлюсь примерять на себя лавры Канта и прочих ему подобных. Дела обстоят намного проще, жизненнее и трагичнее, с моей индивидуальной точки зрения. Конец месяца – это время, когда финансы с распевания романсов переходят к утробному завыванию похоронных маршей. Деньги, полученные в начале месяца, успели давным-давно перейти в область виртуальной реальности, противоестественно спариваясь там с получившимися долгами. В результате этого смешения получается нечто настолько отвратительное, что даже самые жуткие монстры Голливуда при виде подобного прячутся кто куда.

В последних числах месяца супруга теряет ко мне интерес, посему все чистосердечные предложения об исполнении супружеского долга встречаются с холодным недоумением, словно я обратился с подобным предложением к абсолютно незнакомой женщине. В связи с вышеизложенным определённые органы начинают здорово опухать и зверски ныть. Поскольку любовницы (по той же злосчастной причине отсутствия лавэ) у меня нет, приходится терпеть все неудобства семейной жизни до следующей зарплаты. В то же время жена, не испытывая никаких неудобств по этой части, целыми утрами, днями, вечерами и ночами занимает эфирное время нашего телефона, болтая с некими загадочными подругами, точно на противоположном конце провода повисло целое подразделение женского батальона. Впрочем, иногда супруга оговаривается, именуя какую-нибудь «подругу» котиком.

Дочка сидит перед телевизором и сосредоточенно обгрызает соску, наблюдая за мельтешением клипов на экране. Пытаясь отвлечь её от этого занятия, ты рискуешь навлечь на себя праведный гнев несправедливо обиженного младенца, выражающийся в постукивании погремушкой по черепу обидчика и пронзительном верещании. Всё это означает, что прикасаться к пульту строго-настрого запрещено.

Старый комп, изредка покидая состояние глючной фрустрации, немедленно оккупируется разлюбезной супругой, и все попытки выселить её из весёлых ферм и прочей социальной хрени натыкаются на звериный оскал слабого женского существа. При этом жена продолжает свои беседы, пытаясь убедить меня, дескать, в её роду некогда был кто-то с именем Юлий.

Но хуже всего становится, когда делаешь попытку заглянуть в холодильник. Возможно, в бесконечном социуме существуют некие поклонники абсолютной пустоты, обожающие созерцать вместилища, освобождённые от содержимого, но я к их числу не отношусь. При наблюдении холодильного нутра мне больше всего нравится зрелище лоснящихся боков колбас и блестящих банок, заполняющих его до отказа. Вот это радует меня, а мой желудок доводит почти до религиозного экстаза. К сожалению, дни, когда я мог без помех любоваться чем-то подобным, ушли в далёкое светлое прошлое. В довершение этой неприглядной картины за окном непрерывно моросит мелкий ноябрьский дождь, угрожая в ближайшее время произвести метаморфозу, обратившись в столь же мелкий и противный ноябрьский снег. От подобного великолепия становится настолько мерзко, что хочется срочно нажраться, но выполнить сие невозможно по той же трижды проклятой причине отсутствия денег.

Остаётся слоняться из угла в угол, постоянно натыкаясь на одного и того же таракана, сидящего на стене с самым что ни на есть унылым видом и столь же уныло шевелящего усами. Убегать он определённо не собирается, понимая, насколько малой угрозой я являюсь в данный момент. Получается некий замкнутый круг: окно, за которым в сгущающихся сумерках падают мелкие капли холодного дождя; жена с трубкой телефона в одной руке и с сигаретой в другой, которая мурлычет: «Конечно же, котик, то есть Любочка», и печальный таракан, понуро переступающий с лапы на лапу. От всего этого хочется вздёрнуться, но точно знаю: этой радости никому не доставлю!

Жена докурила сигарету и сказала томным голосом:

– Ладно, Верунчик, до завтра. Целую.

После этого трубка вернулась на свой насест, а жена отправилась в наш совмещённый санузел с неизвестной сверхзадачей. В тот же момент телефон оглушительно мяукнул, и супруга опрометью вернулась обратно, попутно едва не затоптав меня.

– Алло, – сказала она, и её пухлое лицо отразило разочарование. – Привет и тебе, как там Зинка? Нормально? Чё тогда не звонит? Ага, понятно, а я и забыла совсем… А чё ты хотел? Кого? На кой хрен он тебе нужен? А мне интересно. Ладно, сейчас дам.

Из отдельных реплик я понял: разговор предстоит со мной. Звонил, как нетрудно было догадаться, Фёдор – муж сестры моей дражайшей супруги. С Фёдором у меня были довольно натянутые отношения. Я никогда не мог найти с ним общих тем для разговора, а он, как мне казалось, слегка (а может, и не слегка) презирал меня, считая неудачником. У него самого всё всегда получалось, и это давало жене лишний повод поворчать: «А вот Фёдор… А вот у Фёдора…» Этим она доводила меня до белого каления и не вызывала особо добрых чувств к предмету сравнения.

Поэтому к телефону я подошёл, имея в душе кислый коктейль из недоумения и нежелания вести беседу, способную испортить и без того поганое настроение. Ольга плюхнулась на стул у окна и уставилась на меня взором голодной анаконды, словно я должен был заранее предупредить её о содержании предстоящей беседы.

– Я слышал, ты сейчас в отпуске, – без какого бы то ни было приветствия начал Фёдор, и в его сонном голосе промелькнули нотки нетерпения. – Долго ещё собираешься задницу просиживать?

– Да я, собственно, только начал, – промямлил я, несколько удивлённый подобным вступлением; осведомлённости родственничка я не слишком поражался: всё, известное жене, тотчас становилось предметом обсуждения с её сестрицей, – три дня отдохнул, ещё двадцать семь в запасе.

– Великолепно! – В голосе Фёдора прозвучало откровенное ликование. – Это именно то, что надо. Денег хочешь подзаработать?

– Что? – поперхнулся я. – Чего сделать?

– Лавэ накосить, бабла срубить! – рявкнула трубка так, что у меня в черепе забренчало. – Вынь бананы из ушей!

– А, денег заработать… – уныло протянул я, потирая поясницу. – И как же?

Отсутствие энтузиазма в моём голосе при таком на первый взгляд выгодном предложении имело под собой глубокие основания. Один раз после настойчивых просьб моей драгоценной половины, искренне озабоченной пустотой своего кармана, Фёдор согласился переговорить с хозяином фирмы, где он работал водителем, дабы я посодействовал их благородному труду на благо собственного кошелька. Подсобным рабочим. Вы никогда не работали подсобником в небольшой фирмочке с ограниченным числом работников? Спустя неделю я понял две вещи. Во-первых, Фёдором руководило одно лишь желание – отвязаться от рыбы-прилипалы, то есть моей жены. Во-вторых, до меня дошло, почему место подсобника, свободное на момент моего пришествия, будет оставаться таковым и дальше. Жалкие гроши, получаемые мной, никак не компенсировали тот объём работ, который приходилось выполнять и от которого скончалась бы самая мощная лошадь-тяжеловес, научившись предварительно трёхэтажному мату. С трудом дожив до окончания второй недели, я сравнил полученный доход с обретёнными травмами и, невзирая на алчные вопли супруги, вернулся к прежнему роду деятельности. Естественно, перспектива рабского труда в законном отпуске меня нисколько не прельщала.

– Ты сначала спроси – сколько? – хихикнул Фёдор, причём в его голосе почему-то прозвучало плохо скрываемое злорадство. – А потом узнаешь всё остальное.

– Ну и сколько? – ещё более уныло, чем в прошлый раз, поинтересовался я, ожидая услышать некую усреднённо-низкую сумму, достаточную, чтобы моя благоверная подвигла меня на трудовой подвиг, но определённо не дотягивающую до того уровня, за которым начинается удовлетворение от проделанной работы.

– Три штуки, – торжествующе выдохнул змей-искуситель, сидящий в глубинах телефонной трубки.

– Ско-колько? – Я уже хотел послать Федьку в пешее сексуальное путешествие, и тут он меня добил:

– Баксами.

Всё. Это был решающий удар, после которого я некоторое время сидел в ступоре, рассматривая телефонный аппарат, постепенно приобретающий определённый оттенок. Да-да, именно тот самый, какой имеют лишь маленькие предвыборные плакатики с портретами давно умерших президентов далёкой заморской страны. Мысль, что я могу в одночасье стать обладателем такого количества бабок, раскачивала меня в амплитуде от счастливого блаженства до самого тяжёлого подозрения.

– Это, случайно, не в революциях каких участвовать? – осведомился я, сподобившись наконец на простейший анализ сказанного. За какие другие заслуги могут предложить три тысячи долларов, я просто не представлял. – Так я не согласен.

– Ладно, не бзди, – ответил Фёдор таким покровительственным тоном, словно собирался похлопать по плечу. – Работа тебе ломится очень даже простая. Поедешь с людьми в одно место и поможешь им таскать какие-то ящики. С оборудованием, кажется… Делов – на неделю. Полторы штуки вперёд, полторы – после окончания работы.

– И где это нужно будет таскать ящики? – ощущая новый прилив подозрительности, поинтересовался я. – Не в Чернобыле, случаем?

– Честно говоря, я не знаю, – голос Фёдора приобрёл озабоченные нотки и как-то отдалился, – но вряд ли. Там вроде какие-то пещеры. Короче, если согласишься, тебе всё расскажут и покажут.

– Мне нужно подумать, – промямлил я, сдерживая предательскую дрожь в голосе, потому что проклятущий язык удерживал на своём конце немедленное согласие. – Это же не очень срочно?

– Очень, – отрезал Фёдор. – Ну чё ты ломаешься, как целка? Или у тебя есть три лишние штуки? Короче, так: завтра утром я позвоню с трубы на твой домашний, и, если хочешь заработать, будь готов: собери сумку с барахлишком, ну, как в поход – щётку зубную, то-сё… Жратву не надо – хозяева покормят. Мобилу не бери, это – особое условие, какие-то там магнитные поля… Согласишься – я за тобой заеду, не согласишься – соси сам знаешь что. До завтра. А, кстати, передавай Ольге привет от Серёги.

В трубке загудело, после чего я автоматически положил её на рычаг и повернулся к жене, которая тушила окурок в пепельнице.

– Кто такой Серёга? – спросил я у неё.

– Не знаю. – Она откинулась на спинку стула, и кончик носа у неё порозовел. – Какой Серёга, чего ты придумал?

– В общем, тебе от него привет, – буркнул я и пошёл в сортир. Думать.

Думалось хреново. Сумма в три штуки зелёно-разноцветных сыпалась перед глазами диковинным листопадом, погребая в своих шелестящих недрах все возможные возражения. Чего уж перед собой лукавить, за такие бабки можно было ехать куда угодно и делать что угодно. Ну, почти… А недельку потаскать какие-то ящики…

Поскольку моя голова объявила тайм-аут, я позвал супругу, и она неторопливо явилась, снова дымя сигаретой, точно женская особь паровоза. Уставившись на меня, оседлавшего унитаз, она выпустила струю дыма и ядовитый вопрос:

– Тебе подержать?

– Нет, вытереть задницу, – парировал я. – Слухай сюды. Федька предложил мне заработать небольшую денежку.

– Небольшую – это сколько? – В голосе супруги возник квант интереса к моей персоне, а в голове громко щёлкнул, включаясь, аппарат для подсчитывания доходов.

– Две штуки баксов, – сказал я, слегка запнувшись на цифре. – Штука сейчас, остальное потом.

– Шутишь? – Губы Ольги презрительно изогнулись, но глаза вспыхнули, словно две алчные фары. Стало совершенно понятно: даже вздумай я отпираться, меня свяжут и силой отволокут к месту работы. – И что ты должен делать? Краденое прятать? У нас в третьем подъезде целое семейство повязали за эту ерунду. Помнишь, там ещё такой жирный тип на иномарке раскатывал. Хочешь, чтобы я одна ребёнка воспитывала? Я тебя из тюряги ждать не буду!

В этом как раз никто не сомневался. Напротив, я был уверен в наличии у супруги запасного аэродрома, где её ожидает подготовленная полоса.

– Остынь, – проворчал я, заканчивая сортирный моцион мытьём рук, – Фёдор сказал, всё, что от меня требуется, – это таскать какую-то аппаратуру. Короче, неделю меня не будет.

Теперь на лице Ольги промелькнуло какое-то подозрение. Вообще-то она не ревнивая, просто не любит, когда её вещами пользуется кто-то чужой. Я, очевидно, находился в списке её собственности, где-то между телевизором и стиральной машиной. Впрочем, я мог себе льстить, завышая стоимость раздолбанного тостера.

– По бабам собрался? – угрожающе прошипела она. – Так знай: я дома сидеть не собираюсь, отдам Наташку матери и…

– Послушай, радость моя, – все эти разборки меня жутко утомили, – поедешь завтра со мной, заберёшь аванс, а заодно убедишься, куда я еду работать.

Колёсики в голове супруги сделали финальный оборот, и табло выдало окончательный результат: ваш выигрыш – тысяча долларов плюс бонус: недельное отсутствие мужа. В общем, неплохая прибавка к пенсии. Моя участь была решена. В этом я убедился тут же. Непоколебимые черты лица моей половины поплыли, точно незримый Пигмалион начал свою благородную работу. Широкая, во все сорок восемь зубов, улыбка озарила лицо Ольги, и она поцеловала меня в губы. Ух ты! Давно забытое ощущение.

– Милый, – мурлыкнула жена, – ты же знаешь, как я тебя люблю. Можно, я куплю себе что-нибудь из одежды, какую-нибудь мелочь…

Всё ясно – хана штуке. На фиг только предлагал? Как там говорил Бывалый? Балбес. Ну и ладно, тысячу я себе зарезервировал, на мелкие расходы вполне достаточно. Я человек неприхотливый.

– Может, немного побалуемся перед отъездом? – продолжала мяукать супруга, поигрывая наманикюренными коготками у меня между ног. – Когда малая ляжет спать. Давно я тебе не уделяла должного внимания.

Об энтузиазме супруги говорил тот факт, что она немедленно собрала мне дорожную сумку и подготовила одежду: потёртые джинсы с дырявыми карманами, протекающие сапоги, старую куртку с капюшоном и не менее древний свитер. Ну, понятно: экономика должна быть экономной. Да я, в общем-то, и не спорил, возмутившись, лишь когда мне попытались всучить жалкий огрызок хозяйственного мыла, которого не хватило бы на помывку самого малого на свете хозяйства. После краткого, но ожесточённого сражения мне удалось заполучить почти целый кусок туалетного мыла с нежным ароматом французского туалета.

К сожалению, побаловаться в этот вечер нам так и не удалось. Но не по вине Ольги, она в отношении подобных авансов обязательна.

Припёрся кум, пьяный в дрезину, и припёр с собой две бутылки отцовского самогона: одну початую, другую – в непорочной невинности. Пока мы стряпали закуску и успокаивали Наташку, ошеломлённую лицезрением синего крёстного, кум успел слегка протрезветь. Заплетающимся языком он поведал шекспировскую трагедию сегодняшнего дня. Насколько я уразумел, последняя пассия киданула его достаточно оригинальным способом: познакомила со своим новым приобретением. После этого знаменательного события оба любовничка совместно надрались. Счастливчик остался пугать унитаз избранницы, а несчастный отверженный приполз к нам, лечить сердечные раны, заливая их самогоном. Очевидно, в целях дезинфекции.

– Ничего страшного, Костенька, – процедила сквозь зубы Ольга, пыхая сигаретным дымом и деловито нарезая солёные огурцы, – найдёшь ты себе новую б… девушку. Ты парень симпатичный, не то что моё уродище, глаза б на него не глядели! На кой хрен я вообще за него вышла?

– По любви, милая, исключительно по любви, – сказал я, проходя с кумом в комнату и осторожно принюхиваясь к самогону. – Это – П или Х?

Самогон, который изготавливал батяня кум, маркировался именно этими двумя буквами, но что они означали, никто не знал. Версий, понятное дело, существовало ровно две, причём взаимно противоположных.

– Отличный продукт, – махнул рукой кум, – стащил из личной нычки. Папаша точно пилюлей надаёт, когда узнает. Давай накатим!

– Давай, – согласился я, выбулькивая мутно-янтарную жидкость, и предложил тост: – За деньги.

– Вы там без меня бухаете? – донёсся из кухни голос супруги. – Подождите.

– За деньги? – Кум помотал головой: – Нет, лучше за любовь.

– За любовь и за деньги, – согласился я и влил в себя порцию огненной жидкости. – Действительно, неплохой. Должно быть, Х. А может, и П.

В этот момент появился гений чистой красоты с краткой лекцией о вреде пьянства в отсутствие родственников. Дочка отвлеклась от телевизора, пытаясь внести свою лепту в нарастающий шум. Пришлось заняться затыканием ртов. Наташка получила бутылку с молочной смесью, а её мамаша – фужер с домашним вином личного производства. Мы с Костиком не отставали от женщин, уничтожая запасы экологически чистого продукта.

Настроение налаживалось, и предстоящая работа уже не казалась такой трудной и подозрительной. В розовом свете грядущее вознаграждение затмило своей величиной годовой заработок некоего Билла Г.

По телику начали показывать что-то старенькое, из приключений Индианы Джонса, и разговоры временно прекратились. На экране скакал молодой Харрисон Форд, уклоняясь от огромных глыб, падающих на него с потолка пещеры, и кум сказал, тыкая пальцем куда-то в область экрана:

– За такие бабки любой дурак полезет в эту жопу, – и глубокомысленно воздел пьяные глазки к потолку. – Лично я полез бы, нефиг делать.

– Да иди ты, – откликнулся я, пытаясь сосредоточиться на стаканах, которые к этому времени начали серьёзно интересоваться процессом клонирования. – Я никогда в жизни не согласился бы лазить по таким голимым норам, пусть мне хоть сто штук зеленью предлагают. С моим везением мне там точно кранты!

Супруга саркастически хмыкнула, подразумевая, дескать, и за гораздо меньшую сумму я с её лёгкой руки или тяжёлой ноги полез бы и в гораздо худшее место. Возможно, она была и права. Но полез бы я туда не по собственной воле. В фильмах полные дилетанты способны просочиться к центру Земли и обратно, а в жизни хорошо обученные шахтёры мрут, точно мухи поздней осенью.

Как-то неожиданно закончился весь самогон. Поскольку мы, как всегда, находились в двух шагах от достижения полной кондиции, единогласным консилиумом (при молчаливом неодобрении супруги) было принято решение преодолеть оставшийся промежуток решительным пивным ударом. С этой целью мы выбрались под тёплый ноябрьский дождик, перемежаемый чуть менее тёплым снегом, и закупили в ближайшем ночном магазине шесть бутылок самого крепкого пива.

Скользкие бутылки норовили покинуть непослушные пальцы, поэтому всё время приходилось перехватывать драгоценную ношу, успевая сделать пару-другую глотков становящегося всё более непонятным на вкус напитка. Костик то и дело пытался, активно помогая себе руками, рассказать мне об основных проблемах проектирования железнодорожных цистерн, а я всё время успокаивал его, спасая бутылки от последнего полёта. Внезапно кум позволил себе расслабиться и кротко засопел, привалившись спиной к мокрому стволу какой-то берёзовой осины. Как и следовало ожидать, на противоположной стороне улицы немедленно нарисовался ментовский патруль, и я, проклиная всё на свете, поволок тяжеленного алкаша к себе домой. К счастью, кум не сопротивлялся, а к несчастью, этот гад и не думал мне помогать! Как я умудрился доволочь его и ещё четыре бутылки пива до подъезда, не помню, но точно знаю: свою бутылку я прикончил.

Ключ наотрез отказался попадать в замочную скважину, видимо, сломался, поэтому пришлось как следует утопить кнопку звонка, чтобы пьяная жена сумела услышать его и доползти до двери. На пороге появилась разъярённая тигрица, чем-то отдалённо напоминающая мою супругу.