© А. Курчаткин 2017

* * *

Глава первая. Настя заблудилась

Настя тогда закончила первый класс (конечно, на отлично! А вы что думали?) и поехала с бабушкой заслуженно отдыхать на дачу. Ну, там от всех этих арифметик, прописей, физкультур – вкушать жизнь полными ложками, иначе говоря: гулять с утра до ночи на улице, вдосталь играть в прятки, салки, куклы, ставить кукольные спектакли, гонять на самокате и вдоволь мечтать. Мечтать – это Настя особенно любила и иногда забывалась в мечтаниях так, что забывала, где находится: тут или там. В смысле, там или тут. Фу, совсем запутались. Мы имели в виду, что ей казалось, будто то, что с ней происходит в ее мечтаниях, – это наяву, а то, что наяву, – это на самом деле в мечтаниях. Теперь понятно?

И вот так она однажды мечтала-мечтала и вдруг обнаружила, что не понимает, куда ее завели ноги и где она находится. Дело в том, что она отправилась погулять, вышла за калитку, а уж дорожка сама легла ей под ноги и повела-повела по себе. А Настя шла-шла по ней и мечтала. Вот, например, о том, что хорошо бы, чтобы у кита были ноги и он мог жить на суше. А у верблюда крылья, и он бы летал, как Пегас. Волк был бы маленький, как заяц, а заяц большой, как волк, и волк бы от него бегал со страху, как заяц. И вообще звери разговаривали бы, как люди, растения могли передвигаться, огонь бы не жегся, вода горела, а мальчики и девочки были бы волшебниками и могли творить чудеса. Причем чтобы добрые волшебники были сильнее злых, и злые боялись их, как… как… ну, как директора школы, вот так!

А потом она спохватилась, что уж слишком размечталась, пора возвращаться к реальности, но реальность оказалась совсем не такой, какой ей полагалось быть! Настя полагала, что должна сейчас находиться около зеленой калитки в зеленом заборе, за которым стоит небольшой зеленый домик, на калитке висит грозная надпись «Осторожно, злая собака!», хотя никакой собаки за зеленым забором отродясь не водилось, однако поблизости не было не только собаки (которой и не должно было быть), но и самого домика не было, и забора, и калитки! Ни зеленых, ни каких. Мало того. Вокруг вообще не было ни одного дома. Вокруг нее было поле, через которое и шла дорога. Неизвестно куда. То есть, конечно, сама дорога прекрасно знала, куда она идет, но Настя прежде никогда тут не бывала, и поэтому, естественно, ей было неизвестно, куда ведет дорога.

Что бы кто подумал, оказавшись в ее ситуации? Что он так размечтался – не заметил, как дома закончились, дорога вывела за поселок, и надо, развернувшись, срочно пускаться по ней обратно. Настя была девочкой умной и благоразумной, не то что Буратино, который таким себя только считал, и, разумеется, тотчас развернулась и пошла по дороге туда, откуда пришла.

Но вот что, однако, странно. Она шла-шла-шла, а поселок, где была дача, на которой она жила с бабушкой, все не появлялся. Ему точно пора было уже появиться, а его все не было. Не иначе, решила Настя, где-то, замечтавшись, она не заметила перекрестка и пошла не той дорогой. И сейчас опять не заметила и опять идет неверно.

Решив так, Настя снова развернулась и что есть сил дунула в обратном направлении. Она только прибавила себе внимательности, чтобы не пропустить того самого перекрестка. Она была так внимательна – она не пропустила бы не то что перекрестка, но даже муравьиной тропки, случись той пересечься с ее дорогой. Однако ни муравьиной тропки, ни пересечения с другой дорогой не было. Только поле и поле вокруг.

Настя поняла, что она заблудилась.

Что бы вы сделали на ее месте?

Правильно, вы бы не стали распускать нюни, плакать и рыдать, а взяли бы себя в руки и хорошенько вспомнили, чему вас учили в школе – как поступать в таких ситуациях. Тут-то бы и обнаружилось, что в школе вас этому не учили. В школе вас учили, что дважды два – это четыре, а слово «помидор» пишется через «о». Но в школе и предположить не могли, что кто-то может замечтаться до того, что потеряет ориентацию во времени и пространстве и забредет неизвестно куда. В школе учат, что кит живет в море-океане, верблюд ходит по земле и крыльев у него нет, а есть горбы и волк – опасный хищник, от которого бедный зайчик должен спасаться, летя не просто опрометью, а сломя голову.

Вот и учись после этого на «отлично», подумала Настя, когда поняла, что в школе ей не дали знаний, как поступать в такой ситуации. Но долго думать об этом она не стала. Может быть, вы бы на ее месте в этот момент и начали плакать и рыдать, но Настя была девочкой умной и благоразумной и решила больше не метаться по дороге, а остановиться и ждать, когда кто-нибудь большой и взрослый пойдет по этой же дороге и укажет ей путь в поселок.

Решивши так, следом она решила сесть на пенек и сьесть пирожок – подкрепиться, чтобы не потерять силы. Но, во-первых, ни на самой дороге, ни на ее обочинах поблизости не оказалось пенька, на который можно было бы сесть. А во-вторых, как оказалось, у нее не было и пирожка, которым можно было бы подкрепиться. Настя поискала в одном кармане своего красно-голубого клетчатого сарафана, пошарила в другом, и хотя карманы были довольно большими, пирожка не обнаружилось ни в одном.

Вот тут Настя уже растерялась. И даже почувствовала, что готова распустить нюни. Потому что без пенька еще можно было обойтись. А без пирожка, судя по тому, как заволновался желудок, обойтись уже было нельзя.

Впрочем, Настя была не только умной и благоразумной, но еще и сообразительной. Неподалеку за полем благородно раскачивались на ветру кудрявыми шапками сосны чудесной рощи, а где сосны – там и земляника, а земляника – это тебе еще и получше всякого пирожка будет.

Я только землянички немножко поем, заморю червячка – и вернусь на дорогу ждать кого-нибудь большого и взрослого, определила для себя Настя и со всех ног пустилась через поле к сосновой роще.

Она была права: земляники в роще оказалось столько, что ею можно было досыта накормить целый класс. Или даже два. Если, конечно, это не старшеклассники и в классе нет обжор вроде Васи Петрова, который спокойно мог съесть два бутерброда с ветчиной, два с сыром, два круасана, запить это все большой кружкой йогурта, после чего еще умять пару бананов. Но так как в роще не было ни Васи Петрова, ни еще кого, то вся земляника досталась одной Насте, и она налопалась ею так, что прямо чуть не лопалась. Ей даже стало трудно дышать, вот как она налопалась. И стало даже немножко стыдно, что так налопалась – потому что этой земляники хватило бы на целый класс или даже на два, а она управилась с нею одна. Как-то это неэстетично, подумала Настя, прямо как какой-нибудь Вася Петров.

И только она подумала так, как увидела невдалеке цветок. Цветок был яркий, красно-фиолетово-голубой, с крупными лепестками, на высокой ножке – чудо какой цветок, сорвать такой цветок и украсить им волосы – да о таком только можно мечтать. Пойду сорву его и прикреплю к волосам, тотчас решила Настя. Тут надо сказать, что Настя, кроме того, что отлично закончила первый класс и любила помечтать, обладала еще и тонким эстетическим вкусом и прекрасно понимала, что обжираться, пусть и такой вкусной вещью, как земляника, некрасиво, а вот стать обладательницей такого чудесного цветка – это во всех смыслах похвально.

Решено – сделано, и Настя, как только что через поле в рощу, со всех ног бросилась к цветку. Но что такое? – она бежала, бежала, а цветок не приближался! Ей казалось, она уже десять раз должна была добежать до цветка, а он, как был на том расстоянии от нее, на каком она его увидела, так на том и оставался. Настя даже запыхалась – до того она быстро бежала, но цветок будто удалялся от нее – будто у него были ноги и он играл с нею в салки.

Настя остановилась. Ей это не понравилось – что она столько бежала, запыхалась, а цветок все оставался недостижимым. (Интересно, а кому бы это понравилось?) Она даже привстала на цыпочки, чтобы удостовериться, что он там действительно есть, – в чем не было никакой нужды, потому что она и без всяких цыпочек прекрасно видела: он там стоит на своей высокой ножке и чуть покачивается под ветерком, кивая своей чудесной разноцветной головкой.

Ну ладно, сказала Настя цветку, опускаясь с цыпочек, раз ты такой, то и я буду такой. Какой «такой», она и сама не знала, но надо же было что-то сказать этому красавцу, раз он так поступал с ней.

Тут надо непременно заметить, что эти слова она произнесла не про себя, а вслух. И довольно громко, потому что произнесла их не просто так, а в сердцах.

– Ой, ой, прямо боюсь тебя! – тут же услышала она насмешливый голосок.

Это было до того неожиданно, что Настя оглянулась – кто это ей отвечает. Она оглянулась, потому как перед нею никого не было, а значит, ей отвечал кто-то, кто находился сзади.

Однако и сзади никого не было.

Впору было испугаться, что за чудеса, но Настя, кроме всего прочего, была еще и не из пугливых.

– Эй, кто там где прячется, выходи! – сказала она отважно.

– А я нигде и не прячусь! – ответил ей голосок.

Настя замерла. Да кто это с ней разговаривал?!

– Прячешься-прячешься, – сказала она. – Если бы ты не прятался, я бы тебя видела. А я тебя не вижу. Или ты невидимый? А может, невидимая? Или невидимое?

– Я еще какой видимый, – сказал голосок. – Да ты на меня смотришь. Прямо сейчас. Видишь, как я шевелю лепестками? Я ими шевелю – и ты меня слышишь.

Если бы мы вам сейчас сказали, что Настя удивилась, это было бы неверно. Настя не удивилась. Ее оглушило-поразило-потрясло-ошеломило. Так это цветок с ней разговаривал! И раз он мог разговаривать, то он мог и ходить-бегать, – ничего удивительного, что она не смогла приблизиться к нему.

– Зачем ты от меня убегал? – упрекнула она цветок.

– А еще б нет! – воскликнул тот. – Ты ведь, наверно, хотела меня сорвать?

– Разумеется, – подтвердила Настя. – Для чего же еще цветы существуют, как не рвать их.

– А вот меня нельзя рвать, – сказал цветок.

– Интересно! – воскликнула теперь Настя. – Это почему же? Ты что, особенный?

– Правильно, – кивнул цветок. – Особенный.

– Может, волшебный? – вопросила Настя с иронией. Хотя ирония ее была неуместна. Потому что каким еще мог быть цветок, умеющий разговаривать, как не волшебным.

– А ты что, еще ничего не поняла? – вместо ответа вопросил теперь цветок.

Но Настя уже все поняла. Она была весьма сообразительной и поняла бы все гораздо раньше, если бы ее живот не был до такой степени отягощен слопанной земляникой. Она огляделась по сторонам и увидела, что, пытаясь догнать цветок, забралась в лес так далеко – не видно края, и теперь не известно, в какую сторону идти, чтобы выйти.

– Помоги мне, – попросила она цветок. – Как мне отсюда выбраться? А то я, кажется, заблудилась.

– Да-а? – Цветок так прямо и протрепетал лепестками в язвительной насмешке. – С какой это стати? Ты меня хотела сорвать, а я тебе – помоги?

– Я же не знала, что ты волшебный, – повинилась голосом Настя.

– А если не волшебный, так можно? – еще язвительнее протрепетал лепестками цветок.

– Ну, ты же хороший! – попробовала Настя задобрить его. – Ты же не можешь оставить человека в беде.

Лепестки у цветка сотряслись в хохоте. Если бы он был человеком, можно было б сказать, что его прямо согнуло от хохота.

– Что?! – восклицал он. – Я хороший?! Это я-то не могу оставить в беде? Еще как могу! Да я тем только и занимаюсь, что оставляю в беде. Завожу туда – и там бросаю. Напомнить тебе, почему ты заблудилась?

Вот тут, наконец, Насте стало страшновато. Получается, цветок специально завел ее в глубину леса, а не просто потому, что боялся, как бы она его не сорвала? Но она не подала виду, что испугалась. Потому что, кроме всего прочего, была девочкой смелой. А смелость, должны мы вам заявить, не в том, чтобы не испугаться, испугаться может самый распоследний смельчак, а в том, чтобы не поддаться страху.

– Ну и что? – проговорила она самым небрежным тоном, словно внутри у нее ничего не дрогнуло. – Зачем это тебе нужно, чтобы я заблудилась? Совсем тебе это не нужно.

– Мне?! Не нужно?! – воскликнул цветок. Будто убеждал себя, что ему это было очень нужно – чтобы она заблудилась. – Почему это ты думаешь, что не нужно?